Рассказывают ветераны. Историю рассказал Крылов Анатолий Георгиевич

Мы жили в Воротынске в доме с соломенной крышей. В семье было двое детей – я и мой старший брат. Наш дом был разделён на две части, и одну из них мы сдавали. Ещё до войны в ней долго жил немец – преподавал немецкий в нашей школе. Он всё время ходил и фотографировал. Брал удочки, а возвращался с пустым ведром. Мать спрашивала у него, почему рыбы не принёс, он говорил: «Не клюёт». А потом приезжала какая-то бабка и что-то у него забирала. Я её боялся, она такая страшная была как Баба-яга! Он сказал как-то матери: «Война будет!». А перед войной исчез (говорил, что в Москву поехал). Наверное, карту делал, в Воротынске был военный аэродром. Потом на его место, почти сразу, приехала немка Валечка с семьёй (матерью и двумя детьми). Тоже преподавала в школе. Когда война закончилась, её приехали разыскивать, а она исчезла.

Когда началась Война мне было шесть лет, родился я в 1936 году. Мой отец был хорошим сапожником, и у него было много заказов. Его хотели оставить шить сапоги офицерам, но он не остался: «Поеду защищать брата!» (в Ленинграде у него жили две сестры и два брата). Он уехал в июле добровольцем, а в мае погиб.

Немцы заняли Воротынск 11 октября 1941 года. Я бежал по улице и увидел, как две здоровые лошади тащат пушку. Хорошо помню, как забежал в сарай и начал смотреть в щелку. Они подъехали и остановились около нашего дома. Я побежал к матери и закричал: «Немцы приехали!». Они у нас и остались: поставили пушку в огороде, спилили все яблони, выкопали окоп. Оккупационные немцы расселились по домам, двое жили и в нашем доме. А проезжие немцы приходили, ночевали и шли дальше – на Москву. Как только они к нам пришли, сразу схватили корову, но немка-квартирантка что-то им сказала, и они её не тронули. Только пришлось увести её из сарая и привязать к берёзе, потому что там они разместили своих лошадей. Они были огромные и очень злые: своих не трогали, а нас всегда старались укусить. Под сараем был погреб. Отец перед войной зарезал поросёнка, мясо засолили и спрятали там, но пройти через коней было невозможно. Корову кормили сеном с чердака. Интересно, что ни одна пуля в неё не попала! Весь остальной скот из посёлка увели. Гнали его в Германию. А людей не трогали, одного малого только застрелили. Он шел в шинели, думали, что солдат.

Около нашего дома поставили кухню, варили там кашу. Печка была совсем рядом с крышей, а она-то соломенная. Искры летели. Мать попросила немку сказать им, потому что боялась, что крыша может загореться. Они её послушались. Все солдаты, которые жили в посёлке приходили обедать. Иногда они оставляли еду и для нас после разговоров с немкой-учительницей. Помню, как стреляли наших кур на еду. Они высоко сидели на насесте, немецкий солдат выстрелит несколько раз, они и попадают.

Помню случай, как взрослые ребята пошли за горохом. У нас был сарай, где горох молотили, его там много было. В сарае была дырка. Все зашли, и я за ними, а тут два немца приехали на мотоцикле. Они только захватили Воротынск и обследовали его – проверяли, где и что находится. Ребята все выскочили, а я помню, хочу бежать, но не могу, ноги как отсохли. Меня ловит один немец, я как заору. Он мне по башке стукнул – молчи, мол. Ну я и замолчал. Он достал платок, губы мне вытер, насыпал мне в карманы гороху, подвел под дыру и дал пинка. Я прилетел домой, а гороха нет – весь высыпался. А мать отругала брата за то, что без меня убежал.

В декабре взрослые ребята и мой старший брат нашли винтовки и пошли партизанами в лес. Им там немцы как наподдали, хорошо, что не убили, так они домой обратно и прибежали. Быстро они «напартизанились».

Зима была морозная, снега много было. Один раз подбили немецкий самолет. Немцы хотели его ремонтировать, а наши ребята пошли туда (человек пять и мой брат тоже). Они провода отрезали, раскурочили его, в общем. Немцы увидели и гнались за ними на мотоцикле, а они с проводами в руках (провода хорошие были) в речку (снег отошел) попрыгали как гуси, и не нашли их немцы.

Воротынск освободили перед Новым Годом. Наши пришли из Тулы по замерзшему руслу Оки. Никто не знал, что они придут. Немцы все пьяные были и собирались спать. Когда начался бой, они бежали в подштанниках и почти до апреля валялись так. После боя, когда всё затихло, я пошел на скотный двор. Там была целая куча гильз от пулемёта. Я набил полный карман этих гильз и потом играл в них: как будто это солдаты. А большие ребята после боя катались на немцах с горы. Верёвку за шею и тащили.

Весь дом был окружен патронами в ящиках, потому что он стоял под горкой, и машины не могли заехать, приходилось разгружать. Свободный охотник как-то пролетел и бросил бомбу, которая упала совсем близко. Хвост от неё у нас в огороде лежал до самой весны: такой жёлтый. Хорошо, что не попал в дом, а то бы пол-Воротынска разнесло, а так только стёкла побило. Русские солдаты помогли нам их починить.

В 1943 начала работать школа, 3 года её ремонтировали (когда немцы были, там стояли их кони). Помню, на уроке сидели все вместе – разного возраста. Когда мы узнали о Победе, мы как раз учились: дело было на большой перемене. Я с ребятами играл в отбивок (монеты об стенку отбивали и мерили расстояние пальцами – дотянулся монету забираешь). Я тогда как раз 30 копеек выиграл. Приехала полуторка и на ней привезли газету, где было написано про победу. Всю школу, как ветром сдуло – все домой бежали и кричали: «Ура! Война кончилась!».