«Собери лучших и дай им свободу»

В 2023 году образовательной программе «Политология» в Вышке исполнилось 25 лет. С юбилеем программу поздравляет профессор, доктор политических наук Святослав Игоревич Каспэ.

    Я работаю в Вышке 24 года. Почти четверть века, почти половина моей жизни. Почему-то мне кажется, что все эти годы я провел в одном и том же… месте? пространстве? сообществе? – не знаю, как его верно обозначить, но помню, что сначала оно называлось факультетом прикладной политологии. Это странное чувство, потому что менялось и изменилось-то за это время все. Мир, страна, город, университет, его структура, деканы, ректор, здания, люди. Разумеется, и я сам не тот, что прежде.

     Например, раньше «деревья были большими», а университет – маленьким. И факультет тоже – он весь помещался в одном коротком коридоре на Мясницкой, 20 (на пятом этаже, от лифтов налево). Кафедра поначалу была одна-единственная – «общей политологии», что сейчас звучит смешно, но в тех обстоятельствах было совершенно разумно. Потому что тогда Вышка руководствовалась простым девизом (он ни разу не провозглашался официально и открыто, формулировка моя): «Собери лучших и дай им свободу». На лучших было чутье и шла охота, в смысле headhunting. Нет, сам я лучшим не был; но лучшие имели право приводить с собой тех, в ком по той или иной причине нуждались. Меня привел действительно лучший – один из создателей российской политической науки, великий русский ученый Алексей Михайлович Салмин, который и стал первым заведующим той самой кафедры. Вскоре он по личным причинам Вышку покинул, а я по его совету и просьбе остался. В 2005 году Салмин умер. Несколько раз в память о нем в Вышке пытались то именную стипендию учредить, то аудиторию назвать. Не знаю, почему ничего не получилось.

     Я отвлекся (о чем, впрочем, не жалею – раз сказали вспоминать, значит, можно вспоминать). Да, в те поры много чего не было. Например, всевозможных цифровых систем и сервисов, вроде бы призванных облегчить жизнь студентов и сотрудников, а на деле нередко превращающих ее в подобие ада. Была только электронная почта, и почему-то ее хватало. Но не было – она только создавалась – и нашей фантастической библиотеки, тоже ведь большей частью цифровой, которая и в нынешних, скажем так, стесненных обстоятельствах творит настоящие чудеса. Не было коворкингов и вайфая. Были курилки, которые заменяли и то, и другое. Свободы было больше, а всяческих регламентаций и стеснений меньше – впрочем, как и в обществе в целом, в котором нельзя жить и быть свободным от него. Сравнивать прошлое и настоящее небесполезно, но уж очень легко впасть в приятный соблазн старческого брюзжания. Похоже, я в него уже впал.

     Что однозначно стало лучше – студенты. Первые наборы, которые я помню, соотносятся с нынешними как земля и небо. И в тех, безусловно, были звезды – некоторые из них потом оказали Вышке честь, вступив в ее преподавательскую корпорацию. Для меня каждая встреча с этими бывшими слушателями моих лекций – повод для радости и гордости. Коллеги, вы знаете, о ком я сейчас говорю : - ) Но наборы последних 10–15 лет – что-то особенное. Я счастлив, что прожил достаточно долго, чтобы увидеть эти поколения (их уже больше одного). Наше проиграло примерно все что могло; надеюсь, у следующих получится лучше.

      Так откуда же берется то чувство, с описания которого я начал свой короткий мемуар? У меня есть два предположения, опирающихся и на знание, и на веру (не знаю, в какой пропорции они тут смешаны; не исключено, что я выдаю желаемое за действительное). Во-первых, как ни удивительно, до сих пор жива та идея, которая и привела к созданию факультета прикладной политологии. Она состоит в том, что, с одной стороны, любая политическая теория – сколь угодно возвышенная, абстрактная, отвлеченная, даже вырастающая из чистой философии или чистой математики, – обретает силу и смысл, только будучи приземлена, соотнесена с наличной политической реальностью. Какой бы та ни была. В том, с другой стороны, что политическая работа с этой самой реальностью – аналитическая, техническая, технологическая – становится по-настоящему эффективна тогда, когда она производится не на ощупь, не методом тыка, а опирается на хорошо продуманную теорию.

      Во-вторых, насколько я могу судить, бόльшая часть моих коллег – и раньше, и теперь, хотя сам «профессорско-преподавательский состав» обновился практически полностью, – полагает, что политическое неотделимо от этического. Сейчас нелегко принять всерьез мысль Аристотеля, учившего, что политика – венец этики. И все же сознание того, что любой политический вопрос так или иначе замыкается на категории лучшего и худшего, правильного и дурного, в конечном счете – политического блага и политического зла, у нас, по-моему, присутствует. Наверное, потому что иначе непонятно, ни чему учить студентов, ни как их вообще можно учить в противном (очень противном) случае. И вот пока это так, пока эти два условия верного обращения с политическим знанием выполняются, мое место здесь.

Святослав Игоревич Каспэ, профессор департамента политики и управления НИУ ВШЭ