Владимир Путин как социальный психолог
Леонид Васильев, доктор исторических наук, профессор, заведующий кафедрой истории ГУ- ВШЭ: "Когда-то Мольер подметил, что человек может всю жизнь говорить прозой, не подозревая о том. Этот изящный парадокс приходит в голову, когда знакомишься со статьей Дмитрия Фурмана "Импровизаторы у власти". Суть его умного исследования сводится к тому, что Владимир Путин, управляя страной, руководствовался – если обратиться к классическим китайским понятиям – чем-то вроде принципа увэй, то есть "недеяния".
Когда-то Мольер подметил, что человек может всю жизнь говорить прозой, не подозревая о том. Этот изящный парадокс приходит в голову, когда знакомишься со статьей Дмитрия Фурмана "Импровизаторы у власти" (см. "НГ" от 17.06.08). Суть его умного исследования сводится к тому, что Владимир Путин, управляя страной, руководствовался – если обратиться к классическим китайским понятиям – чем-то вроде принципа увэй, то есть "недеяния".
Сводится увэй, как знают специалисты, к тому, чтобы не делать ничего лишнего – не вмешиваться в ход вещей, организовывать свое руководство так, дабы активного вмешательства просто не было бы нужно. В случае с древними китайцами подобный метод правления (скорее идеально-теоретический, нежели реально-практический) предполагал хорошо продуманную организационную деятельность, направленную на упорядочение Поднебесной. Социум функционирует по сложившимся стереотипам, а правителю остается лишь время от времени, точно улавливая идущие снизу импульсы, вносить коррективы, выправляя возможные перекосы и, главное, возвращая ситуацию к давно сложившейся незыблемой норме.
При подобном принципе руководства большой страной многое зависит от стереотипов, то есть традиций, изменить которые считается невозможным и, главное, ненужным. Можно и важно лишь учесть те, что давно сложились, и содействовать генеральному принципу столь ценимой на всем Востоке консервативной стабильности.
Но вернемся к парадоксу Мольера. В чем его глубинный смысл? В том, что издавна укоренившийся и заботливо поддерживавшийся властью примитивизм стереотипов повседневного бытия не позволяет людям понять, насколько они отстали от реальной действительности и как на них это отставание сказывается. Это и есть предмет тщательного изучения для знатоков социальной психологии. Но каким образом причастен к ней экс-президент?
Отрасль науки, о которой идет речь, сравнительно молода. А расцвет ее пришелся на годы после Великой Французской революции и был связан с феноменом "психологии толпы". Исследователи сформулировали бесспорные постулаты. Они сводились к тому, что накал страстей ведет к вроде бы беспричинному возрастанию неконтролируемой ярости индивидов, оказывающихся в составе толпы, то есть некой массы людей, порой соединенных вместе по случайной прихоти судьбы. При этом многократно возрастающее буйство толпы эквивалентно сумме негодования всех вошедших в нее. А отсюда вытекает, что ненависть толпы может быть, и чаще всего бывает, гневно-безрассудной, что она выходит за рамки привычной нормы и потому сродни животному инстинкту. Имеется в виду разъяренное животное, сметающее все на своем пути.
Социопсихологи основывают на этом выводы, очень важные для оценки поведения социума, находящегося в условиях ломки привычных стереотипов и соответственно в состоянии длительного стресса. Опираясь на эти выводы, приходишь к тому, что модус поведения тех, кто стоит во главе такого социума, может быть разным. Можно постепенно гасить страсти, умело и последовательно вводя процесс болезненной смены стереотипов в спокойное русло, держа курс на обновление привычных норм бытия. Но можно и не обременять себя этой тяжелой и неблагодарной в глазах ожесточенной толпы работой, но, напротив, потакая инстинктам, создать для себя – а в то же время как бы и для всей страны – спокойное поле бытия, нечто вроде увэй. Руководитель, действующий подобным образом, учитывает эмоции социума и искусно регулирует их, время от времени открывая клапаны для выброса накопившейся в нем отрицательной энергии.
Непредсказуемость лидера
Чем блистателен анализ Дмитрия Фурмана? Он раскрывает, чем объясняются кажущееся порой экстравагантным и даже загадочным поведение Владимира Путина и все извивы его политической линии (если вообще в описываемой ситуации уместно говорить о линии). А поскольку сделано это в статье не только мастерски и убедительно, но и довольно неожиданно, то для многих она оказалась принципиально новым словом в сильно разросшейся за последние годы "путиниане". И главное, что привлекает, – это тезис о том, что политики как таковой у нашего экс-президента и нынешнего влиятельного премьера практически не было вовсе. Ни детально разработанных планов, ни четко оформленных устремлений, ни соотнесенных с объективными нуждами социума направлений движения вперед. Все это, конечно, в какой-то мере на бумаге и в речах наличествовало и даже постоянно фиксировалось как у нас, так и за рубежом. Но сбивали с толку беспричинные (так представляется) частые и резкие повороты, которые вызывали обильные комментарии. И никто из комментаторов, как правило, не угадывал ни причин поворотов, ни ожидаемых следствий. Никому до сих пор не удавалось прогнозировать решения президента, в том числе и очень важные для страны, на протяжении всего срока его правления.
Каковы же глубинные причины, которые обусловили эту взятую на вооружение экс-президентом тактику?
Стоит принять во внимание, что главная специальность Путина, как и полученное им в соответствующих учебных заведениях образование, требовала быть хорошим психологом. Это общее и обязательное требование для тех, кто по роду занятий обязан прежде всего уметь найти подход к каждому. И хотя индивидуальная психология не то же самое, что психология социальная, нет никаких сомнений, что и с этой отраслью науки каждый учащийся должен был в свое время основательно познакомиться. И это, можно сказать, легло в основу его поведения, экстравагантного и загадочно противоречивого для всех. Более того, как раз это и создало интригующий облик человека, стабильно – что бы он ни сделал и как бы, о чем бы ни высказался, – поддерживаемого в управляемой им стране.
Но почему страна, весь столь противоречивый и резко расчлененный на непримиримые группы отечественный социум приняли его с таким несомненным единодушием? Ведь можно ставить под сомнение подсчет голосов избирателей в ходе выборов, но нет никаких оснований сомневаться в объективности научно выверенных и всеми фактически признаваемых социологических опросов. А они всегда говорили и продолжают говорить одно и то же: Владимира Путина поддерживает большинство, иногда очень солидное большинство населения.
Ответ элементарно прост: именно потому, что он хорошо знал и понимал (и сегодня знает и понимает), с кем и с чем имеет дело. Другими словами, он оказался хорошим социопсихологом. И, будучи таковым, уверенно принял на вооружение и продолжает применять тактику, основной смысл которой сводился к тому, что возбужденному сложными проблемами переходного периода народу нужно потакать во всем том, что кажется ему сегодня, сейчас, самым важным. А так как народ этот из-за сложностей переходного периода (но и вследствие выпавшей на его долю тяжелой исторической судьбы) уже длительное время находится в состоянии глубокого стресса, то прежде всего необходимо вовремя улавливать его настроение и соответствовать ему. Когда нужно – что-то пообещать, если требуется – чем-то успокоить, коль скоро целесообразно – гневно разоблачить внешних врагов и подчеркнуть опасность, исходящую от противников, соперников или даже от вчерашних республик СССР. Но и этого далеко не достаточно.
Хорошему социальному психологу больше, нежели кому-то другому, видна опасность "прозевать", не уловить исходящий импульс и тем более недооценить его. Отсюда, к слову, необъяснимый и почти патологический страх перед так называемыми цветными революциями, ради искоренения малейшей возможности которых неоднократно пускались в ход резиновые дубинки омоновцев, в огромном числе бросаемых на разгон немногочисленных и вполне миролюбиво настроенных "несогласных". Просто несогласных, не более того.
Вопрос без ответа
Такая тактика (а это, если угодно, вариант все того же принципа увэй), как показывают результаты, приносит умелому социальному психологу свои драгоценные плоды. Особенно если принять во внимание поток нефтедолларов, который играет колоссальную роль в том, что стресс социума не переходит в мрачную депрессию, вызываемую помимо всего прочего непривычным для России непомерным ростом богатства у некоторых и связанную с этим зависть и ненависть.
Но как погасить будоражащие народ эмоции? Ведь объективно народ имеет все основания для острого недовольства. Рост коррупции на фоне нищенских пенсий и пособий, чудовищная неустроенность людей за пределами столичных центров, элементарная непригодность дорог в гигантской стране... Но речь сейчас не об этом.
Главная проблема страны сегодня выглядит принципиально иначе: а что все-таки дальше? Не принимая всерьез планы, рассчитанные на длительные сроки и потому туманные, люди вправе прямо спросить: "Куда мы идем?" И на этот вопрос ответа нет. Мало того, в рамках избранной властью парадигмы просто не может быть. Метод увэй перемен не предусматривает. Стало быть, нужно менять парадигму. Но на что? И, главное, как это сделать, с чего начать, каким образом обеспечить в новых условиях привычную норму, сводящуюся к одобряемому большинством привычному и авторитарному по своей сути управлению.
Разумеется, можно было бы начать понемногу отказываться от еще не слишком прочно утвердившегося авторитаризма и попытаться строить современное демократическое общество. Но ведь это значит ввести в практику общепринятые в буржуазных странах гражданские свободы и никому не подконтрольные суд и нормы права, согласиться на никем не подтасованные избирательные кампании, создать независимые от произвола власти партии, обеспечить регулярную сменяемость и отчетность администрации, разделение контролирующих друг друга и не зависящих одна от другой властей. А народ наш не знаком с демократическими нормами античности, которые никогда не влияли на его бытие, но зато очень хорошо знаком с рабством, с традициями жесткого сервильного комплекса и патерналистской опекой – и потому просто не готов к самостоятельности.
Психологически российский народ сегодня оказывается не просто не подготовленным к восприятию демократии. Люди готовы приветствовать любого руководителя страны, сохраняющего столь ценимую ими консервативную стабильность, альтернатива которой – либо репрессии, либо неудавшиеся реформы. Они, наученные опытом, давно уже не верят в лучшее и, неся на себе многовековой груз сервильного комплекса, готовы с полным удовлетворением воспринимать то, что есть сегодня. Но так будет не всегда. Даже не слишком долго.
Страна меняется. Открывшись перед миром, люди впитывают новое, включаются в ускоренный ритм перемен и с огорчением понимают, что наша страна во многом отстает от современного стандарта. Большинство ради ценимой на фоне прошлых пертурбаций стабильности готово с этим мириться. Но не все. Трагедия страны в том, что лучшие, преодолевшие сервильный комплекс, обращаясь лицом к передовому Западу, покидают Россию. Они уезжают, ибо в создавшихся условиях не имеют возможности проводить свою линию, отстаивать близкие им позиции. И такая реакция на созданную в стране иллюзию всенародной поддержки правящей партии обходится России очень дорого и будет стоить еще дороже завтра, когда начнется вызванный военными и послевоенными демографическими волнами спад рождаемости.
Разумеется, нефтедоллары все еще держат отечественную экономику на плаву. И могут держать еще некоторое время. Но не слишком долго. Мир развивается очень быстрыми темпами. И те, кто отстает, отстают порой навсегда. Это в общем-то понятно многим, включая и руководителей страны. Вопрос лишь в том, какие выводы будут сделаны, когда и как они станут воплощаться в реальность. И здесь следует снова вернуться к основной теме.
Смена тактики
Социопсихологический анализ сегодня не может не лежать в основе деятельности как экс-президента и теперешнего премьера, так и нового президента, чье образование тоже не оставило его, надо полагать, в стороне от проблем, связанных с этой отраслью науки. Все дело в том, что прежнюю тактику следует решительно пересматривать. И отнюдь не потому, что в высших эшелонах власти произошла рокировка и что у нас новый президент.
Сегодня среди специалистов уже привычным стало обсуждение вопроса о "перегреве экономики". Серьезнейшие проблемы, начиная с безудержной инфляции, уже не могут и в будущем не смогут не затронуть население, даже при некотором росте его доходов. Россия, с ее однобоким хозяйством и крайне незначительными достижениями в современных сферах производства и услуг, постепенно, но неуклонно входит в состояние кризиса, причем – вполне вероятно – гораздо более серьезного, чем многие другие страны.
И острота кризиса сегодня связана не столько с собственно экономическими неурядицами, сколько опять-таки с социопсихологическим состоянием страны. В условиях демографического спада и вынужденного безудержного притока мигрантов, что обостренно воспринимается немалой частью коренного населения, – социум в целом быстрыми темпами радикализируется. Радикализация идет по нескольким направлениям, причем наиболее страшное из них – откровенный расизм и нацизм. То и другое – что очень настораживает – особенно быстрыми темпами распространяется среди молодых (например, скинхедов). И вот это – настоящая угроза как для всей страны, так и для ее руководства в частности.
Обновленное руководство не может не замечать всего этого – и, что намного важнее, именно поэтому более не в состоянии следовать привычной тактике. Сегодня, когда нужно принимать решения и сразу же воплощать хотя бы некоторые из них в жизнь (а острая потребность в этом, начисто отвергающая тактику, близкую к увэй, рождена как раз новыми угрожающими стране проблемами), оно должно выработать новые принципы политики. И здесь вырисовывается только одна альтернатива, вытекающая из анализа нашего не вполне здорового общества. Суть ее в том, чтобы гасить страсти, бушующие и даже все более разгорающиеся в социуме и раскалывающие его на враждующие части.
Но мало сдерживать страсти. Неизмеримо важнее изменить тактику и всю политику страны, отойти от привычного модуса поведения. А направление перемен не вызывает сомнений и не должно, не может уже быть предметом длительных обсуждений и бесплодных колебаний. Руководство, реагируя на все более определенные идущие снизу социопсихологические импульсы, не сможет жить по-старому. Оно вынуждено будет взять курс на обновление (даже в США, гораздо более благополучной во многих отношениях стране, такой курс сегодня в большом почете). Это необходимо для того, чтобы постепенно, но неуклонно вводить свойственный переходному периоду процесс болезненной смены стереотипов в наиболее спокойное русло. Сделать это будет очень нелегко. Но только это может спасти положение.
Речь вовсе не идет о том, что новые руководители, осознав и оценив все глубинные корни и поверхностные проявления приближающегося кризиса, обретающего формы социально-психологического неблагополучия, сразу же перестанут прибегать к привычной тактике экс-президента, которая принесла ему столько дивидендов, и обратятся к принципиально иной. Но объективные потребности России заставят руководство сменить курс. И нет сомнений, что скоро, уже очень скоро мы увидим давно назревшие перемены.
Конечно, политическая поверхность может еще некоторое время выглядеть по-прежнему. Но властям придется перестать давить на СМИ, дабы не перегреть котел пока еще не выплеснувшегося недовольства. Это послужит основой для появления в стране необходимых ей современных социополитических институтов, для выработки традиций гражданского общества и достаточно быстрого осуществления всех необходимых либерально-демократических преобразований.