«Если вы не служите во флоте и не носите погоны, на Ближнем Востоке не страшнее, чем в Нью-Йорке ночью»
Преподаватель курса регионоведения Ближнего Востока Андрей Владимирович Зелтынь развеивает мифы о регионе, рассуждает о его перспективах и делится личным опытом в интервью, полном честности и романтики.
Ближний Восток на слуху у каждого человека, но в каком ключе? Арабо-израильский конфликт, который, кажется, не имеет конца, радикальный исламизм, восстания 2011 года, монархии, сменившиеся авторитарными республиками – все это, безусловно, часть региона, его истории. Но является ли такой нарратив единственным при работе с Ближним Востоком? В интервью пресс-центру преподаватель программы «Международные отношения и глобальные исследования» Андрей Владимирович Зелтынь рассказал про регион в свойственной для себя манере: с юмором, историческими справками и не без нотки романтики.
– Андрей Владимирович, как Ближний Восток пришел в Вашу жизнь?
– Ближний Восток пришел в мою жизнь случайно. Пришел он, потому что я не поступил в МГИМО в 68-м году. Я поступил в Военный институт иностранных языков. Это был период, когда активно велась война на истощение между Израилем и Египтом, и требовалось огромное количество переводчиков-арабистов, которых попросту не было. И в Военный институт набирали курсы по 150 человек на арабский язык. Язык я не выбирал: на собеседовании начальник института генерал-полковник Андреев подошел к своему заместителю, и между ними завязался такой забавный диалог:
– Какой язык сдавал?
– Английский.
– Что получил?
– Пять.
– Ну, отлично, пойдет на арабский!
Вот я и пошёл на арабский язык, и с этого момента Ближний Восток стал частью моей жизни.
– Существует распространенное мнение, что на Ближнем Востоке никогда не будет мира, оттого изучение региона не несет в себе никакой стабильности, а строить там карьеру – рискованно и опасно. Что Вы скажете на этот счет?
– А изучение какого региона дает стабильность? И что мы имеем в виду под понятием стабильность? Стабильность заработка? Арабистика ее всегда дает, особенно сейчас, когда в очередной раз (уже третий или четвертый на моей памяти) Ближний Восток становится нашим всем.
Видите ли, Ближний Восток – регион очень интересный и очень важный, причем во всех ипостасях. Он важен и с ресурсной точки зрения (не только нефть, но и климат), и с логистической. Оттого туда и шли все, кто вообще мог ходить, ползти или двигаться. Ближний Восток всегда находился на перекрестке интересов самых разных акторов, ближних и дальних. Вот отсюда и постоянные войны, конфликты, нестабильность. Драма разворачивалась здесь и в Первую, и во Вторую мировую войну. После Первой мировой войны – это распад Османской империи, искусственное создание границ. Удивительная, увлекательная история была, когда мадам Гертурда Белл рисовала границы нового королевства Ирак. Она отправляла своему отцу письма в Англию о том, что с утра играла в гольф, потом ругалась с Лоуренсом Аравийским, а затем рисовала границы Ирака – ну где еще такое увидишь? Вторая мировая война – тоже важные события: танковые сражения в песках, опять переформатирование социально-политической карты этого региона.
В общем, регион действительно нестабильный. Но я всегда студентам говорю: стабильные объекты изучать неинтересно, потому что стабильный объект на то и стабилен, что в нём ничего динамичного нет. А вот нестабильные как раз и являются тем предметом, который нас увлекает. Да, регион бывает в разных ситуациях, далеко не всегда в комфортных. Но не каждый же служит в военном флоте и носит погоны, не каждый является действующим лицом в ситуациях, от которых мурашки по телу бегут. А в общих чертах – на Ближнем Востоке не страшнее, чем в Нью-Йорке ночью.
– Ближний Восток является темой для рассуждения многих авторов, включая Генри Киссинджера. В книге «Мировой порядок» он не раз упоминает постоянную борьбу Дар Аль-Ислам (территории Ислама) и Дар Аль-Харб (территории войны – немусульманских государств). При этом в истории Ближнего Востока было несколько примеров резкой смены политической жизни: создание Турецкой республики Мустафой Кемалем, политика «вестернизации» иранского шаха. Есть ли вероятность, что политическая система региона начнет переход от традиционной исламской системы в сторону западного порядка? Или конфликт неизбежен?
– Если говорить о Киссинджере, то его работа - это книга обиженного человека, написанная под влиянием неудавшихся попыток Соединенных Штатов подстроить под свои взгляды Ближний Восток. Киссинджер искренне верил, что дело его правое, и хотел эту правоту внушить всем, а его не слушали. В конечном итоге после многолетнего присутствия Штатов в регионе ближневосточные элиты сами начали себя переизбирать, они стали самостоятельными. Вот корень того, почему в книге такая повестка.
Не стоит забывать, что, когда мы сравниваем Запад и Восток, мы должны рассматривать разные цивилизации. Об этом писал не только Хантингтон, но и, например, Карл Маркс, не раз упоминавший, что его идеи актуальны исключительно для христианской цивилизации. Да, тенденции на «вестернизацию» в регионе были, но практика показывает, что все рано или поздно приходит на круги своя. И все эти «-измы» вроде социализма и капитализма, навязанные другими цивилизациями, в конечном счете сменяются тем, что бабушка перед сном рассказывала, тем, о чем дедушка, перебирая четки, повествовал – Кораном, рассказами о Пророке. Я точно вижу сейчас ренессанс исламской политической и социальной мысли, и вряд ли что-то изменится в другую сторону.
– Если говорить о курсе на МОГИ, на каких аспектах Вы планируете заострить внимание и что хотите донести до студентов?
– Идея курса – рассказать, чем живет и куда вообще движется этот загадочный Ближний Восток. Немножко из старика Хоттабыча, немножко из Ходжи Насреддина, немножко от меня персонально. В основном мы, конечно, говорим о трех составляющих: формирование политической элиты в условиях конфликта, социальный процесс на Ближнем Востоке и формирование экономической мысли. Отдельно мы обсуждаем влияние внешнего мира на все, что происходило на Ближнем Востоке в течение 20-го и 21-го столетия. Речь идет о знаменитых внешних акторах: США, СССР. Ну и, конечно, мой любимый арабо-израильский конфликт.
В географическом смысле мы будем затрагивать так называемый большой Ближний Восток – все пространство, где ступала нога арабского завоевателя. Это и Север Африки, и Сахель, и даже Испания. Нельзя забывать о том влиянии, которое арабский мир оказал на огромные пространства.
– Вопрос, тревожащий многих студентов: есть ли смысл изучать Ближний Восток без знания арабского языка?
– Есть! Ближний Восток можно изучать и вовсе без знания иностранного языка, даже английского: есть очень много хороших работ, написанных на русском. Вопрос лишь в том, кого из вас готовят. Для востоковедов, например, язык – главный инструмент, и они должны его знать на высочайшем уровне. Для международников это не так важно: на нашем курсе мы не так сильно погружаемся в религиозные аспекты, хотя и касаемся их. Я читал много блистательных курсовых и дипломных работы про Восток от студентов МОГИ, хотя они изучали европейские языки.
Со знанием европейских языков можно и карьеру построить на Востоке: в Алжире, Тунисе и Марокко до сих пор очень многие процессы происходят на французском, например. Ну и английский никто не отменял, особенно с учетом того, что языковой водораздел стал не таким явным в наши дни: у вас есть как минимум Google Translator и ChatGPT, которые любой текст могут приемлемо перевести. Так что, с языком проблем у вас не будет.
– И финальный вопрос: одной фразой опишите, что для Вас Ближний Восток.
– Восток, не тот, который Дальний,
А Ближний и многострадальный,
Спит наяву и видит сны:
Монах спешит в исповедальню,
Бурак летит к мечети дальней,
Раввин рыдает у стены…
Это мои стихи. И в этом весь Ближний Восток.
Материал подготовлен в рамках проекта «Пресс-центр International Relations and Global Studies». Интервью и текст: Тимофей Петров (2 курс, координатор пресс-центра).