Рассказывают ветераны. Историю рассказал Гаврилов Владимир Павлович

О начале войны я узнал сразу, утром 22 июня в 1941 году. Мне тогда было 4 года. Отца вскоре призвали в армию, а мама с тремя детьми осталась под Ленинградом. Я помню свои первые мысли: помочь маме и бабушке с дедушкой, чем только могу. Вспоминаю, как мама ставила нас на колени перед иконой и заставляла молиться, чтобы отец остался жить.

Вскоре, когда немцы подошли к Ленинграду, нас – троих детей и маму, отправили в Германию. Нас поместили к помещику, и мама с сестрами батрачили. Потом наши воинские части начали вплотную подходить к Германии, а немцы стали отступать. И в какой-то момент нас оставили. И вот, когда при очередном наступлении советских войск они должны были окончательно уйти, нас, всех четверых поставили в помещичьим дворе, наставили пулемет и хотели расстрелять. Мама обняла нас, прикрыла своим телом и закричала: «Стреляйте быстрее, сволочи!». В этот момент с тыльной стороны раздался то ли пушечный, то ли из танка выстрел прямо позади немцев, и здание, под которым мы стояли, начало рушиться и падать прямо в нашу сторону. По такой случайности нас и не успели застрелить. Мы спрятались в подвале и сидели там сутки, боялись вылезать. Через день мы выходим, а тут уже русские успели взять местность. Они сказали нам: «Вы побудьте здесь, посидите пока, а мы все освободим и вас заберем на обратном пути». Однако на следующее утро оказалось, что место снова взяли немцы, и нас уже отправили в концентрационный лагерь.

В лагере были русские, поляки и украинцы. Вот тут было тяжело, особенно женщинам. Каждое утро в 5 часов ровно их угоняли куда-то на работу, а пригоняли обратно в 9, завтракать. Мы – дети вместе с нашими матерями кушали, а потом их опять уводили, а мы оставались, болтались в лагере до вечера. И так было каждый день вплоть до 14 апреля 1945 года.

Дело в том, что в конце войны немцев стали гнать на запад, поэтому они учредили во всех лагерях массовые расстрелы. 14 апреля 1945 года утром, как обычно, пригнали женщин с работы, и в деревянном бараке, где мы обычно ели, женщины со своими детьми расселись за длинные столы. Мама резала хлеб, другие женщины тарелки расставляли, и тут раздалась пулеметная очередь по уровню груди сидящего человека. Все было рассчитано. Немцы через стену расстреляли всех наших мам. Женщины попадали, немцы прибежали, куда-то их уволокли и сказали детям, что их повезли в больницу. А мы не поняли до конца, что произошло.

Вскоре немцы ушли и напоследок взорвали два моста, которые соединяли наш концлагерь и главное шоссе. В итоге, нас стал окружать глубокий ров, полный воды. И мы – 15 детей остались оторваны от всего мира. Тут мы находились примерно недели полторы, ели все, что осталось в чинах: протухший кисель, например. Однажды мы от нечего делать пошли в другие бараки, и в одном из них обнаружили тела наших матерей. Они штабелем были сложены на полу, и вот мы ходили каждый день к их телам.

Потом, в конце апреля русские захватили эту территорию, соорудили мост и, наконец, переправили нас. Я и две моих сестры пошли по шоссе, в сторону к русским. Шли мы долго, питались чем могли: иногда находили разбитые магазины и побирались там. Дней пять мы так шли. И вдруг нас остановили солдаты воинской части, спросили: «Куда вы идете? Как вас звать?» Мы говорим: «Гавриловы, идем в Советский Союз». А они нам отвечают: «Нам такие не нужны». На всю жизнь это запомнил, страшно тогда стало. Потом повели они нас в воинскую часть, мы еще больше напугались, просили: «Дяденька, отпустите нас». В общем, солдаты нас накормили и оставили с ними.

Потом советские войска погнали технику домой, и нас на этих машинах привезли во Львов. Тут всех детей распределяли по городам: мы были родом из Ленинграда, поэтому нас туда и отправили. Так, мы и вернулись к бабушке и дедушке. А отец демобилизовался в 1946 году, почти через год, и тоже к нам приехал. Вот там у нас и началась послевоенная жизнь. Отец остался жив, а мамы у нас не было. Ее расстреляли 14 апреля 1945 года.

Каждый год 11 апреля отмечают Международный день освобождения узников фашистских лагерей. Я всегда участвовал в митинге на Поклонной горе. В этом году, к сожалению, я был вынужден сделать перерыв из-за сложившихся обстоятельств, однако до этого я всегда присутствовал. Туда приезжают люди со всего мира: из Германии, Франции, Англии, отовсюду. И каждый год мы митинговали, чтобы не повторился этот ужас.

После войны я поступил в ремесленное училище в Ленинграде, а оттуда был направлен на Кировский завод. Там я закончил вечернюю школу и поступил в институт, даже стал секретарем комитета комсомола Кировского завода. А потом меня пригласили работать в райком партии, а оттуда в 1978 году забрали в Центральный комитет партии в Москву. Вся семья не хотела ехать, но сказали, что надо, так что пришлось. Я проработал в ЦК 8 лет, потом в Совете Обороны секретарем Совета Обороны при Горбачеве, а потом в министерстве экономики. И когда мне исполнилось 60 лет, мы отмечали мой юбилей, и в этот день моего начальника назначили заместителем председателя Правительства, Черномырдина. С тех пор я занимал должность советника заместителя председателя Правительства и одновременно был помощником министра экономики. В 2000 году Черномырдин ушел с поста и стал послом в Украине, а меня освободили и отправили на пенсию. Я даже не знал, но мне оказывается после года работы в Правительстве присвоили ранг государственного советника второго класса и объявили благодарность за активное участие в управлении государством.

Я бы хотел пожелать нашей молодежи, чтобы она сделала так, чтобы это не повторилось, чтобы люди находили согласие между собой.