Рассказывают ветераны. Историю рассказала Судравская Эльвира Павловна

Выпускницы Смольного института благородных девиц Татьяна и Евгения любили гулять в Летнем саду. Воркующих по-французски шерочку с машерочкой заметили два студента – Дмитрий Лобанов и Дмитрий Судравский-Измайлов. Под предлогом совершенствования разговорной речи на иностранном языке, студенты начали приглашать очаровавших их девушек на совместные прогулки. Взаимные симпатии закончились свадьбами. Теперь уже Лобанова Татьяна и Измайлова-Судравская Евгения дружили семьями. Вместе отдыхали, встречали праздники. В 1927 году у Евгении родился сын. У Татьяны дочь родилась попозже, в 1937 году. Они радовались детям и строили планы на будущее. Это было радостное безмятежное время.

Счастье семьи Судравских-Измайловых было разрушено доносом. Короткое следствие завершилось решением Тройки. 5 ноября 1937 был расстрелян Дмитрий. Евгению через месяц отправили в ссылку в город Джамбул, Казахстан. Десятилетний Дима остался без отца и матери. От спецприемника для детей репрессированных родителей его спас дед – настоятель Спасо-Преображенского собора, который вместе с женой воспитывал внучку Алечку. Она была на год моложе Димы и росла без отца. Лобановы не отреклись от дружбы. Сына врага народа и его сестренку каждое лето отвозили к себе на озеро Селигер. Там дети много купались, загорали, учились плавать по озеру на лодке под парусом и ловить рыбу. Больше всего Диме запомнилась добыча сомов гарпуном на мелководье.

Первые дни войны в воспоминаниях Димы связаны с подготовкой Ленинграда к воздушным налётам. В квартирах проводились мероприятия по светомаскировке, окна обклеивались полосками бумаги, вешались плотные шторы. Налёты авиации были массированными. При объявлении воздушной тревоги жители дома спускались в бомбоубежище, расположенное в подвалах Спасо-Преображенского собора. Замкнулось кольцо Блокады. Дима и Алечка записались в отряд противовоздушной обороны при школе, регулярно по ночам дежурили на крыше. Когда начинались воздушные налёты, ловко орудуя щипцами, тушили зажигалки в ящиках с песком.

Из воспоминаний Дмитрия Судравского: «Ночное небо над Ленинградом во время налётов было незабываемым зрелищем – пучки света захватывали вражеские самолёты, а зенитки их обстреливали. Осколки зенитных снарядов, падая с высоты, высекали искры из брусчатки мостовых. Сознание не воспринимало всю глубину трагизма создавшегося положения и опасности, толкало на смелые, зачастую безрассудные поступки. В результате постоянных бомбёжек и артобстрелов вышли из строя городские системы водоснабжения и канализации, не было электричества. За водой взрослым и детям приходилось ходить на Неву с бидонами и кастрюлями. Особенно трудно стало зимой. Путь от дома до реки составлял примерно три километра. Воду черпали из обледеневших прорубей, рискуя соскользнуть в них. Затем обратный путь по заснеженным улицам, через сугробы с драгоценной водой на санках. Потом поднимались на четвёртый этаж по неосвещённой чёрной лестнице, залитой помоями и нечистотами. Жители, которые уже не могли выходить, выливали отходы на лестницу или на улицу через форточки. Тепло в квартире поддерживали печкой-буржуйкой. Для освещения использовали коптилки с керосином и маслом, дававшие тусклый мерцающий свет. В комнате было несколько икон и киот с лампадами, подвешенными на цепочках. Когда начиналась бомбёжка, по размаху качающихся лампад определяли приближение вражеских бомбардировщиков. Школьникам выдавали 125 грамм хлеба. Чтобы выжить, мы с сестрой ходили на Сенной рынок, где можно было обменять вещи на хлеб, крупу, жмых, столярный клей и другие суррогаты. Однажды нам удалось обменять золотые карманные часы фирмы «Мозер» на буханку чёрного хлеба из отрубей и жмыха».

Соседкой семьи настоятеля была пожилая интеллигентная дама – внучка героя Севастопольской обороны генерала Корнилова. Дима с Алей любили бывать у неё и рассматривать старинные альбомы с фотографиями, военные журналы и газеты. Она умерла первой в квартире. Мама Алечки умерла второй – потеряла сознание на тропинке через Неву. В конструкторском бюро на Металлическом заводе, где она работала, выдавали баночку с баландой. Она приносила её домой и отдавала детям. Затем умерли от голода бабушка с дедушкой. Осиротевших подростков нашли прихожане и поместили в приют.

Семью Лобановых эвакуировали вместе с университетом, проректором которого был Дмитрий Лобанов. Перед отъездом семья Лобановых пыталась забрать Диму с Алечкой с собой. Им разрешили взять только одного ребенка, и они забирают сына друзей. Сохранилось эвакуационное удостоверение, в котором Дима Судравский записан племянником семьи Лобановых. Аля погибла впоследствии. Всю оставшуюся жизнь Татьяна Антоновна Лобанова тяжело переживала за тот страшный выбор, который пришлось им тогда сделать. В то время ее родной дочери не было пяти лет.

Эшелон с эвакуированными сотрудниками Ленинградского университета медленно продвигался через Ладожское озеро. По пути следования многие сотрудники заболевали и умирали от истощения и желудочных болезней. В этом эшелоне ехали и артисты джаза Утёсова. Всех удивляли постоянные стычки и скандалы среди их коллектива из-за распределения продуктов. В Саратове был проведён медицинский осмотр эвакуированных. Многих, в том числе и Диму, поместили для лечения в больницу. В палате из пяти человек выжили двое – студент и ребёнок. Преподаватели и аспирант умерли.

Военная неразбериха, эвакуация, перемещение миллионов людей, помогли друзьям отправить спасенного ребенка в Джамбул к маме. Там он продолжил учебу, подрабатывал в колхозе, пошел служить в армию. Службу Дмитрий закончил в Москве под началом Василия Сталина, именно по его рекомендации Дима был принят в НИИ 100 к Людмиле Николаевне Шверник. Так у Дмитрия появилась работа, но где жить было непонятно, ведь ленинградская квартира была конфискована. Помогла Людмила Николаевна. Она тоже пострадала от репрессий – её муж Станислав Ганецкий был расстрелян. Своему сотруднику она выбила разрешение на проживание на чердаке деревянного дома в Балашихе. Этот дом принадлежал институту. Приспособив чердак для жилья, Дмитрий смог перевезти маму из Джамбула в Москву. С тех пор Судравские живут в Москве. Выросло уже три поколения. Лобановы после войны вернулись в Ленинград.

Все эти годы Татьяна и Евгения писали друг другу письма. Когда после всех потрясений жизнь начала налаживаться, подруги уже могли не только переписываться, но и ездить друг другу в гости. Незаметно подружились их дети.

Ушли из жизни два поколения Лобановых и Судравских-Измайловых. Свою дружбу, как драгоценное сокровище, передали своим детям и внукам.

Иллюстрация студента Анны Шевыревой, Школа дизайна НИУ ВШЭ, профиль «Анимация и иллюстрация», специализация «Иллюстрация», 3 курс