Молодые да ранние

Новые сильные университеты нужны странам с традициями именно для того, чтобы подвергать традиции сомнениям.

Несколько лет назад мы с коллегой из МГУ оказались на конференции в молодом корейском университете Постех. Ректор этого университета начал приветствие энергично: «Я расскажу вам, каким будет наш университет через 10 лет». Мой сосед вздохнул: «А в нашем университете всякий разговор начинается с того, какими великими мы были уже 100 лет назад...» Мы любим историю наших вузов: гордимся длинным коридором Двенадцати коллегий в питерском университете, благоговейно смотрим на дом первого ректора Казанского университета — Лобачевского, называем Томский политех императорским. Мы привыкли гордо сравнивать свои университеты с Кембриджем, Гарвардом, на худой конец — с Сорбонной, даже не задумываясь о том, что этот прославленный парижский университет уже давно не рассматривается как серьезный конкурент для передовых исследовательских университетов.

Нам молодые университеты кажутся похожими на дешевое вино — нет выдержки, традиции, глубокого вкуса. Мы привыкли говорить, что хороший университет, как трава на английском газоне, требует столетий, чтобы превратиться в настоящий центр знаний и мудрости.

И действительно, средний возраст университета в первой сотне шанхайского рейтинга — больше 150 лет. За их успехами стоят поколения ученых, научные школы, богатые выпускники и подорожавшие за десятилетия земельные участки. Репутация этих университетов привлекает лучших студентов, чарует профессоров. Трудно устоять перед приглашением на кафедру, где когда-то работал Колмогоров или Карл Поппер.

Однако в последние десятилетия мир высшего образования столкнулся с новым явлением — быстро развивающимися университетами.

В недавней книге Всемирного банка «Дорога к академическому совершенству» приведены десятки историй таких университетов, которые за 20-30 лет из небытия вышли на передний край мирового академического сообщества, создали бренды, привлекающие выдающихся студентов и энергичных профессоров. Примеры, описанные в этой книге, показывают, что история и традиции ценны, но они играют все меньшую роль в конкуренции на мировом рынке талантов, знаний и технологий. Сочетание ресурсов, энергии, таланта и качественной экосистемы может всего за десятилетие сформировать исследовательский университет вполне приличного уровня.

Прежде всего молодые амбициозные университеты стали создаваться в странах, которые традиционно не рассматривались как серьезные игроки в сфере высшего образования, — в Корее, Сингапуре, Мексике, Китае. Самыми знаменитыми примерами, вдохновляющими молодые университеты, стали Национальный университет Сингапура (НУС) и Гонконгский институт науки и технологии. Интересно, что до того, как Сингапур стал независимым государством, этот университет был маленьким филиалом Национального университета Малайзии. Сегодня НУС входит в первые десятки мировых рейтингов, а университет Малайзии остается на периферии международного академического ландшафта. Это подтверждает, что гены университета важны, но есть факторы посильнее.

Когда руководство Гонконга решило создать новый университет, то существующие университеты с хорошей репутацией протестовали. Но именно строительство «в чистом поле» позволило предложить инновационную образовательную модель, развернуть исследования на самом переднем крае и пригласить туда ученых из разных стран (в том числе и из России). В результате университет с менее чем 30-летней историей позволил Китаю войти в первую тридцатку мировых университетских рейтингов.

Сорок и тридцать лет назад молодые университеты в новых университетских странах просто повторяли путь, пройденный лучшими американскими и британскими исследовательскими университетами, и за счет этого становились в своих странах воротами в элитный круг обмена самыми современными знаниями, технологиями, компетенциями.

Сегодня тон молодых университетов меняется. Они не просто копируют и соревнуются в традиционных областях науки и технологий. Их энергетика и свобода от истории позволяет им стать центрами инноваций. Если, например, еще пару десятков лет назад страны Ближнего Востока просто открывали кампусы ведущих западных университетов, то сегодня они строят собственные университеты, пытаясь уйти от вторичности, обнаружить оригинальную нишу, привлечь инноваторов, обогнать лидеров не на протоптанной дороге. Интересным примером здесь является Институт Масдара в Абу-Даби, созданный в сотрудничестве с Массачусетским технологическим институтом (MIT) как центр инноваций в области зеленых технологий.

Эта функция молодых университетов — будоражить устоявшиеся нормы (нередко — и застоявшиеся), продвигать национальные научные и инновационные системы в новые области — привлекает внимание не только развивающихся стран, но и стран с долгими традициями в сфере высшего образования.

Особый интерес здесь представляют США, привычно доминирующие в мировых университетских рейтингах. Конечно, первые строчки занимают знакомые персонажи: Йель, Стэнфорд, МIТ и другие.

Но есть в США и особый рейтинг First to Watch (те, за кем надо приглядывать). Туда попадают университеты, быстро двигающиеся вверх в национальных рейтингах. Среди них в последние годы устойчиво удерживает первое место Университет Джорджа Мейсона под Вашингтоном.

В чем секрет его успеха? В привлечении звезд, к которым тянутся хорошие студенты, в открытии программ в новых областях, где еще не успели развернуться отяжелевшие лидеры. Так, именно в Университете Джорджа Мейсона были созданы один из первых центров кибербезопасности, программа по креативным городам, возглавлявшаяся восходящей звездой — Ричардом Флоридой. Каково было удивление респектабельных профессоров из университетов с вековой историей, когда в течение целого года они обнаруживали в ведущих американских журналах вроде Time рекламные страницы Университета Джорджа Мейсона с рассказами об их инновационных программах.

Другой американский пример — Олин колледж под Бостоном. Появление инновационного инженерного колледжа рядом с МIТ поначалу было воспринято как шутка, но сегодня об Олине знают все, кто интересуется современной подготовкой инженеров. Руководитель Гарвардского центра инноваций в образовании Тони Вагнер посвятил опыту Олина солидную часть своего бестселлера «Создание инноваторов». Секрет Олина тоже несложен — радикальная инновация в инженерном образовании. Все обучение там построено вокруг коллективных проектов. И студентов расхватывают за два года до окончания.

Месяц назад первых студентов принял другой совсем юный университет, созданный в самой колыбели современного образования, в Лондоне. Новый гуманитарный колледж возник по инициативе наиболее ярких профессоров социальных и гуманитарных наук ведущих британских университетов, уставших, по их признанию, от несокрушаемых традиций.

Таким образом, даже в самых передовых университетских странах создаются и бурно развиваются молодые университеты, служащие точками инноваций для всей системы порождения знаний и подготовки специалистов. В этом ответ на вопрос, зачем создавать новые университеты там, где уже есть приличные университеты.

Этот вопрос очень актуален для России. Ведь Китай, где «культурная революция» фактически превратила в руины систему высшего образования, для нас не пример. У нас остались и продолжали развиваться выдающиеся Московский, Петербургский, Новосибирский университеты, Физтех и многие другие. Может быть, мы можем обойтись без новых вузов и ускорить достижение высшей международной конкурентоспособности только нашими привычными флагманами?

Прежде чем говорить о России, стоит посмотреть на другую постсоветскую страну — на Казахстан. В новой столице Казахстана за три года был построен кампус Университета Назарбаева, который вступил в партнерство с группой ведущих западных университетов для создания университета мирового класса в Центральной Азии.

Этому шагу предшествовали энергичные попытки властей Казахстана выращивать университеты мирового класса из гремевших в советские годы университетов Алма-Аты. Но они оказались неудачными. Этот опыт, как и опыт ряда других стран, показал, что изменить университеты сверху практически невозможно. Традиции становятся не только фундаментом академической культуры, но и ограничением для инноваций. Научные школы становятся не только колыбелью научных кадров, но и главным источником инбридинга (внутривидовое размножение, приводящее к деградации).

Поэтому молодые сильные университеты нужны странам с большими традициями ровно для того, чтобы подвергать эти традиции сомнению, демонстрировать новые образцы и подходы. Для устоявшихся, известных, уверенных в себе университетов их молодые соперники могут стать источником внутреннего беспокойства, которое только и может привести к новому шагу развития.

Особенно нужны такие «беспокойные пассажиры» в российской системе высшего образования, весьма мало изменившейся за последние 20 лет. Советская система высшего образования была устроена чрезвычайно продуманно как часть плановой экономики. В ней были предусмотрены механизмы внутренней трансформации, кадрового обновления, анализа и заимствования зарубежного опыта, связи с реальной экономикой. Но институциональная инициатива была в ней ограничена. Эта антиинновационная культура доминирует в нашей системе высшего образования и сегодня. Наши исследования механизмов развития университетов в современной России показывают, что в большинстве российских государственных университетов внутренние стимулы изменений не действуют, а на внешнее административное давление институты реагируют имитационно.

После 1991 г. в России возникло лишь несколько государственных университетов, которые могли бы претендовать на международную конкурентоспособность и становиться центрами инноваций для всей системы. Неблагоприятная среда развития негосударственных вузов не позволила и в этом секторе возникнуть мощным инновационным университетам (Российская экономическая школа и Европейский университет слишком малы, чтобы оказывать значимое влияние). Конечно, среди старых вузов есть несколько очень динамичных и энергичных (например, томские политехнический и систем управления, питерский ИТМО), но им труднее делать инновационный маневр, чем новым вузам. В последние годы почти как новые возникли федеральные университеты, объединившие несколько вузов. Но рано говорить об этой модели как об инновационной — слишком тяжела работа преодоления институциональной инерции.

Сегодня идет много разговоров о реструктуризации вузов, о присоединении слабых вузов к сильным.

Это может повысить общую эффективность системы, но как сделать новые организованности молодыми и дерзкими, как обеспечить драйв и эксперименты? Конечно, хочется быть политически корректным и закончить эту статью призывом к сохранению лучших традиций с добавлением инновационности. Но сегодня перед нами стоят задачи не укрепления брендов, а ребрендинга, не стабилизации, а модернизации, не эволюции, а рывка. Энергичные, не успевшие забронзоветь вузы — лучшие кандидаты для прорыва.

Именно им в первую очередь нужны современные кампусы, средства на привлечение профессоров со всего мира, условия для экспериментов и инноваций.