Это был мыслитель-визионер

Мы идем цивилизационным путем развития, увы, не вспоминая добрым словом тех, кто, собственно, и дал нам такую возможность,- Мартин Гилман о Егоре Гайдаре.

Я шокирован и подавлен смертью Егора Гайдара. Несколько недель назад, когда я видел его в последний раз, он выглядел сильно изменившимся. Интеллектуально такой же точный и остро мыслящий, как всегда, так же страстно рассуждавший об экономической ситуации в мире и в России, физически он, казалось, постарел сразу на несколько лет. Слишком многие люди в России уходят от нас в слишком молодом возрасте (в прошлом году это случилось с Борисом Федоровым). К этому трудно привыкнуть.

С моей точки зрения, Гайдар был интеллектуальным гигантом, мозгом, стоявшим за наиболее значимыми экономическими реформами в постсоветской России. Оригинальность и ясность мысли, проявленные им в начале 1990-х, когда никто не понимал, что требуется делать, поразительны. Частью он добивался этого самообразованием, частью это было плодом наития, подсознательного понимания того, что необходимо и что возможно предпринять.

Для меня, иностранца, подчас наивно пытавшегося оценить сложнейшую и уникальнейшую ситуацию, в которой оказалась только что возникшая в качестве самостоятельного государства Россия, как и для моих коллег в МВФ, Гайдар был неоценимым учителем. Он обладал выдающейся способностью производить на свет сложные идеи и добавлять любому обсуждению глобальный размах и историзм. К несчастью, его имя оказалось слишком тесно связанным с «шоковой терапией», которая в действительности даже и не применялась в России. После 1993 года он играл важную роль как советник российского правительства, помогая формировать законодательство и политику, особенно в налоговой сфере. Его влияние на российскую экономическую политику и после 2000 года было значительным, даже если это влияние и не было видно широкой публике.

С особым чувством я вспоминаю те многочисленные встречи с Гайдаром, пока я работал представителем МВФ в Москве. Он в буквальном смысле выступал для меня в роли преподавателя, старавшегося своими объяснениями достучаться до руководства фонда и «большой семерки». Он был истинным российским патриотом, желавшим увидеть, как современная, цивилизованная Россия занимает свое место в глобализированном мире. Он пытался дать иностранным консультантам понять, что их роль в этом не может не быть маргинальной, и чем более скромно и технократично они будут себя вести, тем больше шансов, что их советы будут услышаны. Он упрекал МВФ в том, что в 1996 году фонд занял принципиальную позицию по вопросу о ликвидации обложения экспорта, не обратив при этом внимания на то, что бюджету нечем было возместить выпадающие доходы, что и создало базу для коллапса доходной части бюджета, приведшего к кризису 1998-го. А в мрачные дни этого кризиса он не терял присутствия духа и подталкивал своих коллег в правительстве к принятию позитивных решений.

Мне будет его не хватать -- как учителя, как коллеги. Думаю, что Россия потеряла не просто крупного исторического деятеля, но одного из тех редких людей, о которых с полным правом можно сказать -- мыслитель-визионер. Всей душой остаюсь с семьей Егора Гайдара.