Два квеста по поиску любви

В Вышке прошел традиционный рождественский киносеминар Лаборатории экономико-социологических исследований. В этот раз участники семинара, по их собственным словам, «замахнулись на святое» — обсудили российские фильмы «Нелюбовь» и «Про любовь» и попытались разобраться в том, как отличить настоящую любовь от ненастоящей, откуда берется нелюбовь и можно ли ее победить.

Мир нелюбви

Начиная семинар, первый проректор ВШЭ Вадим Радаев напомнил собравшимся темы прошедших рождественских киносеминаров ВШЭ и заявил, что на этот раз от публичных и политических тем разговор уйдет скорее в приватное. По его признанию, выбрать фильм для обсуждения было непросто, так как в 2017 году на экраны вышло большое количество самых разных картин, о которых можно было бы поговорить, но в итоге выбор пал именно на фильм Андрея Звягинцева. Кстати, это произошло в третий раз: ранее на киносеминарах уже обсуждали «Возвращение» и «Елену». Вторым фильмом, но совсем не в качестве противопоставления, а для более полного раскрытия темы, был выбран «Про любовь» Анны Меликян, вышедший в 2015 году.

«Мир Звягинцева — это мир нелюбви, и речь идет не только о фильме «Нелюбовь». Это касается всех его фильмов», — отметил Вадим Радаев. «Елена» — это мир, где нет и не было любви, а в «Левиафане», «Изгнании» и «Возвращении» остатки любви разрушаются прямо на наших глазах, и она погибает. Можно сказать, что в мире картин Звягинцева уже умерли и любовь, и вера, но надежда все еще жива.

В фильме «Нелюбовь» показана обычная семья обычных людей, над которыми «сгущаются сумерки». То, что на главные роли в картине были выбраны малоизвестные актеры без сложившихся образов, только лишний раз подчеркивает тот факт, что на месте героев может оказаться каждый. В фильме разворачивается обыденная ситуация нелюбви, о которой мы узнаем из рассказа главной героини. Взаимное чувство уходит, и герои не замечают, в какой момент и как это произошло. Точно так же они не замечают, когда пропадает их сын Алеша. Можно даже предположить, что они неявно желали этого, и их темное желание исполнилось.

Фильм начинается и заканчивается темой пустоты, которую визуально передает оператор Михаил Кричман, показывая как будто замершую природу, город и заброшенное здание (с явной отсылкой к «Сталкеру» Андрея Тарковского). Состояние вакуума и пустоты не может длиться бесконечно, оно должно чем-то заполняться, и у Звягинцева вся эта пустота постепенно заполняется нелюбовью, а вместе с ней ненавистью и агрессией.

Нелюбовь как болезнь, передаваемая неполовым путем

В своей книге «Насилие и священное» антрополог Рене Жирар озвучивает мысль о том, что насилие похоже на заразную болезнь, которая распространяется даже на тех, кто просто его наблюдает, и это распространение практически невозможно остановить, потому что в попытках это сделать каждый все равно пытается оставить за собой право на последнее слово и последнее действие. Выстраивая коммуникацию и отношения между собой таким образом, люди порождают насилие, агрессию и нелюбовь.

В фильме Андрея Звягинцева нелюбовь «заразна», она передается от супруга к супруге, от родителя к детям, от семьи к семье. Чтобы противостоять этой нелюбви и не заразиться, нужен либо сильный иммунитет, либо карантин. Именно в такой «карантин» в фильме помещена мать главной героини: она живет где-то в отдаленном поселке, за высоким железным забором и без телефонной связи. В одной из наиболее сильных сцен фильма герои заходят к ней в дом почти как к чумному больному. Становится понятно, что она — не плохой человек, а неизлечимо больной.

Поиск выхода из ситуации нелюбви вовне, а не внутри себя ни к чему не приводит

Есть ли вообще выход из ситуации нелюбви? В фильме любая попытка отстоять свою правоту и оставить за собой последнее слово ведет к дальнейшей деградации отношений, любое общение приводит к скандалу и эскалации конфликта. При этом каждый из героев думает, что все произошло по ошибке и стечению обстоятельств, все еще есть шанс обрести новое счастье с новыми людьми, начать все правильно и заново. Но это не работает, и поиск выхода из ситуации нелюбви вовне, а не внутри себя, ни к чему не приводит.

Единственное светлое пятно в фильме — это волонтеры. Их прототипом стал поисковый отряд «Лиза Алерт». По мнению Вадима Радаева, этот сюжетный поворот никак не соотносится с темой любви, как можно было бы подумать: «Это история про функциональное, деятельное, без пустой болтовни, обобщенное добро, направленное на человека вообще, а не на конкретного мальчика». Не так важно, находят ли его. Важнее то, что с помощью волонтеров «заполняется» пространственная и душевная пустота.

Андрей Звягинцев часто использует в своих фильмах прием умолчания: мы точно не знаем, что произошло с героиней Елены Лядовой в «Левиафане», откуда вернулся отец в «Возвращении» и кого опознают главные герои «Нелюбви». Но благодаря этому приему зритель включается в историю и понимает, что эта боль может коснуться любого человека, в том числе и его самого.

Как отличить настоящую любовь от ненастоящей?

Вадим Радаев рассказал, что в ответ на запрос «что такое любовь» Яндекс находит 63 миллиона результатов — и это больше, чем о добре или красоте (у которых всего по 50 миллионов результатов). Когда мы начинаем рассуждать о любви, легко попасть в ловушку и немедленно скатиться в банальность. В фильме «Про любовь» Анна Меликян как раз пытается этого избежать и подойти к теме легко, играючи, не типизируя и не вдаваясь в рассуждения о «великой тайне». Она, в отличие от Звягинцева, приглашает самых известных и узнаваемых актеров и делает их персонажами странной, карнавальной Москвы, которая наполнена, возможно, той самой любовью.

Рената Литвинова, играющая в фильме роль психолога, читает лекцию, в которой пытается объяснить любовь с «научной» точки зрения, говоря о гормонах и изучении мозговой активности. «На мой взгляд, это пародия на нейронауку и науку в целом», — отметил Вадим Радаев. Когда психолог начинает задавать вопросы слушателям лекции, именно от них мы можем услышать все стереотипные определения любви. Одновременно с этим сам по себе фильм Меликян предлагает зрителю «неклассические» виды любви, которая приходит к героям в разных обличиях, и иногда ее даже трудно узнать.

В каждой из новелл фильма мы видим разную любовь: это любовь как фантазия (новелла о косплейщиках), любовь как взаимопонимание (новелла про японцев), любовь как жертва (новелла с Юлией Снегирь и Владимиром Машковым, которая порождает вопрос, а любовь ли это вообще, или же просто циничный расчет с одной стороны и извращение с другой), любовь как вдохновение (новелла с Евгением Цыгановым) и любовь как мания (новелла с Ренатой Литвиновой и Михаилом Ефремовым).

Оказывается, что, когда человека просят подумать о любви, он рассказывает о чем-то идеальном, чистом и романтическом, однако в жизни она принимает самые разные формы, не всегда симпатичные и по большей части совсем не романтические, и тогда возникает вопрос, а любовь ли это вообще. «Ответ, на мой взгляд, дается в фильме «Аритмия» и заключается в том, что любовь, если она есть — это какая-то штука, требующая условий. Это некая возможность, которую нужно реализовать, состояние, которое нужно как-то специально сохранить, нечто органическое, как оранжерейный цветок, которые гибнет на морозе», — подытожил Вадим Радаев.

Нелюбовь как общий знаменатель

Профессор департамента политической науки ВШЭ Сергей Медведев заметил, что два фильма, настолько непохожих и противоположных и по содержанию, и по настроению, и по языку, все же легко можно сравнить и проанализировать, потому что оба фильма — это квесты по поиску любви, которую не находят. В обоих картинах есть довольно откровенные для современного кино эротические сцены, при этом демонстрирующие отсутствие подлинной любви, причем у Звягинцева они очень физиологичны и отвратительны, а у Меликян — поверхностны и гламурны. И в том, и в другом фильме мы видим разрыв коммуникации, и чтобы показать это визуальными средствами, Анна Меликян использует полиэкраны.

Пространство фильма Звягинцева — это пространство тоски, царство мертвых

Но есть и различия. Они проявляются прежде всего в двух разных образах Москвы, показанных в фильмах: Меликян — это Москва «хипстерского урбанизма» с «Красным Октябрем», Стрелкой, Сити, Бутиковским переулком и городскими фестивалями. Это легкое пространство, в котором все политические и социальные контексты вынесены за скобки. «В этих придуманных пространствах живут придуманные люди», — считает Сергей Медведев. То, что бросается в глаза во всех новеллах — фундаментальный инфантилизм всех персонажей, которые не готовы к жизни, ответственности, созданию семьи или рождению детей. Все они «мечутся» в поисках любви в пространстве суррогатов: тренингов, масок, косплея и пластической хирургии. В результате мы видим любовь как игру, непрерывный карнавал, максимально отдаленный от реальности.

Пространство фильма Звягинцева — это пространство тоски, царство мертвых, которое в «Нелюбви» воспроизводится на примере московского района Тушино и более мелких локаций: темные ночные квартиры, школа, православный офис, поданный в пародийном ключе, салон красоты, подземные паркинги и торговые центры, которые Звягинцев показывает как пространства тотальной онтологической пустоты. Пространственная и метафизическая пустота перетекают друг в друга, а в конце концов это приводит героев в два главных пространства: заброшенный дом культуры и морг. По словам Сергея Медведева, для него фильм «Нелюбовь» построен по принципу воронки: пропавший мальчик «открывает» черную дыру, которая разрастается, и постепенно в нее проваливается все.

Виталий Куренной, руководитель Школы культурологии ВШЭ/ Фото: Дарья Асатурян, стажер-исследователь ЛЭСИ

«Пора поговорить про любовь»

Поговорить о многообразии видов любви предложил участникам семинара руководитель Школы культурологии ВШЭ Виталий Куренной. В качестве теоретической основы для своего выступления он использовал диалог Платона «Пир» — главный трактат о любви в европейской цивилизации.

В «Пире» Диотима говорит о том, что всякое стремление к благу и счастью — это стремление к любви, и каждый, кто стремится к благу, практикует определенного рода любовь. Она чрезвычайно многообразна, и мы не можем называть что-то ненастоящей или неправильной любовью. В то же время, некоторые формы любви более прекрасны, чем другие. Конечно, мать главной героини в фильме Звягинцева любит свою дочь, но по-своему, очень особенным способом. Настоящую нелюбовь найти и изобразить трудно, потому что антитеза любви — это ненависть. Философы описывают любовь и ненависть как симметричные вещи, и любовь действительно моментально может превратиться в ненависть, как и показано в фильме, но при этом она не становится нелюбовью.

Платон в диалоге говорит, что мир полон любви. Сначала участники «Пира» думают, что Эрот – один, но постепенно он начинает «множиться». Самое простое разделение, которое существует в европейской теории любви — это Афродита Пандемос и Афродита Урания, любовь телесная и божественная. И в обоих фильмах можно найти примеры и той, и другой любви.

Еще одно разделение, которое является наиболее фундаментальным, приводит философ Дитрих фон Хильдебрант с поправкой на христианскую концепцию. Он выделяет два главных типа любви. Первый тип — intentio unionis или желание быть вместе, поиск своей «половинки». Второй — intentio benevolentiae или желание блага другому, и в чистом виде примера такой любви мы не встречаем ни в фильме Звягинцева, ни в фильме Меликян, но наиболее точно этой модели соответствует история японской пары из фильма «Про любовь». Японская девушка заворожена любовью к культуре, к нравам и обычаям России, она готова выбрать любого мужчину, который принадлежит к этой культуре. Молодой японец, который для того, чтобы быть с ней, изучает русский язык и интересуется культурой чужой страны, совершает движение вверх, и это идеал любви по Платону. «То есть ваша любовь должна способствовать вашей успеваемости в университете», — обратился к присутствующим на семинаре студентам Виталий Куренной.

Любовь, как и ненависть — это акт предельной индивидуации, то, что выделяет человека и делает его особенным и уникальным

На одном из прошедших киносеминаров, посвященном «Шоу Трумана», обсуждался вопрос о том, возможно ли уйти от социальной роли. Новелла из фильма «Про любовь», рассказывающая о косплейщиках, позволяет порассуждать об этом. «Мы думаем, что, полюбив, можем снять с себя все социальные роли и соединиться с любимым человеком. Но на самом деле это не так. В современной культуре любовь — это чрезвычайно сложная конструкция», — уверен Виталий Куренной. В новелле герои ведут себя определенным образом, и все получается, пока они прикладывают усилия, играя роли, и все разрушается, когда они перестают это делать.

Философия Андрея Звягинцева своеобразна: все живое и физиологическое он показывает в фильме так, что оно вызывает у зрителя отвращение. У этой позиции есть философская классификация, которую придумал Эрих Фромм. В своей книге «Адольф Гитлер как клинический случай некрофилии» он описывает экзистенциальное неприятие всего биологического и восприятие его как грязного, требующего очищения. В фильме Звягинцева отчетливо видна именно такая позиция. Интересно, что на нее сейчас есть запрос в обществе.

В финале своего выступления Виталий Куренной привел определение любви: «Любовь — исторически контингентный акт высшей индивидуализации посредством установления отношения благоволительной исключительности к объекту любви, принимающий его в бытийной полноте и соединенный с представление о единстве жизни». По его мнению, принципиальным является то, что любовь, как и ненависть — это акт предельной индивидуации, то, что выделяет человека и делает его особенным и уникальным. В откровении Иоанна Богослова говорится: «Знаю твои дела; ты ни холоден, ни горяч; о, если бы ты был холоден, или горяч! Но как ты тепл, а не горяч и не холоден, то извергну тебя из уст Моих». Нелюбовь — это и есть то самое состояние теплоты. Одна из самых страшных сцен в фильме Звягинцева — ссора родителей, которые ненавидят друг друга, а мальчик, который стоит за дверью и все слышит, уже совершенно их не интересует, они не выделяют и не индивидуируют его. Именно в этой сцене показана не ненависть или злость, а нелюбовь.