Рассказывают ветераны. Историю рассказала Багровникова Марина Валентиновна

Очевидцем войны меня назвать сложно: мне было 7 месяцев, когда началась война, и четыре года, когда война окончилась. Почти сразу после начала войны - моя семья уехала в Тотьму. Это совсем небольшой городок в Вологодской области, откуда были родом мои родители. Отца взяли в армию, но он был только в учебной части: у него очень сильная близорукость, и  через месяц комиссовали.

Мы жили в маленьком домике при музее, где временно работал отец, после того как вернулся к нам из армии. Мне из того времени сильнее всего запомнился голод. Мы приехали летом, и поэтому сажать что-либо было уже поздно, а родственников, которые могли бы помочь, там не осталось. Есть было практически нечего, только хлеб по карточкам,  детская порция которого, была совсем маленькая.  Следующим летом мы уже посадили огород, была картошка - стало полегче.

Мой дед был кузнецом, и пока мог - работал, чтобы как-то прокормить семью. Все съестное он раздавал своим внукам, а их на тот момент было шестеро. Так, в конце 1942-ого, он и умер от голода. А бабушка однажды поехала в поселок с внуками на санях зимой,все время следила, чтобы были укрыты дети, а сама не укрывалась -  простудилась и умерла. 

Я плохо помню то время, совсем маленькая была, но зато помню рассказы близких обо мне. Рассказывают, однажды, мне дали кусочек хлеба, и я с ним вышла во двор. Вдруг на меня напала курица и отобрала мой хлеб. Мне было тогда всего года полтора, и я, конечно, очень расстроилась из-за этого кусочка, есть очень хотелось. Я стала бегать по двору за курицей и кричать: «Курица, отдай рлю-рлю!» (я тогда хлеб называла «рлю-рлю»). Дед взамен этого кусочка тогда отдал мне большую часть своей порции.

Выживали по всякому, даже вещи меняли на еду. Однажды волки задрали в лесу жеребенка, никто из крестьян не хотел брать его мясо. Но мать согласилась, и они с теткой ходили в лес и срезали мясо этого жеребенка – нужно было чем-то кормить детей. В другой раз, мать рассказывала, удалось достать гороховой муки. Мать напекла гороховых пирожков, и досыта накормила детей. Дети легли спать, а мать ходила и слушала, не умерли ли дети, от заворота кишок - гороховая мука очень тяжелая. Моя сестра проснулась посреди ночи, и первое, что она спросила: «А пироги еще остались?». У нее был очень хороший аппетит. Настолько хороший, что, бывало после того, как все поедят, она ползала под столом и собирала упавшие крошки.

В 1943 году мы вернулись в Москву. До отъезда, в нашей комнате была кое-какая мебель, книги, но когда мы вернулись, там было совсем пусто. Соседи сожгли наши книжки и другие вещи в буржуйке, потому что отопление в нашем доме не работало с зимы 1941 года. Когда, мы приехали, трубы только начали ремонтировать, и жить там было нельзя. Поэтому мы жили, то у тетки моего отца, то у маминой сестры в полуподвальном помещении. Есть хотелось всё время. 

В марте 1945 года, родилась моя младшая сестра. Она родилась с расщеплением мягкого неба и не могла брать грудь. В детской консультации для нее давали молоко, но из-за ее проблемы, половина еды вытекала через нос. Матери приходилось доставать где-то еще молоко для дочери.Например, покупать на рынке. Бывали случаи, купит кружку молока на рынке, оно отстоится, и, оказывается, что это вода с разведенным мелом. Сестра чуть не умерла от голода. Помню - наступил вечер, мне очень хотелось есть. У мамы оставался только маленький кусочек хлеба для сестрёнки, она его размачивала и так подкармливала дочку. А я тем вечером все плакала: «Мам, я хочу есть, мама я хочу есть!». Но мама знала, что сестре хлеб нужнее. Тогда, я не знаю, кто меня учил, но я вскочила на колени и начала креститься, молясь: «Господи, благослови, чтобы цыгане не приснились». Это еще в Тотьме, было такое поверье: кто голодным заснет, тому цыгане приснятся. Мать заплакала и половинку кусочка отдала мне. Голод продолжался до начала 50 годов. 

Так получилось, что в нашей семье было больше женщин. Единственный, кто у нас из близких родственников погиб на фронте – это брат отца. Он был профессиональным военным. На Украине он со своим партизанским отрядом попал в окружение. Как-то раз он ходил к связной в деревню, после этого его схватили по доносу, пытали, а потом повесили. 

Еще служил муж моей тетки. Он был демобилизован со страшным ранением -  нога сохранилась, но рана не заживала. Всю жизнь он мучился от болей в этой ноге, а прожил, между прочим, он больше 90 лет. 

Хорошо помню вечер Дня Победы. Из нашего окна было видно кремлевские башни со звездами, и, когда начался салют, меня разбудили и подняли на подоконник. Тогда стреляли из орудий, а небо подсвечивали прожекторами. 

Я хочу сказать современной молодежи, что очень мало в жизни вещей, которые хуже войны. Потому что война это кровь, грязь и голод. Конечно, мы победили, но по большей части благодаря героизму наших отцов, большинство из которых не вернулись домой.