Границы доверия
Немало россиян готовы помогать слабым и обездоленным, украшать дворы, очищать парки и вообще делать мир лучше. По данным ФОМ, таких более 60%, что совпадает с показателями многих стран. Однако, по данным опубликованного на днях исследования Высшей школы экономики "Мониторинг гражданского общества", свои устремления реализует лишь каждый пятый потенциальный активист.
По мнению авторов исследования Льва Якобсона и Ирины Мерсияновой, активным россиянам не хватает инфраструктуры, способной направлять их усилия на помощь согражданам, обществу и государству. Деятельность главного из каналов общественной активности — некоммерческих организаций (НКО) после изменений в законодательстве в 2006 г. затруднена: им приходится сдавать больше отчетности, сложнее стала процедура регистрации и перерегистрации.
Эти проблемы известны. Но не исключено, что еще более серьезным препятствием к самореализации на общественном поприще является недостаток доверия людей друг к другу. Многие опасаются, что их усилия, во-первых, окажутся безрезультатными ("плетью обуха не перешибешь") и, во-вторых, будут неправильно поняты. Активных и энергичных людей некоторые просто опасаются. По данным ФОМ, 39% не доверяют общественникам (доверяют 36%). В результате большинство (65%) убеждены, что инициативным людям трудно проявить себя в России, противоположной точки зрения придерживаются 14%. Соотношение мало изменилось с 2001 г. (68% против 18%). В самом общем смысле доверять окружающим склонны сейчас лишь 15%; в середине 1990-х гг. окружающим доверяли около 53% (данные ИСПИ РАН).
Ситуацию могли бы изменить профессиональные ассоциации. Коллегам доверяют 57% опрошенных, не доверяют 34%. Опросив примерно по 1000 научных работников, преподавателей вузов, врачей и учителей, сотрудники ГУ-ВШЭ выяснили, что 60—70% этих специалистов считают своих коллег по всей России членами одной профессиональной корпорации, с которыми их объединяют общие этика и интересы. Однако представители этих специальностей не имеют эффективных и постоянных каналов коммуникации для общения с властью. Напротив, бизнесмены и менеджеры, которые обладают такими каналами и значительными финансовыми ресурсами, разобщены: только 26% полагают, что их коллеги — члены единой корпорации.
Дать больше каналов для связи первым и объединить вторых было бы выгодно для общества и государства, особенно если учесть экспертные возможности этих сообществ.
Но меры, принятые за последние годы государством, призваны скорее поставить НКО под контроль, чем раскрыть их потенциал. Получение средств из-за рубежа было решено ограничить, чтобы огородиться от иностранных влияний, но взамен помочь общественникам российскими деньгами. Государство разделило 1,25 млрд бюджетных рублей между отобранными организациями. Но государственные средства — это не деньги благотворителей, это траты, за которыми нужен надзор. Поэтому за такими НКО следят, как за обычными бюджетополучателями. Например, от пермского "Центра гражданского образования и прав человека", благополучно отчитавшегося перед кремлевской администрацией за полученный грант в 500 000 руб., управление Росфиннадзора потребовало вернуть в бюджет 155 000 руб. Центр еще и оштрафовали на 68 000 руб.
Разработанные в Минэкономразвития поправки, облегчающие налоговую нагрузку "третьего сектора", зависли. Между тем, по данным исследования ГУ-ВШЭ и группы "Циркон", свыше четверти — 28,5% — отечественных НКО имеют годовой бюджет менее 50 000 руб., у 63% не больше 10 сотрудников.
Общество довольно плохо осведомлено о работе отечественного "третьего сектора": в 2001 г. о работе НКО в своем регионе не знали 48% опрошенных, знали — 27%, в 2007-м — 67% и 16% соответственно. Даже среди обеспеченных продвинутых граждан о деятельности НКО информированы всего 21%. В Москве таких 49%.