Европа и мы // Обзор конференции о праве Центральной и Восточной Европы (Часть первая)
14-15 июня 2019 г. на базе факультета права НИУ ВШЭ состоялась крупная международная конференция правоведов Центральной и Восточной Европы (CEENELS), посвященная оригинальным правовым идеям и решениям в этом регионе. Оргкомитет конференции при участии модераторов ряда секций подготовил подробный обзор этого научного мероприятия. В этой части вы можете прочитать о пленарных заседаниях конференции.
Контекст
Центральную и Восточную Европу нередко представляют регионом, пассивно и даже неумело заимствующим правовые теории, понятия, доктрины и институты Западной Европы, а с конца 1980-х гг. и США. Принято считать, что такая рецепция началась в XIX в. в ходе модернизации государства и права стран этого региона и отразилась на законодательной технике (кодификации), стандартах судопроизводства, юридической профессии, доктрине и образовании. Процесс заимствования приостановило утверждение советского строя в России с октября 1917 г., а затем реального социализма в зоне влияния СССР после Второй мировой войны и становление особой правовой семьи социалистического права.
Однако копирование элементов правовой культуры Запада возобновилось и усилилось после крушения социализма, по мере того как страны Центральной и Восточной Европы присоединились к Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод, а некоторые из них вступили в Европейский Союз (далее – ЕС) и обязались соответствовать принятым в нем правовым стандартам. Прежде всего, речь о принципах конституционализма, правового государства, признания и гарантии прав человека, независимости судей. Во многих постсоциалистических странах сложился образ «возврата в Европу», к евро-атлантической модели правового (экономического и социально-политического) развития после вынужденного «затмения» реального социализма.
Несмотря на несомненные достижения в гармонизации правовых систем и правовой культуры ряда постсоциалистических стран со стандартами ЕС, вековое разделение Европы на восточную и западную за три десятилетия реформ преодолеть так и не удалось. Ведущую роль в развитии правовых стандартов ЕС продолжают играть страны Западной Европы, тогда как постсоциалистические страны снова оказались в положении периферии другого Союза. Западные правоведы в целом по-прежнему мало интересуются и слабо знают правовую специфику восточного региона, тогда как ученые-юристы из стран Центральной и Восточной Европы расколоты на «западников», верящих в успех западных правовых трасплантов, и «почвенников», отстаивающих особую идентичность и потребности своего региона.
Более того, на волне политического популизма второй половины 2010 гг. в Венгрии, Польше, странах бывшей Югославии и в России все слышнее голоса в поддержку эмансипации от западного идеологического империализма, прикрытого риторикой защиты либеральных ценностей и прав человека, осознания и восстановления своей правовой идентичности и традиции. В то же время правовое сообщество не может не волновать тот факт, что под патриотические лозунги происходит наступление на независимость судов и юридической профессии, под предлогом защиты общественных ценностей ограничивается свобода слова и многопартийность, слабеет общественная поддержка институтов представительной демократии.
Проблемы из контекста
Обозначенный контекст порождает целый ряд проблем, требующих внимания ученых-правоведов. На макроуровне они сводятся к выявлению и объяснению правовой специфики Центральной и Восточной Европы и определению ее места на юридической карте мира: особая правовая семья (третья правовая традиция)? разновидность континентального права? смешанная правовая семья? Особого внимания заслуживают особенности правовой культуры: преобладающий тип правопонимания, профессиональные представлениях об источниках права, методы его создания и применения, юридическая аргументация и легитимация, а также правовая идеология, определяющая роль права в обществе.
На микроуровне проблематика предполагает изучение:
-успехов и неудач заимствования (рецепции, трансплантов) евро-атлантических правовых моделей, их адаптации к местным условиям;
-наследия (пережитков, реликтов) «реального социализма»;
-появления и развития своеобразных правовых институтов, идей и решений.
Названные и многие другие проблемы требуют сравнительного подхода, а значит, объединения усилий ученых-юристов всех стран региона Центральной и Восточной Европы. Между тем именно такое взаимодействие, диалог были утрачены после крушения социалистического блока. Правоведы постсоциалистических стран сейчас лучше знают научные взгляды и язык победителей в холодной войне, нежели проблемы и заботы своих соседей по региону.
На постсоветском пространстве нет недостатка в дискуссионных площадках о преодолении и переосмыслении советского прошлого. В их числе — регулярные Философско-правовые чтения памяти академика Нерсесянца в Институте государства и права РАН, Жидковские чтения в юридическом институте Российского университета дружбы народов, Спиридоновские чтения в Санкт-Петербурге, а также отдельные специальные конференции «Проблемы постсоветской теории и философии права» в Московской высшей школе социальных и экономических наук (апрель 2016 и 2018 гг.) и «Переосмысление советского юридического наследия. Наш путь к праву» по случаю 20-летия факультета права НИУ ВШЭ (12.10.2017 г. https://pravo.hse.ru/legacy)
В названных конференциях участвуют главным образом правоведы России и ближнего зарубежья, хотя многие из них и используют концептуальный аппарат западной правовой науки (современный юридический позитивизм, правовой реализм, критические правовые исследования и др.). Однако масштаб проблематики предполагает совместные усилия правоведов из большинства стран (юрисдикций) региона Центральной и Восточной Европы, а для этого необходимо восстанавливать контакты и связи, развивать академическое сотрудничество.
Роль CEENELS и его конференций
Неформальное сообщество правоведов Центральной и Восточной Европы (CEENELS) было создано в 2015 г. как раз как платформа для установления контактов ученых и их общения. Основной площадкой для этого стали ежегодные конференции CEENELS и ряд публикаций их участников.
Несмотря на неформальный характер, CEENELS объединяет не только регион (где Центральная Европа ограничена постсоциалистическими странами, вступившими в ЕС в 2004-2013 гг., а Восточная — прочими странами на европейской территории бывшего СССР) и предмет (его правовое своеобразие), но и идеологическая и методологическая основа. Сообщество черпает вдохновение в направлении критических правовых исследований (critical legal studies) США и Великобритании, а значит, и в западном марксизме (т. н. франкфуртская школа), правовом реализме, деконструктивизме Жака Деррида. На этом основании зиждется внимание к переплетению права, политики и идеологии; интерес к постсоветскому наследию, скептическое отношение к либеральной юриспруденции, служащей не конкретному человеку, а политическим и экономическим элитам либерального капитализма. Критический анализ нацелен на обнаружение идеологической подоплеки правовых институтов и иных скрытых элементов, а также исторический анализ, генеалогия концепций в определенном контексте.
Повестка конференций CEENELS в Брно, Кракове и Риге в 2015-2018 гг. стала развитием критической программы сообщества.
1-я конференция: «25 лет после трансформации: право и правовая культура ЦВЕ между преемственностью и разрывом» (апрель 2015 г.)
2-я конференция «Непростое наследие: реликты социалистической политико-правовой мысли в ЦВЕ» (Краков, январь 2017 г.)
3-я конференция «Правовые традиции и правовые идентичности в ЦВЕ» (Рига, январь 2018 г.)
В Риге родилась тема и концепция следующей конференции: изучить собственные оригинальные идеи и решения в ЦВЕ подключив к диалогу новых коллег из Восточной Европы. Сложно придумать для этого более удачное место, чем московский кампус НИУ ВШЭ.
IV конференция CEENELS в основных цифрах
Около 80 участников (докладчиков, дискуссантов, модераторов) из 15 стран
2 дня напряженной умственной работы
1 зал пленарных заседаний и 7 аудиторий для работы секций в здании ВШЭ на Мясницкой, 11
4 пленарные сессии (по две в день) и 22 секции
8 пленарных докладов и 71 доклад на секциях
В Оргкомитет конференции вошли от факультета права ВШЭ Владислав Старженецкий (председатель), Дмитрий Полдников (заместитель председателя), Булат Назмутдинов; от петербургского кампуса НИУ ВШЭ — Михаил Антонов и Татьяна Борисова; от CEENELS — Рафал Манько и Петр Экхардт.
Обзор пленарных докладов
С приветствием к участникам конференции выступил декан факультета права Евгений Салыгин. Он представил свой факультет участникам конференции как молодой, но динамично развивающийся многочисленный и авторитетный центр высшего юридического образования и науки на всем постсоветском пространстве. Репутация факультета делает его удачным местом проведения первой конференции CEENELS в Восточной Европе и дискуссии об обновлении юридической науки ради достижения социальной справедливости в условиях региональных и глобальных вызовов современности. (В их числе и внутригосударственные (коррупция, сращивание публичной власти и бизнеса) и международные (конфликт национального суверенитета и прав человека)…
Сооснователь CEENELS Рафал Манько от лица сообщества приветствовал участников конференции. Также он объяснил замысел IV конференции Сообщества. Она посвящена оригинальным правовым идеям и решениям в Центральной и Восточной Европе с тем, чтобы, во-первых, преодолеть совместными усилиями ученых-юристов стран этого региона устойчивый и некорректный стереотип — видеть в этом регионе пассивного реципиента более совершенных западных правовых инструментов, а во-вторых, привлечь внимание общественности к оригинальным юридическим и философско-правовым конструкциям, которые возникли в названном регионе в ответ на его уникальные потребности и запросы. Для достижения указанной двуединой цели Оргкомитет конференции пригласил ученых-правоведов разных специальностей, вузов и стран, которые не согласны с превращением своих национальных правопорядков в периферию западной традиции права, намерены изучать, развивать и отстаивать свою идентичность, оригинальные правовые идеи и решения с помощью актуальных методологических подходов и широкого междисциплинарного диалога.
На первой пленарной сессии свои доклады на английском языке представили Адам Босяцкий и Мартин Шкоп.
Профессор Варшавского университета Адам Босяцкий посвятил свое выступление «Правовые вызовы пост-коммунизма: польский опыт» обзору и объяснению достижений и неудач социально-политических реформ в Польской республике за последние тридцать лет. Благодаря движению «Солидарность» Польша вступила в этот период в числе лидеров и проводила реформы с акцентом на отрицание социалистического прошлого, по евро-атлантической модели. Но несмотря на значительные достижения, правопорядок в стране до сих пор значительно отличается от «регулярной» Евро-Атлантической модели.
Наиболее заметны, по мнению докладчика, незавершенность политических реформ, политическая нестабильность, отсутствие целостных политических программ и нежелание политиков брать на себя ответственность за их реализацию. Отмеченные особенности оказывают негативное влияние на правовую систему, чрезмерно централизованную систему местного самоуправления, здравоохранения, а также не позволяют определить роль публичной власти в национальной экономике (от приватизации к ре-полонизации?).
Коснулся докладчик и вызовов глобализации для правовой системы Польской республики в сфере уголовного права, становления «демократии имущих» в условиях свободного движения товаров и услуг, трансформации административных институтов ЕС. Таким образом, общий положительный итог реформ в Польше, по словам профессора Босяцкого, омрачает их незавершенный характер и новые вызовы на горизонте.
Декан юридического факультета Масарикова университета в Брно и один из сооснователей CEENELS Мартин Шкоп выступил на тему «Искусство законотворчества: между рациональностью и формализмом». Он привлек внимание слушателей к неумолкающей критике учеными-правоведами изъянов законодательства как в Центральной, так и в Западной Европе.
Проведя социолого-правовое исследование (с опорой на пространные интервью с сотрудниками Министерства юстиции Чешской республики, разрабатывающими проекты законов), докладчик и его исследовательская группа установили главную причину такой критики — забвение того, что законотворчество является не только рациональным процессом, но и творчеством, искусством. Анализ интервью убедил исследователей, что разработчики законов могут и должны транслировать в тексты законов свою субъективность и языковую культуру. Между тем до сих пор творческое начало в разработке законов отрицается, но внутренне присутствует, а потому требует изучения, признания, реализации.
По мнению профессора Шкопа, акцент на рациональности правотворчества обусловлен конкретными историческими условиями индустриального общества, образом конвейера как модели процесса издания законов. Такая модель акцентирует разработку текстов законов, но не оценку их регулирующего воздействия. Между тем переход от индустриального общества к обществу услуг предполагает новый взгляд на законотворчество. Тем не менее, докладчик воздержался от рекомендаций о пропорции рационального и творческого начала в процессе разработки законов и методики ее определения.
В ходе получасовой дискуссии по темам докладов Татьяна Борисова (ВШЭ, Санкт-Петербург) сразу же подняла вопрос специфики правовой традиции региона Центральной и Восточной Европы. Адам Босяцкий предостерег от опасности обобщения такой специфики, но с известной долей условности предложил считать таковой нестабильность и слабость социальных институтов, развитие общественных отношений вне сферы правового регулирования (что в перспективе может измениться с развитием «мягкого права» и стандартов поведения по сравнению с четкими предписаниями законодательства).
Мартин Шкоп добавил к этому перечню недостаток устоявшихся конвенций о базовых концепциях и правилах поведения. Причем, по словам А. Босяцкого, заимствованные у Запада понятия зачастую приобретают иной смысл. Так, децентрализация в США означает отсутствие централизации, вмешательства федеральных властей, тогда как в Центральной и Восточной Европе она связана с реакцией на избыточную централизацию периода реального социализма.
Продолжая тему специфики региона, Евгений Салыгин поставил вопрос об альтернативах евро-атлантического варианта глобализации, главными бенефициарами которой, очевидно, выступают крупнейшие американские корпорации. Поиск таких альтернатив предполагает новые подходы и в праве. Действительно, как заметил это Адам Босяцкий, сближение (convergence) крупных правопорядков происходит сложнее и дольше, что подтверждает опыт России, КНР и США.
Пжемыслав Тачик (Ягеллонский университет, Краков) обратил внимание собравшихся, что регион Центральной и Восточной Европы в правовом плане не следует определять в терминах несоответствия западным стандартам, отсутствия чего-либо в правовой культуре. К примеру, стоит задуматься над тем, есть ли в нашем регионе свой, нелиберальный тип легитимности.
Обращаясь к специфике правотворчества, Рафал Манько не согласился с тезисом Мартина Шкопа о важной роли творческого начала в законодательстве. Опыт Европейского парламента показывает, скорее, что законотворчество предполагает участие политических партий, которые выражают интересы определенных социальных групп и требуют поиска компромисса. Юрий Арзамасов привлек внимание к фигуре ученых-экспертов. По его словам, сейчас в России они отдалены от разработчиков законопроектов процедурой, предполагающей подачу законопроектов через посредников. Возможным решением проблемы может стать принятие закона о нормативно-правовых актах. Впрочем, Мартин Шкоп в ответной реплике заметил: такой акт не решает всех проблем.
Подводя итоги первой пленарной сессии, Рафал Манько констатировал, что речь скорее шла о специфике права Центральной и Восточной Европы, нежели об оригинальности идей и решений в этом регионе.
На втором пленарном заседании доклады представили Антон Иванов и Антон Рудоквас. Рабочим языком сессии выбран русский, что, по замечанию модератора сессии Дмитрия Полдникова, призвано отразить особую связь права и языка как средства общения и мышления. Он же обратил внимание слушателей на удачное сочетание докладов, подготовленных учеными-цивилистами, один из которых бросает взгляд из настоящего в цифровое будущее, а другой объясняет настоящее с позиции прошлого.
Научный руководитель факультета права ВШЭ Антон Иванов обратился к теме «Цифровизация и правовые доктрины» с позиции своего опыта участия в рабочей группе по нормативному регулированию цифровой экономики при Центре компетенций Фонда «Сколково». Его доклад стал своеобразным продолжением выступления «Legal tech и современное юридическое образование» на круглом столе «Глобализация и право: интернационализация юридического образования» в НИУ ВШЭ 22 февраля 2019 г.
Основное внимание докладчик уделил влиянию legal tech, точнее его ядра – искусственного интеллекта (далее – английская аббревиатура AI), – на ключевые правовые понятия и доктрину стран континентального и англо-американского права. По убеждению докладчика, AIбудет вбирать в себя национальные особенности правообразования и правоприменения, создавая преимущества для англо-американского права.
Свой вывод Антон Иванов объясняет тем, что в континентальном праве правообразование связано с опорой на фундаментальные концепции и идеи, развитые доктриной, тогда как в common law развитие права опирается на анализ судебной практики. Между тем AIкрайне сложно научить распознавать идеи. Напротив, казуистичность и типовая структура судебных решений легче поддаются программному анализу. Иными словами, если образно представить правообразование в виде древа, корни которого составляют метаюридические понятия, ствол и ветви — правовые конструкции, а листья — решения по конкретным правовым спорам, то AIлегче обрабатывать листву, чем спускаться к корням.
Дополнительными препятствиями развитию legal tech в юрисдикциях континентального права докладчику видятся консервативность, настороженное отношение европейцев к современным технологиям и (американским) цифровым корпорациям, повышенный стандарт защиты персональных данных, более ограниченные (по сравнению с США) финансовые вливания в сферу AI, а для стран Восточной Европы – реликты авторитарного прошлого (которым вряд ли стоит учить AI).
По мнению Антона Иванова, со временем legal tech предстанет «троянским конем» американского common law в странах civil law, если последние не предпримут шагов по созданию AI, способного оперировать «корневыми» идеями права и доктрины. В России подобные шаги предпринимаются, о чем свидетельствует запланированная государственная поддержка legal techв размере до $1,5 млрд, но «цифровой судья» и «цифровой мониторинг» на основе AI пока не поддаются реализации.
О важности «корней» правообразования говорил и профессор СПбГУ Антон Рудоквас в докладе «Прошлое в настоящем: истоки некоторых положений Гражданского кодекса Российской Федерации и их значение в новом системном контексте». Он акцентировал необходимость учитывать историческое толкование закона для его адекватного понимания и применения, поскольку не все реликты прошлого лежат на поверхности.
В подтверждение своего тезиса докладчик скрупулезно разобрал два примера из действующего Гражданского кодекса России: положения о приобретательной давности (особенно п. 4 ст. 234 ГК РФ о течении ее срока) и о доверительном управлении. Второй пример особенно примечателен в контексте дискуссии о правовых заимствованиям западных институтов в Восточной Европе, поскольку представляет собой спорный результат внедрения в гражданское право России англо-американского института доверительной собственности, или траста (trust). Общее правило о доверительном управлении как неком непоименованном вещном праве (п. 4 ст. 209) явно не согласуется с трактовкой траста как обязательственного права на основании соответствующего договора (п. 1 ст. 1012). Причиной тому — непростой контекст разработки положений о доверительном управлении начала 1990-х гг.
Докладчик методично распутал «клубок» дискуссий о трасте в 1990-е гг. между «англоманами» и «традиционалистами», в первую очередь как противостояние в Верховном совете и Государственной Думе тех, кто собирался использовать траст для присвоения государственных активов помимо приватизации, и тех, кто встал на защиту публичных интересов.
Последние возражали против «пересадки» траста в том числе с помощью юридических аргументов: ссылались на достаточность советского института хозяйственного ведения, указывали на отсутствие необходимых для траста правовых средств защиты (equitable remedies), а также предлагали ввести в российское гражданское право аналог римского института фидуции (fiducia cum creditore). В ответ на радикальный указ президента Ельцина 24 декабря 1992 г. о трасте (в расчете на пакеты акций в ходе приватизации) и на президентский проект заимствования траста в полном объеме депутаты-традиционалисты взяли реванш при разработке действующего Гражданского кодекса: доверительное управление упоминается в связи с правом собственности, но таковым не признается (ст. 209), а в главе о договоре передачи имущества в доверительное управление (ст. 1012 и далее) траст представлен как обязательственное право (что в корне противоречит идее траста в common law).
В процессе обсуждения докладов самый живой интерес вызвала тема влияния цифровизации на право и правоведение. Владислав Старженецкий поставил вопрос о перспективах разработки визуального, интуитивно понятного интерфейса права благодаря legal tech, который позволил бы преодолеть разрыв civil law и common law (и других правовых семей).
Антон Рудоквас указал на необходимость учитывать опыт Китайской Народной Республики, где развитию legal tech благоприятствуют не только бурное развитие цифровых технологий, но и низкий уровень защиты персональных данных, государственная поддержка цифровизации и коллективистская идеология.
Юрий Арзамасов выразил обеспокоенность перспективой развития на основе legal tech мониторинга не только реализации нормативных правовых актов, но и научных идей. Это может не только создать техническую возможность для цензуры, но и разрушить авторитет некоторых ученых-корифеев правовой доктрины, чьи исследования окажутся не слишком оригинальными. Антон Иванов согласился, что немало «видных правоведов» являются «голыми королями»: ведь способность человека к прорывным юридическим идеям ограничена, и новизна зачастую связана с их применением в новой области или с новыми условиями.
Алексей Карцов (советник председателя Конституционного суда РФ) вновь привлек внимание собравшихся к теме правовых трансплантов и политической подоплеки их использования (на примере махинаций с залоговыми аукционами 1990х гг.). В ходе завязавшейся дискуссии Алексея Карцова, Ирины Емелькиной (ВШЭ) и Антона Рудокваса было отмечено, что траст не связан намертво с расщепленной собственностью (такова лишь теория XIX века), более того, появление траста в common law связано с адаптацией римского фидеикомисса для отношений между живыми и попыткой вписать траст в доктрину континентального права. Не менее важно отметить, что расщепленная собственность присутствовала в континентальных кодексах второй половины XVIII в. (Прусский ландрехт, Австрийское гражданское уложение), в праве Италии выжили эмфитевзис и суперфиций, а также разработана доктринальная конструкция фидуциарного вверения, наконец, в конце 2018 г. принят новый Гражданский кодекс Молдовы с отдельной главой о трастах.
Пленарные сессии второго дня конференции проходили по тому же регламенту. На третьей сессии под председательством Владислава Старженецкого выступили Алан Узелац и Зденек Кюн.
Профессор Загребского университета Алан Узелац представил доклад «Удостоверение бесспорных требований по-хорватски: оригинальное решение, которое не стоит заимствовать», в котором проанализировал причины появления и распространения в современном праве Хорватии взысканий на основании исполнительной надписи нотариуса.
Такое правовое средство призвано ускорить и удешевить взыскание в пользу кредитора бесспорных денежных долговых обязательств. Нотариус совершает такую надпись на основании подтверждающих документов (счетов, выписок из бухгалтерской книги кредитора и др.). Далее исполнительную надпись доставляют должнику, который вправе выдвинуть возражения в течение 15 дней. В отсутствие возражения этот нотариальный документ приобретает силу исполнительного листа. Чаще всего его исполняет Финансовое агентство Хорватии, которое списывает денежные средства с любого счета должника в хорватских банках и переводит их на счет кредитора.
Такая процедура получила широкое распространение в Хорватии. К 2019 г. на основании исполнительных надписей заблокированы банковские счета 350 тысяч граждан страны. Однако правомерность подобной процедуры была оспорена в деле немецкого туриста, оштрафованного за неоплату парковки в Хорватии и получившего исполнительную надпись нотариуса по почте по возвращении в Германию (т. н. дело о Паркинге в Пуле C-484/15 в Европейском суде в 2017 г.).
Докладчик сравнил взыскание по исполнительной надписи нотариуса с аналогичными процедурами в ЕС для трансграничных требований с невысокой ценой иска, а также с моделями удостоверения бесспорных требований в Австрии и Словении. В итоге он пришел к выводу, что в Хорватии процедура наиболее распространена и в основе ее популярности стремление разгрузить суды от рассмотрения бесспорных требований. Однако сама процедура не лишена побочных эффектов, в числе которых: крайний формализм и децентрализованность, низкая степень цифровизации, необходимость обращаться к нескольким должностным лицам, неясный перечень «подтверждающих требование документов», отсутствие контроля за единообразием на основании общего реестра, недостаточная прозрачность процедуры, сложности с отслеживанием уведомлений (и связанные с этим возможности для злоупотребления), участие в процедуре представителей сразу двух видов юридической профессии (юристов и нотариусов), переложение расходов на должника и др. Потенциально такая процедура также не соответствует правилам ЕС по защите прав потребителей, поскольку не предусматривает судебный контроль за справедливостью ее условий. Итак, данная процедура — оригинальное, но не лучшее решение как для Хорватии, так и для ее соседей.
Профессор Карлова университета и судья высшего административного суда Чешской республики Зденек Кюн поднял более общий вопрос о «Судейском праве в Центральной и Восточной Европе». Стремясь охватить весь регион, он (по собственному признанию) представил обобщенную, но вполне ясную картину постепенного роста значимости судебных решений и их обоснования по мере перехода от реального социализма к правовому государству.
Докладчик начал с объяснения отсутствия «судейского права» в период реального социализма, когда судьи были лишены реальной власти, решали простые дела, не требующие глубокой аргументации, а «судейское право» являлось объектом критики со ссылкой на устаревшие представления о доктрине судебного прецедента и не вписывалось в континентальную доктрину источников права как актов парламента.
Поворот к «судейскому праву» произошел лишь в конце 1990-х гг., и профессор Кюн связывает его с переходом от авторитарного к дискурсивному (коммуникативному) подходу к праву, требующему включать стороны по делу в процесс принятия судебного решения, а также с новыми представлениями о легитимности, авторитете и прозрачности в деятельности судов («судья может не следовать практике высших судов, но должен объяснить, почему»!).
Последнее обстоятельство повысило значимость аргументации судебных решений. В этом плане показательна позиция Конституционного суда Литвы в решении по делу Case No. 35/03-11/06 от 21.09.2006. Суд, в частности, установил: «каждое решение должно основываться на правовых доводах. Аргументация должна быть рациональной… достаточной для обоснования решения… Судебные решения должны быть ясными сторонам процесса и иным лицам… и не скрывать никакие аргументы» http://www.lrkt.lt/en/court-acts/search/170/ta1335/content
Также в докладе профессор Кюн рассмотрел поиск подходящей для постсоциалистических стран концепции и роли прецедента (серия решений, единообразная практика, юриспруденции), а также модели высших судебных инстанций по полномочиям, числу судей, составам и коллегиям и др. Он особо подчеркнул, что с позиции социологии права в Центральной Европе существует не единый суд, а коллегии и составы со своими групповыми интересами.
В заключение докладчик обозначил ряд вызовов перед судейским правом в регионе: способы и процедура преодоления ранее вынесенных решений, полномочия расширенных коллегий и унификация судейского права, сокращение числа выносимых высшими судами решений, выбор между действием решений на будущее (ex nunc) или с обратным эффектом (ex tunc).
Представленные доклады не могли не вызвать оживленной дискуссии. Участники заседания ставили вопросы о гарантиях прав человека при исполнении нотариальных записей и платежных поручений, о сохранении независимости судей при разработке правил толкования источников права, о допустимости и необходимости разных подходов к решению административных, гражданских, уголовных дел, о нежелании судей низовых инстанций в Центральной и Восточной Европе брать на себя ответственность за проверку компетентности их нестандартных решений. В завершение дискуссанты сошлись на мнении, что нет оснований априори предпочитать модель американских судов ввиду одного лишь авторитета этой юрисдикции.
На четвертой пленарной сессии под председательством Михаила Антонова участники заслушали доклады Матиаша Бенце и Кэтрин Хендли.
Профессор университета в Дебрецене Матьяш Бенце в докладе на тему «Контроль качества обоснования судебных решений?» поставил проблему невысокого качества юридической аргументации в судах стран Центральной и Восточной Европы. Основные недостатки, на его взгляд, таковы:
-формальная, но не содержательная связь резолютивной части судебных решений со ссылками на законодательство и судебную практику;
-использование обосновывающих фраз без содержательного обоснования;
-отсутствие связи между правовым аргументом и выводом;
-поверхностное исследование доводов сторон по делу;
-неясность формулировок судебных решений, их перегруженность специальной терминологией и выражениями.
Решение выявленной проблемы, по мнению докладчика, предполагает ответы, как минимум, на три основных вопроса: 1) что следует понимать под «качеством» судебного обоснования? 2) достаточны ли существующие механизмы измерения и контроля качества судебного обоснования? и если нет, 3) какие методы следует признать достаточными для этого?
По первому вопросу профессор Бенце придерживается подхода «минимальных требований» как сочетания законности и убедительности обоснования. Эти требования вытекают из соответствующего конституционного права граждан и организаций на доступ к правосудию. «Минимум» составляют правила относительно учета всех существенных обстоятельств дела, ясности самого решения и его доводов по всему предмету спора, также их последовательности и полноты, оценки всех доводов сторон, наконец, соблюдения орфографии и умеренного использования риторических фигур.
На второй вопрос докладчик ответил отрицательно. Существующие методы оценки деятельности судей и апелляционные процедуры не позволяют адекватно оценить мотивировку судебных решений. Они нацелены либо на контроль количественных параметров (соблюдение сроков, количество рассмотренных дел, эффективность судьи), либо на оценку профессиональности вынесения решений (с поправкой на корпоративную солидарность судейского сообщества), но не качество их аргументации.
Перейдя к третьему вопросу, выступающий предложил сконцентрировать усилия на «минимальных требованиях» и аккумулировать мнения экспертов и лиц, чьи интересы затрагивают решения. При этом открытыми остаются следующие моменты: как включить внешний взгляд на решение в контроль его качества и количественно измерить уровень убедительности аргументов. Но несмотря на отмеченные пробелы, оценка решений уже может проводиться по ряду параметров: количество обжалованных решений и решений, в которых ЕСПЧ и Суд ЕС выявил недостаточную обоснованность; опрос респондентов на предмет понятности обезличенных решений; опросы удовлетворенности граждан качеством правосудия; разработка алгоритма анализа учета доводов сторон в судебных решениях.
В заключение профессор Бенце подчеркнул, что контроль качества судебных решений следует использовать осмотрительно, дабы исключить неправовое давление на судей и манипуляции с полученными результатами.
Профессор Висконсинской школы права Кэтрин Хендли в докладе «Переосмысление юридической профессии в России» представила результаты уже опубликованного социологического исследования, основанного на опросе более двух тысяч старшекурсников из 163 юридических факультетов в разных регионах России в 2016 г. https://law.wisc.edu/m/wd9nt/mapping_career_preferences.pdf
Применив научный подход американских социологов к изучению обширного эмпирического материала, профессор Хендли по-новому представила профессиональную социализацию выпускников юридических вузов в современной России — без опоры на ранее сложившиеся стереотипы и деления. Далее докладчик представила штрихи к портрету молодых российских юристов: их примерно равные предпочтения по выбору работы на государственной службе и в частном секторе, их отношение к демократии, правопорядку, юридической профессии, приговорам по громким политическим процессам.
В числе основных выводов профессора Хендли нашла подтверждение гипотеза о формировании у выпускников самых разных юридических факультетов единой профессиональной культуры, сходной положительной установке о роли права в обществе, независимости судей, вытеснении из сознания выпускников концепции «телефонного права» и правового нигилизма. Кроме того, было выявлено основное разделение юридической профессии (государственная служба и частный сектор экономики), а также непричастность вузов к формированию «обвинительного уклона» у молодых юристов (таковой складывается после начала профессиональной деятельности).
В ходе обсуждения докладов больше всего вопросов вызвало изучение юридической профессии, о которой не так много говорили предыдущие докладчики. Очевидно, факультеты права не дают достаточной подготовки для проведения подобных социологических исследований, а значит, ученому-юристу следует кооперироваться с социологами и использовать профессиональное программное обеспечение для обработки статистических данных. Это отметила Кэтрин Хендли в ответ на вопрос Дмитрия Полдникова, добавив, что учебные планы юридических факультетов стали более гибкими и насыщенными курсами по исследовательским методам. Последующие вопросы вывели ее на рассуждения о юридической профессии в сравнительной перспективе (США, Германии, Россия, КНР).
Доклад профессора Бенце вызвал возражение Алана Узелаца, который не согласился с тем, что оценка качества судейской работы выражается прежде всего в подготовке качественных текстов судебных решений. По его сведениям, не только в Хорватии, но и в странах Западной Европы (в частности, в Нидерландах) проекты судебных решений составляют их помощники (клерки, вчерашние студенты), судьи же концентрируются на самом принятии решений, а не на их обосновании.
Благодарим за участие, выдающиеся выступления и дискуссии!
Текст: Дмитрий Полдников
Фото: Екатерина Березина