Интеракция. Интеграция. Инклюзия
материалы международной конференции 21 декабря 2020г.
Церемония открытия международной научной конференции "Интеракция. Интеграция. Инклюзия".
Елена Ярская-Смирнова - PhD, профессор, заведующая Международной лабораторией исследований социальной интеграции, НИУ ВШЭ
Interaction-Integration-Inclusion (the order of words and meanings)
Дэнис Роза - директор РОИ "Перспектива" и фонда "Лучшие друзья"
Наш путь к инклюзии
Линда Кук - научный руководитель Международной лаборатории исследований Социальной интеграции, Ниу ВШЭ; профессор кафедры политологии и славяноведения Университета Брауна, а также сотрудник Центра Дэвиса российских и евразийских исследований Гарвардского университета. Автор книг "Советский социальный контракт и почему он провалился" (Гарвард, 1993), "Посткоммунистические государства всеобщего благосостояния: политика реформ в России и Восточной Европе" (Корнелл, 2007).
Интеграция беженцев и мигрантов из Украины: Переселение соотечественников в Россию и Польшу https://vk.com/video-212682379_456239054
В последнее десятилетие правительства России и Польши приняли программы "переселения соотечественников", чтобы помочь справиться с демографическими кризисами и нехваткой рабочей силы. В 2007 году президент В. Путин инициировал государственную программу по добровольному переселению в Российскую Федерацию соотечественников за рубежом. Программа была разработана для привлечения этнических русских, проживающих в постсоветских государствах и за рубежом, предлагая им помощь в переселении, трудоустройстве, постоянном проживании и "упрощение процедуры" получения гражданства. Первоначально предполагалось,что эта программа будет приносить примерно 300 000 долларов в год, но до 2014 года она давала неутешительные результаты. В том же году русскоязычные украинцы начали въезжать в Россию в качестве трудовых мигрантов и беженцев, чтобы избежать конфликтов и безработицы на родине. Многие, хотя и не все, были переселены как "соотечественники". Новое законодательство позволило получать статус гражданина РФ по упрощенной процедуре для тех, кто идентифицировал себя как лингвистически и культурно русских. В 2014 году польское правительство установило аналогичную политику предпочтения польских соплеменников, включая постоянный вид на жительство и "быстрый путь" к гражданству.
В докладе рассматривается несколько вопросов:
1) Сколько людей было "переселено" в Россию и Польшу? Кто они - возраст, пол, мигрирующие в одиночку или с семьями?
2) Каковы были критерии статуса "соотечественника", т. е. русское/польское этническое наследие; языковая и культурная идентичность; политическая принадлежность; уровень образования и квалификации? Как проводятся границы между "нами" и "ними"?
3) Каким образом переселенцы были интегрированы в трудовые силы и общины? Были ли выполнены обещания инклюзии или местные и региональные органы власти сопротивляются обеспечению новоприбывших?
4) что означает тенденция к определению гражданственности в этнонациональных и гражданских терминах для многонациональной Федерации России?
Localising civil society engagement and activism in the Eurasian space
Augustin Naja Friederike, M.A. East European Studies at Freie Universität Berlin and M.A. Comparative Social Research at NRU HSE. friederike.augustin@fu-berlin.de
Anti-feminism and feminist resistance in contemporary Russia
My presentation is going to address the question whether the feminist community in Russia has come under a systematic, anti-feminist attack, and if so, how this is affecting the current and future feminist activism. This question is based on the assumption that the illiberal features and practices of Russia’s ‘sovereign democracy’, and the development of an increasingly conservative gender climate in Russia through hegemonic discourses on national and cultural authenticity, traditional and religious values, and heteronormative gender roles gradually formed an overall repressive environment for gender equality activists over the last two decades. It seems therefore counter intuitive that feminist ideas and feminist activism can exist and even flourish in a social and political environment that shows openly negative and hostile attitudes towards feminism and is therefore very risky to operate in. And yet, my research shows that the feminist community is in fact very vivid and the driving force of a growing feminist movement in Russia. To reconstruct and understand where this courage, and even subversive potential comes from, I studied the individual perspectives of eight feminist activists from Moscow and St. Petersburg through semi-structured interviews and identified three main features of the movement that give insights into the characteristics, actors, supporters, and dynamic that all contribute to the movement’s persistence. First, the feminist movement is formed in a digital, decentralized, bottom-up, and widespread way. Second, because a shared collective identity shapes the movement, mobilizing efforts are often connected to education, self-exploration and group reflections, and are thus more sustainable. And third, key feminist activists have developed a higher resilience over the last years. Due to being encouraged by an overall politicized atmosphere in society, and the strategic formations of groups and networks, activists have developed a more courageous political attitude and took first steps to be recognized as a genuine political movement.
Can Çelik, PhD, Bilkent University, Political Science Department (Ankara, Turkey). can.celik@bilkent.edu.tr
Arrest of a Monument in Ankara: Imposing State-led Citizenship Upon Public Spaces
This research examines how means of governmentality in the politically charged urban spheres function towards building a state-led form of citizenship against the emerging alternative forms of citizenship. In this sense, my research problem arises from a physical arrest of the monument of Human Rights that has been a metaphorical representation of the alternative forms of citizenship in Ankara, Turkey. Accordingly, control of politically charged urban spheres is investigated by combining various theoretical approaches related to police, state, public spheres, and citizenship to examine this picturesque. The field researches are conducted in particular politically charged public spheres in Ankara, İstanbul, and Diyarbakır for a comparative perspective. The changing perspectives of the actors with constant police intervention and surveillance to the politically charged public spheres are examined to study the research questions. In addition to this, increasing and decreasing levels of visibility of different forms of experiencing the city and political activism are considered in the research with and after the constant police existence in these public spheres. Consequently, the research illustrated that while particular groups can use public spheres for activism, some of them are made invisible by means of the state intentionally. Moreover, with the constant police intervention and arrest of these public spheres, the political activists’ perspectives on the social entity started to change and the social interactions between the other groups weakened comparing to before. In this sense, the visibility of the alternative forms of citizenship and different political groups where an emerging form of collectivism against state intervention is displaced from these public spheres. Also, the research illustrated that the borders of control targeting the activists broadened over the city, so the practices constructing the invisibility of the actors became visible all over the city. Lastly, since the visibility of state-led citizenship is increasing, a heteronormativity on the streets, where only the men are visible, is also imposed.
Chiarvesio Francesca, Research Intern, International Laboratory for Social Integration Research NRU HSE. fchiarvesio@hse.ru
Di Puppo Lili, PhD, Associate Professor of Faculty of Social Sciences NRU HSE. ldipuppo@hse.ru
Contextualising anti-corruption: Analysing CSOs’ legitimisation strategies in Russia's anti-corruption field
We examine the case of anti-corruption NGOs in Russia to highlight the limits of depoliticisation and neutrality in the anti-corruption field. We refer to recent critical scholarship that challenges the construction of a non-Western Other in anti-corruption discourse and studies arguing that anti-corruption narratives are embedded in a particular political and social context. What the case of Russia contributes to an examination of the limits of depoliticisation in anti-corruption is that it brings forth political contestations of the Western liberal model set as an anti-corruption standard. Hence, the rise of a conservative discourse in the last decade draws the attention to the diversity of anti-corruption narratives (beyond the notion of a universal model to fight corruption). We study the limits of depoliticisation in anti-corruption through the lens of the challenges of positioning and legitimisation faced by Russian NGOs. First, we analyse how they position themselves in relation to the governmental anti-corruption discourse and the dichotomies created between a “foreign” and a “local” civil society. Second, we consider the political positioning of certain anti-corruption organisations and its impact on other NGOs seeking to maintain a non-political stance. We argue that anti-corruption NGOs have more difficulties embracing a strategy of non-political positioning as other civil society organisations due to the particularities of the anti-corruption field in Russia.
Luciani Laura, PhD Candidate (Centre for EU Studies, Ghent University), laura.luciani@ugent.be
Where the personal is (geo)political: Performing queer visibility in Georgia in the context of EU association
This paper examines the geopoliticization of LGBT equality in the context of Georgia’s association with the European Union (EU) in the Eastern Partnership. It speaks to literature which has critically scrutinised the EU’s reframing of LGBT rights as standards of civilisation/Europeanness and how this affects queer activism and lives in the local contexts in which the EU intervenes. It is shown that, in the case of Georgia, the imbrication of international and domestic discourses results in the construction of LGBT issues in geopolitical terms, which crystallizes the idea of a value-based divide between the West/EUrope and the East/Russia - with Georgia occupying a liminal position therein. To illustrate how these discursive processes shape the agency of Georgian queer activists, the article focuses on the performance of queer visibility in the public space. Building on a combination of interviews with key actors, observations and discourse analysis performed on policy documents and (social) media sources, it traces the development of Georgian queer activists’ visibility-raising strategies since 2012 until the making of the first Tbilisi Pride in 2019. The paper argues that while the geopoliticization of LGBT issues provides a strategic discursive framework for Georgian queer activists to advance claims for equality and a particular (Western) visibility agenda, it also comes with unintended consequences. Notably, it obscures more fundamental debates related to the politics of queer rights, thus possibly preventing the development of locally-grounded, intersectional and emancipatory forms of queer activism.
Эмоциональные и когнитивные аспекты помогающего поведения и инклюзивных практик
Ефремова Мария Викторовна, к.психол.н., ведущий научный сотрудник Центра социокультурных исследований НИУ ВШЭ. mefremova@hse.ru
Помогающее поведение: роль информации о причинах бедности при атрибуции ответственности
В данном исследовании были рассмотрены представления о причинах бедности в качестве фактора в принятии решения об оказании помощи людям, оказавшимся в неблагоприятном экономическом положении. В работе осуществлен анализ различий в помогающем поведении в зависимости от восприятия причин бедности (ситуационной причины, диспозиционной причины и при отсутствии информации о причине). Основной задачей исследования была разработка методологии исследования помогающего поведения и тестирование взаимосвязи атрибуций бедности с помогающим поведением. Для изучения помогающего поведения использован экспериментальный метод принятия решения в экономических задачах - игра «Диктатор». Восприятие причин бедности изучалось с помощью факторного опроса, что позволило получить более точную информацию о механизмах активации помогающего поведения, нежели различные технологии самоотчета. Исследование проведено в Великобритании (N=475), где существует значительное расслоение общества и определенные взаимоотношения между слоями населения, основанные именно на уровне экономического благосостояния этих слоев. Результаты показали, что помощь оказывается в меньшей степени, когда причина бедности воспринимается как личная ответственность за свою бедность. Напротив, помощь оказывается в большей степени, когда причина бедности воспринимается как не поддающаяся контролю и бедные менее ответственны за свое положение. Однако, в том случае, если, причина бедности не известна, респонденты также предпочитают оказывать помощь. Также проанализирована роль религиозной принадлежности и гендерных различий в изучаемой взаимосвязи. Полученные результаты расширяют теоретические представления о механизмах, лежащих в основе оказания помощи людям, оказавшимся в неблагоприятном экономическом положении, также вносят вклад в методологию изучения взаимосвязи атрибуций причин бедности с помогающим поведением.
Полуэктова Ольга, Doctoral Research Fellow in Psychology, Bremen International Graduate School of Social Sciences (BIGSSS), Jacobs University Bremen (Bremen, Germany). olga_poluektova@hotmail.com
О влиянии социально-экономического статуса в детстве: как взросление в благополучной семье помогает справляться с трудностями во взрослой жизни
In an attempt to explain why people coming from lower socioeconomic backgrounds might underachieve, researchers linked socioeconomic conditions with the development of beliefs about personal control and mastery. However, the mechanism that would clarify how such rather abstract and general beliefs act in concrete achievement-related situations, and thus, how the effects of socioeconomic background translate into actual judgements, decisions and behaviors, remains unspecified. This study presents an attempt to overcome this limitation by linking childhood socioeconomic status (SES) with the appraisal of problem-focused coping potential at solving a cognitive task with different levels of difficulty, and in situations of success and failure. By doing so, I account for both stable individual differences and situational influences that participate in judgements and behaviors. In an online quasi-experimental study with 239 residents of the UK, I test (1) whether people with low childhood SES appraise their coping potential as lower, (2) whether this effect is uniform across tasks with different levels of difficulty and across situations of success and failure, and (3) whether this effect can be explained by low self-efficacy beliefs. The results revealed that the effect of childhood SES on the appraisal is non-uniform: It was significant only when the participants solved moderate and difficult tasks, and only among those who succeeded. Moreover, the participants with higher childhood SES were more likely to attribute their success to ability and failure to chance. Together, these findings indicate that growing up in more advantaged environment helps the development of a psychological mechanism that protects one from the negative effects of failure.
Симонова Ольга Александровна, к.соц.н., доцент департамента социологии, НИУ ВШЭ. osimonova@hse.ru
Emotional imperatives of late-modern society and their social consequences for inclusive policy and practice. Invitation to discussion
The paper is focused not only on the analysis of a contemporary emotional culture, presented from the perspective of its normative requirements – emotional imperatives – but also on the social consequences of such norms for an inclusive culture, which is based on ideas of sympathy and compassion and on some of their institutionalized patterns. The problem is that a modern emotional culture encourages emotions that foster individualism, "selling" emotions, fatigue with sympathetic feelings. Likewise, sympathy and compassion are subject to the capitalist logic of exchange, or the “moral economy of sympathy” (Clark, 1997; Boltansky, 1999, and others). This culture of sympathy contradicts to the values and attitudes of inclusive culture. Hence, we can pose the following questions: what are the new forms of expression of sympathy and compassion especially in the context of the social crisis caused by the pandemic? How will this affect an inclusive culture and related social policy programs? The attitudes and values of an inclusive culture can both increase and decrease the amount of compassion and sympathy. Sympathy can be not only a source of solidarity and helping behavior, but also a power resource, helps to maintain inequality, draw boundaries between society and groups of socially vulnerable people. The digital environment to a certain extent contributes to the acquirement of the values of an inclusive culture, to the manifestation of sympathy and compassion, and provides new technological ways of expression of sympathy (see Brownlie, Shaw, 2019). However, in the digital environment the moral economy of sympathy promotes the wide competition between different groups of interest who determines to whom and how to sympathize with, and to what extent. Sometimes sympathy turns into successful business or political action (Schmitt, Clark, 2007). The different cultural forms of expressing sympathy create the challenges for inclusive policies and practices. First, there is the so-called “compassion fatigue” at the micro and macro levels of society (see, Figley, 2002), when the socio-cultural conditions can destroy human kindness and a predisposition to sympathize and care (Wilkinson, 2019). Second, sympathy and compassion, even when motivate a helping behavior and maintain an inclusive culture and politics, are quite changeable depending on the situation, these are “feelings-in-operating” (Berlant, 2004).
Слободенюк Екатерина Дмитриевна, к.соц.н., доцент департамента прикладной экономики, НИУ ВШЭ, научный сотрудник Центра стратификационных исследований Института социальной политики НИУ ВШЭ. eslobodenyuk@hse.ru
Социальные риски и бедность в современной России
In recent years, the problem of social ill-being has been the focus of attention of the Russian scientific community and local authorities. The increase of interest was caused by the task of double-reduction of poverty rate in Russia by 2024, voiced by the president at 2018. The complexity of the task has led to a surge in scientific publications on the topic of poverty and neediness, as well as to the search for alternative methods of measuring poverty, even at the state level (the appearance of new methodologies used by Federal State Statistic Service). At the same time, however, attention is focused specifically on the problem of poverty, while the forms of stable social ill-being in Russia are much broader. In our study, we focus on neo-Weberian methodology of stratification based on the operationalization of the concept of «life chances» («Lebenschancen»), which is a constituent feature of the class situation in M. Weber's theory (Weber, [1924] 1978). The basis for dividing society into strata is the aggregate index, which includes signs of life chances and risks, i.e. “positive” and “negative” privilege in four areas: 1) economic conditions of life, 2) situation at work, 3) the possibilities of preserving and increasing human capital and 4) peculiarities of consumption and leisure. The stratification model is built on the basis of data from the 22-27 waves of the RLMS (2013-2018). The focus of the research is on the lower stratum of Russian society, whose representatives are characterized by the prevalence of life risks over life chances, and therefore fall into the zone of “negative privilege” in comparison with the majority of other Russians. The size of the lower stratum in 2018 reached almost a quarter of the country's population (22%). Over the years of observations, it slightly decreased, but it was characterized by the great stability - from year to year it reproduced its composition by 3/4. This negatively privileged zone characterized by high life risks covers those Russians who have the worst level of education (3/4 of representatives have an education not higher than a complete secondary), and therefore occupy the least attractive job positions (4/5 of representatives are representatives of 5, 7-9 classes of ISCO-08 (ILO, 2012)). These Russians are more likely than anyone else to face infringement of the labor rights of workers (refusal to register under the Labor Code, delay in wages, sending on unpaid leave, etc.), change not only a place of work, but even a profession, receive shadow wages. For the combination of the above reasons, a typical feature of this form of ill-being is a fairly regular unemployment in the working age. Every second representative below the retirement age was unemployed at the time of the study (schoolchildren and students accounted for less than 10% among them). A considerable share of pensioners also falls into this zone of negative privilege - mainly those who have an even lower educational level, held similar working positions in the past and faced serious health problems in old age (by both subjective and objective indicators). At the same time, despite the correlation of stratification with income stratification, the lower stratum intersects with absolute or relative (monetary) poverty only partially. It is not fully covered by subjective poverty either. This allows us to assert that the zone of social ill-being in Russia is much wider than the official estimates of poverty. Not all those who are experiencing difficulties have incomes below the subsistence level, which means they have a chance to qualify for help from the state. Many of them are representatives of the immediate periphery of poverty and increase the risk of increasing poverty in the country in the context of economic recessions. Ignoring this group today is also fraught with the reproduction of the disadvantage of the elderly in the future. Ignoring this group today is also fraught with the reproduction of the disadvantage of the elderly in the future, who are unable to help themselves and have to rely solely on the help of the state. The narrowing of the zone of negative privilege, which has rather class grounds, can be achieved only through the development of social policy measures aimed at leveling failures in local labor markets, as well as by expanding the access of its representatives to social services (including medical services, which is especially important for retirees). "Russia Longitudinal Monitoring survey, RLMS-HSE», conducted by National Research University "Higher School of Economics" and OOO “Demoscope” together with Carolina Population Center, University of North Carolina at Chapel Hill and the Institute of Sociology of the Federal Center of Theoretical and Applied Sociology of the Russian Academy of Sciences. (RLMS-HSE web sites: http://www.cpc.unc.edu/projects/rlms-hse, http://www.hse.ru/org/hse/rlms).
Пища в современном мире: накормить всех, кормить каждого, или…
Благова Ксения Николаевна, преподаватель РУДН. Ksenyabobrovamsu@gmail.com
Гендерные и возрастные различия в структуре питания студенческой молодежи
Социокультурные процессы в обществе оказывают неравномерное влияние на девушек и молодых людей, особенно заметное в более юном возрасте. Проведённое исследование выявляет более сознательное и целенаправленное отношение юношей к своему питанию и физическому состоянию, ориентированное в большей степени на достижение здоровья, нежели соответствие абстрактным идеалам внешности. Девушки чаще юношей декларируют намерение придерживаться какой-либо диеты, однако оценка фактического рациона не показывает существенных отличий между группой, придерживающейся и не придерживающейся диеты. Также, в группе младших девушек, соблюдающих диету, отмечается снижение всех показателей самооценки. Особенно тесно с соблюдением диеты связан такой показатель самооценки как уверенность в себе. Для старших девушек сохраняются некоторые отрицательные корреляции между показателями самооценки и соблюдением диеты, но уже более низкого уровня, а в группе старших юношей коэффициенты корреляций практически равны нулю, то есть соблюдение или несоблюдение диеты практически не сказывается на их самооценке, занимая, очевидно, намного меньше места в общей системе ценностей. В младшем возрасте девушки достоверно ниже юношей оценивают уверенность в себе и собственный интеллект. Их самооценка внешности также ниже, чем у юношей. В старшем возрасте диапазон различий между полами уменьшается, они уже не достигают статистического уровня достоверности. С возрастом у девушек увеличивается уверенность в себе, однако она по-прежнему остается ниже показателя в группе юношей. Таким образом, группа младших девушек оказалась наиболее чувствительной к влиянию социокультурных факторов, поэтому нуждается в повышенном внимании со стороны педагогов и всех специалистов, имеющих отношение к организации жизни и учёбы студентов в университете.
Бондарева Эльвира Александровна, к.биол.н., руководитель группы антропогенетики, старший научный сотрудник, ФГБОУ ВО Московский государственный университет имени М.В. Ломоносова, Научно-исследовательский институт и Музей антропологии. Bondareva.E@gmail.com
«Жирогенная» среда мегаполиса
Стремительный рост числа людей с избыточным весом и ожирением начался в середине 20 века и продолжается в настоящее время. Столь быстрые и заметные перемены связаны, главным образом, с изменением факторов окружающей среды. «Жирогенная» среда – это среда обитания, которая провоцирует потребление большого количества калорий с пищей и малоподвижный образ жизни. Правительствами многих стран были приняты и реализуются программы по трансформации «жирогенной» среды, и увеличению возможностей населения совершать пешие и велосипедные прогулки. Условия жизни, которые формируются в большом городе, создают «жирогенное» окружение для всех его обитателей. Например, было показано, что индекс массы тела (ИМТ) жителей городов отрицательно коррелирует с расстоянием до ближайшего ресторана с фастфудом. Наличие велосипедных дорожек, состояние тротуаров и пешеходных зон, наличие разветвленной сети общественного транспорта, благоустроенные рекреационные зоны, плотность жилой застройки, термонейтральная среда на работе и дома, уровень преступности и социально-экономический уровень микрорайона - все эти факторы влияют на ежедневный расход калорий. Отдельным кластером факторов «жирогенной» среды является пищевое окружение (food environment), которое включает доступность продуктов питания с высокой питательной ценностью и низкой калорийностью, доступность свежих овощей и фруктов, наличие ресторанов быстрого питания, вендинговых автоматов, заведений еды на вынос. Одновременно с действием факторов «жирогенной» среды развитая инфраструктура мегаполиса позволяет его жителям изменить стиль жизни таким образом, чтобы отменить (частично или полностью) влияние «жирогенной» среды обитания. Возможность регулярно посещать фитнес клуб, площадки для тренировок на открытом воздухе в парках и дворах домов позволяют жителям мегаполиса контролировать вес. Поэтому для современного мегаполиса характерен комплекс разнонаправленных факторов, часть которых усиливает проявление индивидуальной предрасположенности к ожирению через «жирогенное» окружение, а другие способствуют поддержанию здорового образа жизни, позволяя снизить индивидуальный риск ожирения, обусловленный генетическими и половозрастными особенностями.
Козлов Андрей Игоревич, д.биол.н., ведущий научный сотрудник Международной лаборатории исследований социальной интеграции НИУ ВШЭ. dr.kozlov@gmail.com
Парадокс нутрициологического перехода, или двойной гнёт нарушений питания
В последние два десятилетия наряду с устоявшимися понятиями демографического и эпидемиологического переходов, в лексикон специалистов в области общественного здоровья вошёл термин нутрициологического перехода [Popkin, 2002]. Под ним понимается комплекс экономических, социальных и культурных изменений, обеспечивших общую доступность пищи и распространение богатой насыщенными жирами, сахарами и рафинированными продуктами диеты, сочетающихся с переходом к сравнительно низкому уровню повседневных физических нагрузок. Одно из наиболее известных последствий нутрициологического перехода – распространение в современном мире избыточной массы тела и ожирения. «Эпидемия ожирения» началась в городах, но охватила и сельские регионы: в современном мире темпы распространения ожирения в сельских популяциях сравнялись и даже превысили те, что регистрировались у жителей городов [Bixby et al., 2019]. При этом специалисты обращают внимание на явление, которое описывают как связанный с урбанизационными процессами «парадокс нутрициологического перехода». Это так называемый «двойной гнёт нарушений питания»: проявляющееся в популяциях нарастание частот отклонений одновременно в сторону и отставания, и превышения нормативных показателей массы тела. Первоначально его объясняли быстрым развитием ожирения у мигрантов в городскую среду, переходящих на дешевую, но излишне калорийную, жирную и сладкую покупную пищу [Doak et al., 2000, 2005]. Однако сегодня ясно, что социально-экономическая, физиологическая и генетическая подоплека данного явления не столь проста и требует серьёзных междисциплинарных исследований [Cockx et al., 2019; Popkin et al., 2020; Wells et al., 2020]. «Парадокс нутрициологического перехода» впервые описан на материалах второй половины 1990-х годов, полученных при исследованиях в России, Китае и Бразилии [Doak et al., 2000]. В докладе анализируются некоторые социальные и медицинские факторы, ведущие к возникновению этого парадокса, а также рассматриваются его проявления в современных популяциях Сибири – у детей бурят Иркутской области, тувинцев, хантов и манси.
Никитин Игорь Алексеевич, д.тех.н., доцент, заведующий кафедрой технологии переработки зерна, хлебопекарного, макаронного и кондитерского производств МГУТУ им. К.Г. Разумовского (ПКУ). nikitinia@mgutm.ru
Персонализированное питание: перспективы трансформации системы продовольственного обеспечения
«Продовольственная революция», произошедшая в мире в 50-х годах прошлого века заключалась в повсеместном переходе на индустриальное продовольственное обеспечение. Экономической предпосылкой этой социальной технологии является приоритет интересов системы распределения продовольствия (ритейл) и промышленности в ущерб интересам потребителя. Сформировавшийся подход, безусловно, является путем к стрессовым состояниям потребителей, приводящих к нарушению гомеостаза организма человека, патологическому изменению обмена веществ, росту наследственных болезненных состояний и их «омоложению». В парадигме развивающейся сегодня цифровой промышленной революции новым способом развития производящих компаний становится не наращивание производственных мощностей, а создание и поддержание развития платформ, объединяющих на себе процессы по сбору, хранению, обработке и оперированию данными на всех этапах жизненного цикла продукта, а точнее - процесса использования этого продукта. В такой ситуации производственные мощности, становятся приложениями и сервисами на платформе, которые настраиваются в зависимости от ситуации пользователей. В контексте данного подхода важными факторами формирования новой системы являются возможность создания цифровой базы данных пищевых продуктов - "цифрового двойника продукта" (включающего базу данных нутриентов, рецептур блюд и рационов) и "цифрового двойника потребителя" (включающего антропометрические, медицинские, генетические и др. данные о потребителе), объединенных на единой цифровой платформе - платформе "персонализированного питания". Переход на принципы персонализации в системе продовольственного обеспечения населения является ключевым элементом стратегии развития современного общества. Ее решение предопределяет разрешение целого ряда современных противоречий: от уменьшения диспропорций в продовольственном обеспечении различных социальных групп и повышения качества жизни и здоровья населения, до снижения потерь продовольствия за счет его рационального использования.
Инклюзивность медиаобраза: репрезентации инвалидности в кино, сериалах и социальных медиа
Ларионова Анастасия, студентка 4 курса бакалаврской программы “Журналистика”. ctpllr1@gmail.com
Сторителлинг как способ репрезентации инвалидности в современном российском кинематографе
(на примере фильма “Временные трудности”, реж. М. Расходников, 2018г.)
(на примере фильма “Временные трудности”, реж. М. Расходников, 2018г.)
Инвалидность постоянно рефлексируется и реконструируется в предметах искусства, а ее медийные репрезентации часто сопровождаются субъективным восприятием инвалидности автора произведения. Создание образов людей с инвалидностью идет рука об руку с формированием соответствующих образов в сознании потребителей контента и, следовательно, к моделированию устойчивых паттернов восприятия и социальных связей. Изучение репрезентации инвалидности осуществляется исследователями из разных научных областей, однако малое количество работ на сегодняшний день посвящены изучению роли кинематографического сторителлинга при создании образа инвалидности в искусстве. Цель данной работы - изучить специфику репрезентации инвалидности с помощью сторителлинга в современном отечественном кинематографе на примере избранной кинокартины (“Временные трудности”, М. Расходников, 2018). Для достижения цели была изучена соответствующая теме теоретическая литература, а также был проведен семиотический анализ репрезентаций инвалидности в выбранном для исследования фильме. Сюжет фильма «Временные трудности», появившегося в прокате в 2018 году, основан на биографии человека по имени Александр Ковалев. Врачи диагностировали у главного героя детский церебральный паралич. Кинокартина стала одной из самых обсуждаемых еще до окончания съемок, так как многие зрители указали на негативную репрезентацию инвалидности, пропаганду нездорового отношения к людям с ДЦП и некорректную форму интеграции людей с инвалидностью в социум. Результаты исследования описывают и объясняют особенности сторителлинга кинокартины, которые указывают на типичные приёмы создания образа инвалидности в современном российском кинематографе.
Липова Анастасия, студентка 2 курса магистерской программы «Социология публичной и деловой сферы» avlipova_1@edu.hse.ru
Мальсагова Лиза, студентка 2 курса магистерской программы «Социология публичной и деловой сферы». lbmalsagova@edu.hse.ru
Матвеева Екатерина, студентка 2 курса магистерской программы «Социология публичной и деловой сферы» kateryna_f@mail.ru
Стратегии репрезентации детей с синдромом Дауна их родителями в социальной сети Instagram
Данное исследование посвящено анализу того, как родители репрезентируют своих детей с синдромом Дауна в социальной сети Instagram. Результаты существующих исследования показали актуальность проблемы стереотипизации образа людей с синдром Дауна в сознании российских граждан. Стереотипы, появляющиеся посредством создания СМИ вторичного представления, оказывают большое влияние на формирование общественного мнения. Анализируя результаты множества исследований, посвященных репрезентации ментальной инвалидности в публичном дискурсе В. М. Маркина, выделяет три основных направления: дискурс патологии, дискурс благотворительности, жалости и дискурс инклюзии. Результаты анализа политики репрезентации людей с синдромом Дауна, проведенного исследователем, показал процесс формирования дискурса инаковости в российской публичной сфере. Такая «инаковость» людей с синдромом Дауна приводит к переформатированию образа «больного» в образ «иного» в публичной сфере современного российского общества (Маркина, 2016). Стремление к нормализации «инаковости» приводит к формированию контрстратегий для развенчания существующего стереотипизированного образа. В. М. Маркина выделяет несколько стратегий реверсий стереотипов – создание новых положительных стереотипов, перенос позитивных образов на негативные стереотипы, а также критическое рассмотрение существующих способов репрезентации посредством столкновения амбивалентных стереотипов. Репрезентация осуществляется с использованием определенного языка, в том числе, визуального. Фотография как один из способов визуальной репрезентации всегда тяготела к тому, чтобы стать точной копией реальности, которую она фиксировала. Тем не менее, любое изображение содержит в себе сообщение, которое помимо своего денотативного, поверхностного значения обладает коннотативным или вторичным смыслом. Р. Барт определил приемы, которые формируют коннотацию – это монтаж снимка, выбор позы, выбор и расположение объектов, придание фотогении и эстетизма, сопровождение изображения определенным текстом (Барт, 2003). Последнее задает для фото контекст и направление для одной из возможных интерпретаций. Сегодня фотографом может стать любой владелец телефона с камерой. Так, фотографирование стало способом самоутверждения и ритуалом (Сонтаг, 2020), который сопровождает различные события жизни человека. Современные технологии позволяют также открыто делиться получившимися фотоснимками. Например, в социальной сети Instagram, которая была разработана для облегчения общения с помощью изображений. По мнению Президента Национального общества синдрома Дауна, «Использование Instagram – это невероятный способ для широкой публики узнать подробнее о том, что люди с синдромом Дауна могут сделать и достичь» (Marthe, Broadly, 2017). Создание родителями страниц своих детей можно расценивать как попытку минимизировать негатив со стороны общества, как пишет Кара П. Александер и Лесли А. Ханер (Alexander, Hahner, 2018). Ведение подобных аккаунтов можно назвать цифровым активизмом, который «приглашает» общественность в жизнь ребенка через личные образы, тем самым подрывая доминирующие представления о синдроме Дауна (Alexander, Hahner, 2018: 226).Более того, результаты исследования мотивации использования Instagram Ч. Уэзерилла показывают, что данная социальная сеть может не только выступать в качестве платформы для повышения осведомленности людей о синдроме Дауна, но и предоставлять социальную поддержку (Weatherill, 2018). Потребность в ней усиливается у тех, кто сталкивается с личными проблемами, такими как воспитание детей с генетическими заболеваниями, и группы поддержки не всегда становятся выходом из данной ситуации. Таким образом, мы отобрали пять аккаунтов родителей детей с синдромом Дауна с разными социальными ролями и уровнем влияния на аудиторию: известная личность (@semensemin), блогер-миллионник (@masha_neigrushki), семья, активная в СМИ (@vetal_red_pepper), многодетная приемная семья (@markelova.family__), родитель-общественный деятель (@balyasnikova.ksenia). В качестве выбранного метода исследования мы использовали анализ медиапространства. Данный метод позволяет погрузиться в контекст, провести сбор и классификацию информации исследуемой темы с помощью анализа цифровых следов (истории, посты, фотографии, комментарии и т.д.). Анализ выбранных профилей осуществлялся на основе нереактивных данных за последние 2 месяца (сентябрь-октябрь 2020 года). В результате нами была определена специфика каждого аккаунта. Это позволило нам выделить и описать бинарные стратегии репрезентации детей с синдромом Дауна их родителями: 1. «Солнечный ребенок как часть семьи» - «Солнечный ребенок как личность»; 2. «Менее значима фигура родителя» - «Более значима фигура родителя»; 3. «Акцент на особенностях» - «Вписывание в норму»; 4. «Ретроспектива» - «Настоящее время»; 5. «Повседневность» - «Значимые моменты». Как оказалось, репрезентация родителями своего ребенка с синдромом Дауна –противоречива. С одной стороны, она укрепляет некоторые существующие стереотипы о них. С другой стороны - производит их риверсию. В репрезентации ребенка с сиднромом Дауна оказывается значима фигура родителя. Он является посредником между аудиторией и ребенком. Интерпретирует опыт, переживания и чувства через свою оптику, как человека, который напрямую не относится к данной группе. Представленность в социальной сети Instagram способствуют видимости детей с синдромом Дауна. Однако аккаунт ребенка во многом выполняет скорее компенсаторную функцию для самого родителя – получение положительного фидбека от аудитории в комментариях, возможность показать себя как «хорошего» родителя, продвинуть свою деятельность.
Лобанов Пётр, студент 3 курса бакалаврской программы “Журналистика”. palobanov@edu.hse.ru
Личные истории инвалидности в социальных медиа: нарративы в YouTube, Instagram и Tik-Tok
Исследование направлено на изучение типов самопрезентации контент-мейкеров с инвалидностью в социальных медиа. Направление исследовательского интереса можно описать с помощью ключевого вопроса, который задаёт основания для описания и объяснения изучаемой проблематики: Как конкретная социальная сеть и предложенный ею формат влияет на тип самопрезентации? Автор изучает различия реакций и способов восприятия аудитории в зависимости от социальной сети, а также различия реакций и восприятия аудитории в зависимости от типа самопрезентации. Исследование опирается на такие ключевые понятия как виктимность, искренность, юмор в контексте понимания цифрового опыта конструирования личных историй людьми с инвалидностью. Отдельный интерес представляют медиатизированные ритуалы и медивирусы, которые намеренно или непреднамеренно создаются пользователями с инвалидностью (мемы, топовый контент).
Удалова Анастасия, студентка 4 курса бакалаврской программы “Журналистика”. blum_99@bk.ru
Эволюция канонов репрезентации инвалидности в современном российском кинематографе и индустрии сериалов
Предметом исследования стала эволюция художественного образа инвалидности в российском кинематографе. С опорой на метод контент-анализа и интерпретативного анализа сюжетной линии автором создана типология образов людей с инвалидностью и способов их конструирования в российских фильмах и сериалах, снятых в период с 2010 по 2020 гг. Представлен типичный портрет героя и набор определяющих его характеристик. Выявлены основные методы амбивалентной визуализации художественного образа инвалидности в российском кинематографе, проанализирован выбранный материал на предмет определения роли образа в обновленном художественном инструментарии (аудиовизуальные средства выразительности, сюжетные линии, лексические модели). В качестве методов амбивалентной визуализации изучены намеренное и четкое деление киногероев с инвалидностью на негативных (злодеев и преступников) и на позитивных (преодолевает трудности, меняет жизненные) ценности других людей. Роль образа человека с инвалидностью в обновленном художественном инструментарии отечественных фильмов и сериалов базируется на преодолении внутреннего конфликта героя по принятию своих особенностей. Акцент смещается в сторону изображения стереотипного отношения общества к людям с инвалидностью, с целью решить эти коммуникационное барьеры и нормализовать инвалидность. Самой частой риторикой стала риторика конфликта - внутриличностного и группового. Риторика формируется за счет использования экспрессивной лексики, языковых ярлыков. Конфликт в большинстве случаев связан с проблемными точками опыта инвалидности. Это может быть борьба с несправедливым обществом, семьей или с самим собой. Это типичный элемент сюжета, вокруг которого разворачиваются события в кинолентах. Второй самой частой риторикой стал человеческий интерес. В исследовании эта риторика определяется как попытка автора привлечь внимание аудитории. С этой целью использовался инструмент замалчивания деталей, чтобы зритель мог придумать свою историю героя, использование привычных всем бытовых ситуаций, которые для человека без инвалидности воспринимаются как обыденные и не заслуживающие внимания.
Labor Market Integration in the Post-Soviet Space - Chances and Obstacles
Antonova Viktoria, PhD, Leading Research Fellow, International Laboratory for Social Integration Research. vantonova@hse.ru
Froehlich Christian, PhD, Associate Professor of Faculty of Social Sciences NRU HSE. cfroehlich@hse.ru
Sinelnikova Anna, Research Assistant, International laboratory for social integration research NRU HSE. asinelnikova@hse.ru
Varieties of corporate responsibility for people with disabilities in Russia
Global norms push companies worldwide to become more inclusive and diversify their workforce. Voluntary agreements, such as the UN Sustainable Development Goals, UN Conventions and others, have become symbolic markers for the legitimization of good business. Some of the inherent goals of those global policies, such as the diversification of the workforce with regard to gender, age and ethnicity, have already see considerable progress in implementation. Nevertheless, other marginalized and underprivileged groups, such as people with disabilities, who are also addressed by the global normative agreements, still face exclusion and underrepresentation in most domestic workforces. The paper focuses on the patterns of corporate responsibility towards people with disabilities in big companies. We analyze the 2018 and 2019 annual reports on sustainable development and corporate social responsibility of 28 companies operating in Russia and representing the leaders in national sustainable development rankings. By comparing domestic enterprises across various industries and also Russian branches to their foreign headquarters, we shed light on 1) how companies relate to PWD as part of their workforce and addressees of internal social policy, and on 2) how the company’s external charity and social support measures include PWD.
Demyanova Anna, PhD, Junior Research Fellow, Centre of Labour and Earnings Statistics, Institute for Statistical Studies and Economics of Knowledge. ademyanova@hse.ru
Employment of people with disabilities in Russia: role of the disability status
The problem of disability is very acute in many countries. According to the World Report on Disability, about 15% of the world's population is disabled. The number of people with disabilities increases, both due to population ageing and also as a result of prevalence of chronic diseases. Despite the development of anti-discrimination legislation and the expansion of measures aimed at the inclusion of the disabled in societal life, people with disabilities remain vulnerable with a relatively low standard of living. Low inclusion of people with disabilities in the labour market is one of the key problems. There is an even more difficult situation with employment of people with disabilities in Russia. In 2019, the employment rate of people with disabilities in the age of 15 years and older in Russia was only 8,5%, compared to 59,4% for the population as a whole. Thus it is crucial to analyse the reasons of their low employment rates in our country. The research contributes to the empirical literature with the estimates of the effect of disability status on the employment probability and working hours of the disabled people in Russia. The empirical part is preceded by a detailed discussion of the institutional environment that determined the position of people with disabilities in the Russian labour market and statistical description of employment of persons with disabilities. Provided analysis of the institutions of public support for people with disabilities covered the changes in criteria of disability status assignment, size and types of cash and non-cash disability benefits paid and evolution of the special employment support measures for the disabled. The period from 1991 till 2018 is considered. The author has proposed a new periodization of the development of a public support measures for the disabled people in Russia.
Lyapina Alfiya, Research Intern, Laboratory of socio-demographic policy, Institute of demography NRU HSE. arlyapina@edu.hse.ru
Получение миграционных статусов РВП и ВНЖ беженцами-черкесами из Сирии в Республике Адыгея
как один из главных факторов их интеграции в принимающее российское общество
как один из главных факторов их интеграции в принимающее российское общество
Численность вынужденных мигрантов – беженцев (refugees), лиц, ищущих убежище (asylum seekers) и внутриперемещенных лиц (internally displaced people) в мире неуклонно растет с 2014 года. При этом численность граждан Сирии в общей численности беженцев в мире является наибольшей. Хотя Россия не стала лидером по численности прибывающих искателей убежища из Сирии, в нее предпочли бежать переселенцы, имеющие в стране различные социальные связи с соотечественниками. Согласно статистике получивших временное убежище в России, на конец 2012 года его имели четыре гражданина Сирии, тогда как к 2015 году – 1924 человек (Росстат 2012-2015). Только получение статуса беженца или безбарьерное продление из года в год временного убежища являются главными детерминантами процесса интеграции беженцев прежде всего на рынок труда. С 2012 года и по настоящее время в Республики Адыгея, Кабардино-Балкария и Карачаево-Черкесия прибывала категория беженцев-репатриантов — сирийских черкесов (адыгов), в разные годы в сумме около 3000 человек (ГУВМ МВД 2019). Решение об исследовании кейса приема беженцев-черкесов в Адыгее было принято на основе информации (из интервью с экспертами) о том, что переселенцы получают миграционные статусы постоянного жителя России (разрешение на временное проживание и вид на жительство), а не предусмотренные для поиска убежища статус беженца и временное убежище (дается сроком на один год), что значительно облегчает их правовое и социально-экономическое положение (Иванов и др. 2019). В связи с этим исследовательский вопрос звучит следующим образом: «Можно ли говорить о более высоком интеграционном потенциале беженцев-черкесов из Сирии в Адыгее в сравнении с другими контингентами сирийских беженцев в России?». Теоретической рамкой исследования выступают теория социальных сетей мигрантов как фактора накопления ими социального капитала (J.MacDonald, L.MacDonald 1964). Задавая критерии определения уровня интеграции сирийских черкесов, мы основываемся на классификации видов интеграции мигрантов Эссера (Esser 2001; Heckmann, Schnapper, 2003; Варшавер, Рочева, 2016), согласно которой существует четыре основных (взаимосвязанных друг с другом) типа интеграции: культурная, структурная, коммуникационная и интеграция принадлежности. Используя стратегию исследования кейс-стади (VanWynsberghe, Khan 2007; Козина, Сережкина 2015) мы применяем смешанные методы исследования. Включенное наблюдение проводилось в Майкопе и близлежащем поселке Мафехабль, в котором компактно проживают черкесские репатрианты из разных стран. Автор поселился в доме одного из местных жителей в Майкопе – представителя репатриантов-черкесов из Турции, имевшего широкие социальные связи с беженцами из Сирии. Он стал проводником к тем информантам, которые никак не были связаны с официальными лицами. Так, поиск информантов для глубинных интервью осуществлялся методом «снежного кома» с помощью рекомендаций официальных лиц и неофициальных каналов, что дало наиболее объективное представление о положении сирийских черкесов в Адыгее.
Moskvina Julija, Lithuanian Social Science Research Center (Vilnius, Lithuania), Labour market research institute. julija.Moskvina@dsti.lt
Spectrum of measures to address negative consequences of the COVID-19 pandemic on Lithuanian labor market
The tensions in the labor market caused by the COVID-19 pandemic differ from past economic crises by the unequal impact on economic sectors and individual groups of workers due to restrictions. Decreased levels of subjectively assessed well-being and trust, anxiety about the future, the need to adapt to teleworking and other atypical forms of work, reconciling work and family responsibilities, deteriorating financial situation due to permanent or temporary job losses and reduced working hours became the main challenges for the Lithuanians during pandemic. The analysis of the structure of measures applied in Lithuania to mitigate the negative economic consequences revealed that the national government gives priority on ensuring the continuity of business activities. Particular emphasis was placed on small and medium-sized businesses and the self-employed. Tax aid measures were applied to business in the most affected sectors. While income loss compensation was the main measure for employees, lump-sum payments were chosen to support the income and consumption of the population. There are little measures to help workers adapt to changing working conditions and improve the employment opportunities of the unemployed. While comparing the structure and variety of the measures applied in Lithuania with the responses of the EU countries to the challenges of the pandemic, no major differences were observed: such business support measures as direct subsidies, deferral of payments, and access to financing are the most widespread. As in the rest of EU countries, the measure of income support was chosen to protect employment, however with a lower replacement rate.
Коренные народы: идентичности, статусы и межкультурные взаимодействия
Бирюкова Надежда Андреевна, аспирантка Института этнологии и антропологии РАН. biryukova.nadezda@yandex.ru
Репрезентация коренных народов Севера в картинках национальных букварей:
собирательные образы и индигенное восприятие (на примере учебной литературы 1920-1950х гг.)
собирательные образы и индигенное восприятие (на примере учебной литературы 1920-1950х гг.)
Конец 1920х-начало 1930х гг. – первый этап советского пересмотра государственной политики и ее важной части – образования. Коренные народы Севера, в том числе бесписьменные, благодаря работе ученых обрели письменность и начали заниматься по учебникам с новыми сюжетами – текстовыми и визуальными. Главным образом, это были учебники первой ступени – буквари. Многие тексты в букварях имели идеологическую основу, но соседствовали с авторским пониманием быта и культурного своеобразия каждого коренного народа (авторы здесь – филологи, художники и иллюстраторы). В 1940х гг. наблюдался переход к новым программам, где русский язык становился первостепенным. Визуальные сюжеты имели меньше этнической окраски, чем раньше (орнаменты, одежда, промыслы), теперь они становились понятны любому советскому гражданину. Во время войны выпуск учебной национальной литературы заметно сократился, а после нее вновь стал актуальным вопрос о положении родных языков. Несмотря на продолжающийся выпуск учебников для коренных народов, а также литературы на национальных языках, в 1950х гг. основное направление в образовании – русификация. Её практически полное утверждение закрепилось на 22 съезде КПСС в 1961 году, где партия все решала «с позиций пролетарского интернационализма» и не допускала «ни игнорирования, ни раздувания национальных особенностей». Последнее подчеркивало интернациональную политику русификации, где русский язык – внеэтнический маркер любого советского человека. Картинки в букварях 1950х гг. создавались согласно этому направлению и вúдению собирательного образа советского гражданина. Визуальный материал букварей – уникальная возможность посмотреть с другого ракурса на образовательную политику и, вместе с тем, исследовать этнопсихологию зрительного восприятия образов в формировании социальной идентичности, где этническая идентичность – ее часть. Для углубления в тему создания рисунков и иллюстраций, их интерпретацию детьми и взрослыми, важно изучить профессиональные и личные документов, в том числе архивы и дневники. Данный доклад является вводной частью рассмотрения визуального контента учебной литературы.
Козлов Андрей Игоревич, д.биол.н., ведущий научный сотрудник Международной лаборатории исследований социальной интеграции НИУ ВШЭ. dr.kozlov@gmail.com
Традиционная пища, «экономика дара» и здоровье северян
«Экономика дара», включающая традицию «дарения» продуктов членам общины, не состоящим в родстве с добытчиком – одна из характерных для северян черт социального устройства. В докладе рассматриваются варианты модернизированного (формального) и традиционного обеспечения доступа к продуктам «арктической кухни» как факторы, способствующие поддержанию здоровья коренных малочисленных народов Севера (КМНС) современной России. Приёмы традиционной кухни снижали опасность поражения биогельминтами в гиперэндемичном регионе Среднего Приобья. Обычаи исключали или ограничивали использование в пищу карповых рыб – основного источника описторхоза. Однако в советское и постсоветское время вылов для собственных нужд паразитологически менее опасных сиговых стал практически недоступным сначала по экономическим, а затем и по природоохранным причинам. Это не только разрушало кулинарные традиции северян, но и повышало риск паразитарных поражений. Сегодня коренным северянам выделяются квоты на вылов сиговых для обеспечения традиционного образа жизни и хозяйственной деятельности. Распределение улова в семьях и аборигенных общинах способствует удержанию паразитологической ситуации на стабильном уровне, но у проживающего в тех же посёлках некоренного населения, не имеющего льгот из-за отсутствия формального статуса КМНС, заражённость описторхозом в последние десятилетия возросла. Таким образом, формально (законодательно) поддерживаемая доступность продукции рыболовства, сочетающаяся с традициями её распределения в пределах группы, открывает перспективы к снижению паразитарных поражений. Традиции распределения продукции оленеводства также служат механизмом поддержания здоровья северян. Оленина – один из важнейших источников витамина D в условиях полярной ночи. Благодаря внутриобщинному дарению-распределению пищи, ненецкие женщины старших возрастов получают достаточный доступ к продукции оленеводства и характеризуются повышенным содержанием витамина D. У исключенных из традиционных систем распределения продуктов, D-витаминный статус снижается. Заключение. Подкрепление архаичной системы «помощи-распределения» пищи современными юридическими нормами, облегчающими доступ к традиционным продуктам «арктической кухни», снижает давление неблагоприятных факторов в условиях нутрициологического перехода. Серьёзной проблемой, однако, остаётся дискриминация в доступе северян к продуктам рыболовства, охоты, неособирательства, в зависимости от формального статуса «принадлежности к КМНС».
Муракаев Максим Рифович, аспирант факультета социальных наук, НИУ ВШЭ. murakayev993@gmail.com
Рождаемость и демографическое развитие Узбекистана сквозь призму демографического перехода
В Узбекистане за последний век произошли значительные перемены, повлекшие за собой коренные изменения как в промышленно-технической, так и в социальной сферах, что отразилось на демографических тенденциях страны. Численность населения Узбекистана увеличилась с 5272801 в 1926 до 34382938 человек в 2020 году [World Population prospects-2019], то есть за 94 года увеличилась в 6,52 раза и в середине ХХ века произошел т.н. «демографический взрыв» - следствие нарушение баланса высокой смертности и высокой рождаемости, наступающий после снижения смертности [Вишневский, 2019]. Младенческая смертность – являющаяся маркером благосостояния стран – снизилась в Узбекистане c 1950-1955 года снизилась в 5,9 раз в 2015-2020 году [World Population prospects-2019], однако остается не самой низкой в Центральной Азии. По прогнозам экспертов, численность населения превысит 44 млн. человек к 2050 году [Ахмедов и др., 2019]. Основной прирост населения в Узбекистане происходил за счет естественного движения населения – рождаемости. Миграционное сальдо с некоторыми флуктуациями остается стабильно отрицательным для всех стран Центральной Азии с 70-х годов прошлого века. Таким образом, рождаемость (после исторического снижения смертности) является одним из ключевых факторов в определении стадии демографического перехода в странах. Рождаемость в Узбекистане начала существенно снижаться после 70-х годов ХХ века – однако в настоящее время остается выше уровня простого воспроизводства населения. Следует отметить, что рождаемость в Узбекистане, будучи одной из самых высоких в регионе, снизилась интенсивнее остальных стран Центральной Азии, прежде всего снижение произошло за счет старших репродуктивных возрастов. Неизменной остается и возрастная модель брачности. Согласно прогнозам экспертов – возрастной паттерн брачности и рождаемости в ближайшем будущем (до 2050 года) не изменится [Ахмедов и др., 2019]. Снижение рождаемости произошло в результате прежде всего снижения смертности, повышением уровня жизни, а также повышением доли образованных людей и, следовательно, большим выходом женщин на рынок труда. Рождаемость и прирост населения в Узбекистане в том числе обусловлены некоторыми внутристрановыми особенностями:
1. Высокий процент сельского населения, сконцентрированного на Востоке и Юго-Востоке страны [Отв.ред. Ф.Х.Хикматов и А.Г.Дружинин, 2019];
2.Недостаточный охват высшим образованием населения;
3.Высокая младенческая смертность;
4.Отсутствие Концепции демографического развития страны [Политика народонаселения: настоящее и будущее: Четвертые Валентеевские чтения: Сборник докладов, 2005], как и отсутствие переписи населения за последние 30 лет.
В историко-демографическом контексте Узбекистан проделал огромный путь в сторону общей и демографической модернизации, однако для дальнейшего ускорения демографического перехода требуются дальнейшие меры макро уровня.
Солоненко Елизавета Андреевна, студентка магистерской программы "Социология публичной и деловой сферы", НИУ ВШЭ. solonenkoprod@gmail.com
Сталинов Георгий Андреевич, студент магистерской программы "Государственное и муниципальное управление", НИУ ВШЭ. wwwstal@bk.ru
Коммуникация «на рыбе»: освоение льготного ресурса КМНС
Коренные малочисленные народы Севера и Дальнего Востока (КМНС) в сельской местности – особые группы со своими правами, а значит – и жизненным укладом. Обычный набор льгот, который КМНС могут получить: ранняя пенсия, возможности альтернативной службы, скидки на ЖКХ, и особой привилегией является право на традиционное природопользование, которое выражается в квотах на добычу дичи, пушнины, рыбы и прочих биоресурсов. Квота легализует представителей КМНС и выносит из ряда сельских браконьеров. Льготы фактически определяют самоидентификацию и национальное чувство коренных народов. Они стремятся заполучить официальный статус КМНС в силу очевидной выгодности положения, однако для присвоения статуса народ должен отвечать критериям. Достаточно чётко и ясно из них прописан только один: численность народности не должна превышать 50.000 человек (ФЗ «О гарантиях прав коренных малочисленных народов Российской Федерации» N 82-ФЗ от 30.04.1999 года). Но у других жителей, проживающих на тех же территориях, что КМНС, легализовать свои добычные промыслы нет возможности, они вынуждены быть браконьерами, вне закона. В сельской местности доступ не для всех может стать предметом раздора, неприязни к КМНС со стороны прочего населения. Работа строится на полевых материалах, собранных преимущественно в экспедиции проекта «Открываем Россию заново» по теме «Исследование практик неформального природопользования в Приморском крае». Сбор материала проходил посредством качественных методов, наблюдений и интервью с местными жителями, в течение двух последний недель сентября 2019 года. Были исследованы 8 деревень одного из прибрежных районов Приморского края, среди которых и одно место компактного проживания КМНС, были проведены интервью с егерями, лесниками, работниками пристаней, промысловиками из числа КМНС и браконьерами.
Разнообразие глухоты: инклюзивные нормы и специфические практики сообщества
Большаков Никита Викторович, старший преподаватель департамента социологии, младший научный сотрудник Международной лаборатории исследований социальной интеграции НИУ ВШЭ. nbolshakov@hse.ru
Специфические установки сообщества глухих
системе факторов профессионального выбора глухой и слабослышащей молодежи
системе факторов профессионального выбора глухой и слабослышащей молодежи
Профессиональный выбор глухих и слабослышащих учащихся средних профессиональных учебных заведений понимается комплексно как стихийный и рациональный процесс, опосредованный различными индивидуальными и структурными характеристиками. Представления о профессиональных и карьерных возможностях формируются как объективными структурами мезо- и макроуровней (включая подходы к определению инвалидности, ситуацию в образовании в стране, условия рынка труда и т.д.), так и субъективными взглядами глухих и слабослышащих учащихся, которые будут рассмотрены в рамках доклада. В основу доклада положен всероссийский опрос глухих и слабослышащих, обучающихся в колледжах и ПТУ, проведенный в формате очного анкетирования, а также 24 полуформализованное интервью с учащимися и экспертами из Москвы и регионов России. История профессионального образования людей с нарушениями слуха в России насчитывает более 200 лет и на сегодняшний день стратегия получения среднего профессионального образования является основной для глухой и слабослышащей молодежи, причем решение о поступлении носит, как правило, продуманный характер. Несмотря на это, изменения, происходящие с системой профессиональной подготовки глухих и слабослышащих в последние годы (введение системы инклюзивного образования, расширение перечня доступных профессий) с одной стороны, открывают перед людьми с инвалидностью по слуху новые возможности, но в то же время, с другой, требуют пересмотра основных подходов к работе с данной группой, что влечет за собой появление различных проблем, таких, как узкий коридор возможностей, административный барьер, низкое качество школьного образования, отсутствие карьерных перспектив и т.д. В то же время, фактором профессионального выбора выступает также комплекс специфических установок и представлений о профессии у глухой и слабослышащей молодежи, который формируется, с одной стороны, в условиях развития общественных институтов, с другой стороны, в контексте культурных особенностей и исторического развития сообщества. Индивидуальные траектории молодежи вписаны в коллективную траекторию глухих и слабослышащих. Так альтернативой получению профессии выступает построение спортивной карьеры, что, во-первых, укоренено в культуру глухих, а во-вторых, воспринимается молодежью как возможность заработать легкие деньги и достичь высоких статусных позиций внутри сообщества, в результате чего данный тип карьеры выступает ресурсом социального сплочения глухой молодежи, тогда как профессиональное образование не дает такой возможности. Вообще, ориентация на поддержание собственной включенности в сообщество глухих, в том числе, посредствам жестового языка, выступает одним из факторов профессионального становления: быть внутри сообщества оказывается важнее, чем построить профессиональную карьеру вне сообщества. Система профессионального образования в настоящий момент не учитывает социальные и культурные контексты развития сообщества глухих, хотя среди учащихся есть и те, для кого принципиальным является выйти за рамки группы, но в настоящий момент они в меньшинстве.
Кромина Анастасия Андреевна, стажер-исследователь Центра языка и мозга НИУ ВШЭ. nastya.kromina@gmail.com
Лауринавичюте Анна Кестучё, младший научный сотрудник Центра языка и мозга НИУ ВШЭ, Университет Потсдама (Германия, Потсдам). alaurinavichute@hse.ru
Сравнение движений глаз при чтении у глухих и слабослышащих носителей русского жестового языка
Из-за неспособности воспринимать звуки глухие не используют фонологические коды устного языка (Bélanger, Baum & Mayberry, 2012; Bélanger et al., 2013). Фонологический дефицит часто становится причиной того, что глухие дети усваивают устный язык как второй, то есть, значительно позже слышащих детей. Позднее усвоение устного языка отражается, в том числе, в снижении навыков чтения (Goldin‐Meadow & Mayberry, 2001). Мы предположили, что слабослышащие носители русского жестового языка (РЖЯ) продемонстрируют более развитые навыки чтения, чем глухие носители РЖЯ, так как слабослышащие имели частичный доступ к устному языку с рождения, и, вероятно, усвоили его как первый язык. Известно, что несмотря на позднее усвоение устного языка, глухие обладают преимуществом в чтении – расширенным периферийным зрением. Глухие предобрабатывают 18 символов справа от текущей фиксации на слове, в то время как люди без нарушений слуха предобрабатывают только 14 символов (Bélanger et al., 2012). В нашем исследовании мы использовали метод регистрации движений глаз при чтении предложений для сравнения навыков чтения у глухих и слабослышащих носителей РЖЯ. Нашей целью также было проверить, помогает ли слабослышащим периферийное зрение читать так, как оно помогает глухим. В эксперименте приняли участие 13 слабослышащих носителей РЖЯ (средний возраст = 25 лет), использующих для общения речь, и 13 глухих (средний возраст = 29 лет), не использующих речь. Результаты продемонстрировали, что глухие и слабослышащие носители РЖЯ преимущественно обладают сопоставимыми навыками чтения. Обе группы имеют одинаковые длительности фиксаций на словах, вероятности отсутствия фиксаций на словах (пропуска слов), позиции саккад, скорости чтения предложений, а также одинаковое количество фиксаций. Кроме этого, мы нашли, что обе группы используют периферийное зрение для предобработки информации. Глухие участники чаще, чем слабослышащие, использовали одну фиксацию для чтения длинных слов. Cлабослышащим высокая частотность следующего слова помогала ускоряться в чтении и перечитывании текущего слова. Однако у глухих людей были обнаружены некоторые паттерны более низких навыков чтения. Во-первых, глухие участники хуже отвечали на вопросы о содержании предложений. Во-вторых, длинные и семантически сложные слова глухим значительнее затрудняют чтение.
Шамсутдинова Юлия Фаритовна, аспирантка факультета журналистики МГУ
Глухие и слабослышащие люди в социальных медиа: результаты анализа онлайн-сообществ
Использование социальных медиа глухими и слабослышащими людьми – сложное и малоизученное явление, поэтому его исследование требует комплексного подхода. Изучение онлайн-сообществ для глухих людей в глобальных и российских социальных медиа – один из обязательных его этапов. Целью исследования являлся комплексный анализ наиболее популярных онлайн-сообществ у глухих и слабослышащих в России, который позволил получить представление о практиках людей, относящих себя к сообществу глухих, владеющих жестовым языком и разделяющих культуру и интересы глухих. Для того, чтобы понять, как происходит процесс управления онлайн-сообществами для глухих, автор изучил опыт администрирования аккаунтов Всероссийского общества глухих. Затем был проведен собственный анализ подобных онлайн-сообществ. Рассматривались те социальные медиа, которые позволяют создавать публичные группы, сообщества и страницы. Для уточнения эмпирической базы исследования и поиска сообществ, которые пользуются наибольшей популярностью у пользователей, использовались фильтры. Были рассмотрены тематика, тип, язык, частота размещения контента, а также средняя вовлеченность (расчёт показателя Av ERpost). Основными функциональными особенностями рассмотренных сообществ являются информирование, включающее обсуждение новостей и различных явлений, общение, развлечение. Контент, который можно встретить в сообществах, может быть как официальным, так и развлекательным. Во втором случае публикации, как правило, представляют собой рассказы, объявления, обсуждение новостей, сценки на жестовом языке (в формате видео). Этот тип публикаций можно назвать уникальным, поскольку он не имеет аналогов среди постов, которые могут встретиться в сообществах для слышащих. Наибольшая вовлеченность наблюдается в социальной сети Facebook. Автор связывает это с возможностью приобщения к культуре и быту глухих из других стран, а также с работой отдельных алгоритмов данной социальной сети. На двух языках – русском жестовом языке и русском (письменном) – на постоянной основе функционирует только 2 из 20 рассмотренных сообществ. Гипотеза о том, что наибольшее количество участников сосредоточено в официальных группах и сообществах Всероссийского общества глухих, не подтвердилась, однако были выявлены сообщества-лидеры во всех рассмотренных социальных медиа.
Ясин Мирослав Иванович, к. социол.н., доцент кафедры управления сестринской деятельностью и социальной работы Первого московского государственного медицинского университета им. И.М. Сеченова. nadsaw@yandex.ru
Возможности и барьеры при получении высшего образования людьми с нарушениями слуха
После принятии закона об инклюзивном образовании и статьи закона о жестовом языке, у глухих слабослышащих граждан появилась надежда на улучшение ситуации с безбарьерным доступом к информации. Закон об инклюзивном образовании позволяет выбирать обучение в любом вузе, а не только специализированным, что является прогрессивным законодательным шагом. За счет такого решения формально был значительно расширен выбор для глухих и слабослышащих студентов, который ранее был ограничен и пространственно, и по набору учебных специальностей. Однако подготовка вузов к приему студентов с инвалидностью полностью была возложена на сами вузы, а для них остро стоит вопрос финансирования адаптации учреждения и учебного процесса, что часто приводит к проблемам с фактической готовностью вуза. Для глухих и слабослышащих людей возможность получения инклюзивного образования особенно желательна на уровне средне- специального и высшего образования, так как предполагает широкий профессиональный выбор и возможность лучше адаптироваться в социуме. В новых условиях возможные барьеры для глухих и слабослышащих абитуриентов и студентов возможны в следующем:
- поступая по квоте для людей с инвалидностью, глухие и слабослышащие имеют внутри квоты меньше шансов, в силу низкого уровня школьной подготовки и отсутствие дополнительной довузовской подготовки на жестовом языке;
- слабое информирование о возможностях поступления в вуз для инвалидов по слуху;
- низкие шансы получить работу, требующую высокой квалификации, снижающее мотивацию к получению образования;
Для вуза также есть ряд сложностей:
- это нехватка квалификация переводчиков жестового языка, который могут переводить специальные дисциплины;
- отсутствие финансирования на переводчиков;
- неподготовленность профессорско-преподавательского состава к работе с глухими и непонимание специфики восприятия информации студентами с нарушениями слуха.
По прошествии шести лет введения инклюзии, ситуация с получением высшего образования глухими и слабослышащими мало изменилась, есть риск формализации процесса и оставлении людей с нарушаемыми слуха «за бортом» инклюзии.
Пленарная сессия "Planning for the Future: Future Orientation, Agency and Self-Efficacy of Young Adults Leaving Care in the Russia"
Meri Kulmala, PhD, University of Helsinki, Docent of Russian and Eurasian studies
Anna Fomina, University of Helsinki, Doctoral student of Social Sciences, MA in Sociology
Planning for the Future: Future Orientation, Agency and Self-Efficacy of Young Adults Leaving Care in the Russia
In our research we study the expectations, plans for the future, family life, work, and subjective well-being of young people who transit from different forms of alternative care into their independent adult life. We conducted biographical interviews with 43 care leavers from two regions of North-West Russia. In our analysis we rely on the concept of ‘subjective agency’. We understand agency as an ability to plan and make related decisions, while a sense of agentic ability refers to young adults' own perception of their ability to master one’s life. Agency is embedded on the one hand in the past, on the other it is striven towards the future and present (Emirbayer and Mische, 1998). Our central question lies in the self-understanding of a young person about her/his ability at the moment to have influence for the future. This present self-perception is obviously connected by the past life experience. The study is informed by an earlier analysis which aimed at illustrating the impact on the agency of social policy (macro-level), the regional infrastructure (meso-level) and everyday interactions (micro-level). Our main findings:
Young care leavers demonstrate two different dominant orientations to the future: there are those oriented towards the future (who planned and dreamed ahead) and those who show no or little future orientation or even refused to plan.
Agency of the young adults is restricted in many ways by external factors. On the other hand, our study shows that future oriented agency could be supported by individual support.
Micro level supportive and trustworthy relationships essentially matter to the development of the sense of control and ability to influence one’s life course and future orientation.
Family-like environment with systematic approach to aftercare support is something to be developed further.
Without strong individual support at the micro-level, the majority of the studied care leavers fail to plan and build their desired future.
Индустрия музыки и видеоигр: новые каноны культурного производства
Вербицкий Сергей, аспирант департамента социологии, НИУ ВШЭ, СПб. ndt75beats@gmail.com
How is popular music produced? Agents, contradictions, profits of the modern music industry
В работе рассмотрено, как разные аспекты культурного производства связаны друг с другом и обусловливают изменения, происходящие в них. Настоящая работа выполнена с применением качественного анализа вторичных данных, уже имеющихся в открытом доступе: материалов интервью, аналитических статей, статистических выкладок и др. Теоретической основой для данного исследования мы избираем подход “production of culture perspective”, сформулированный и развитый культурсоциологом Р. А. Питерсоном. С точки зрения Питерсона, культурное производство есть процесс, протекающий внутри 6 квазипространств - законодательного регулирования, технологий, структуры индустрии, рынка, организационной структуры и карьерного сектора. Законодательство. Принятие “антипиратского закона” во многом стало причиной перевода каналов сбыта музыкального продукта в более легальную зону. Именно этот закон во многом заложил основу для масштабной цифровизации продажи и потребления музыки в России. Реформа же авторского права дала возможность артистам извлекать прибыль из своего творчества, а созданные государственные органы позволили осуществлять контроль за соблюдением авторских прав. Технологии. Технологической предпосылкой развития российского музыкального бизнеса является достаточно широкий доступ в Интернет и его относительно невысокая стоимость. Распространение Интернета во многом определило дальнейший расцвет музыкальных сервисов и развитие IT-сферы в целом, а также предопределило развитие музыкальной журналистики посредством, в частности, мессенджера Telegram. Структура индустрии. Структура российской музыкальной индустрии состоит из 5 групп акторов: это музыкальные лейблы, продюсерские центры, стриминговые платформы и дистрибьюторы, интернет-СМИ и каналы радиовещания. Несмотря на бурное развитие стриминга и музыкальных онлайн-сервисов, едва ли ими сможет полностью определяться дальнейшее изменение музыкального производства в долгосрочной перспективе. Наряду с присутствием в индустрии действительно крупных лейблов, достаточно широко представлены также и инди-лейблы, специализирующиеся на немассовых жанрах и направлениях. Для российской индустрии характерны широкая представленность инди-лейблов наряду с крупными игроками, а также рост востребованности новых способов распространения и потребления музыки. Рыночная структура. Что же касается рыночной структуры российского музыкального бизнеса, стоит отметить, что хип-хоп, шансон и рок остаются наиболее востребованными у слушателя жанрами. При этом в фестивальной сфере рок до сих пор остаётся преобладающим жанром. Тем не менее, характерно “размытие” жанров в хит-парадах и чартах, большинство популярных композиций содержат в себе признаки нескольких жанров, а российские слушатели отдают предпочитают скорее локальных или русскоязычных исполнителей. Организационная структура. Организационно российская музыкальная индустрия может быть представлена как модель вертикальной интеграции. Основными игроками являются российские представительства глобальных мейджор-лейблов, локальные “средние” лейблы и небольшие инди-лейблы. Различия между ними заложены в способе организации внутренних процессов, количестве уровней принятия решений, а для инди-лейблов более характерна эмоциональная составляющая работы с артистами. Большое число уровней принятия решений характерно для средних лейблов “Зонтичность” структуры, когда отделы руководятся одним региональным центром, а тот - глобальным, присущ крупным мейджор-лейблам. Карьерный сектор. В карьерном секторе выделяется большое число стремительных взлётов молодых артистов в результате их независимой деятельности, после чего они попадают в поле зрения крупных лейблов. Сами же лейблы гораздо больше заинтересованы в “профессионалах”, “ремесленников”, нежели в “свободных художниках”. Для карьерного сектора индустрии характерен способ организации карьер “bottom up”, что является отличительной чертой децентрализованных индустрий, способствующих разнообразию в жанровом, рыночном, технологическом и иных аспектах.
Максимова Мишель, студентка 4 курса бакалаврской программы “Журналистика”. asmaksimova_2@edu.hse.ru
The Effects of Capitalistic Systems on Mental Health in Night In The Woods Video Game
This presentation discusses ways in which a critical representation of capitalism in video games contributes to the understanding of economical processes and mental health as being connected. Night In The Woods is a video game that closely examines depression and dissociation which can be both considered forms of mental disability. Main heroine, Mae, of the game fails socially both because of the economic state of her hometown and because she cannot receive appropriate medical help and support. This is both represented in the game narratively through Mae dropping out of college and interactively through letting the player choose to listen to other characters’ struggles. Through the experience that the game provides, players are able to confront the difficulties that the system of capitalism puts before people with depression, other mental illnesses, and neurodiversity. This report suggests that Night In The Woods as well as other video games are capable of communicating complex concepts such as an intersection between economics and mental health struggles, and therefore of representing and criticizing them.
Сенина Мария, студентка 4 курса бакалаврской программы “Журналистика”. masenina@edu.hse.ru
Эволюция образов персонажей с ментальными расстройствами в сюжетах видеоигр
В работе анализируется трансформация изображений ментальных расстройств в видеоиграх, а также переход их атрибуции от антагонистов к главным персонажам. Актуальность исследования объясняется ростом популярности видеоигр, диверсификацией их аудитории и формированию внутри сообщества групп, чувствительных к неточному и стигматизирующему содержанию. Основываясь на исторических предпосылках и образах из литературы и кинематографа, автор демонстрирует их заимствование и переосмысление в нарративной плоскости видеоигр, роль культурной памяти и считываемости образов. Также анализируются характерные для видеоигр инструменты, позволяющие создавать идеологически окрашенную симуляцию (ограничения и правила, механики, аудиовизуальные средства), в соотношении с унаследованной системой представлений о психических расстройствах от более традиционных медиа. Исследование базируется на интерпретативном анализе выборки видеоигр. Дополнительно были отобраны две игры, затрагивающие одинаковую проблематику, — агрессию, вызванную ментальными расстройствами. На примере видеопрохождений данных игр и комментариев игроков продемонстрирована разница в репрезентации психических заболеваний и в их воздействии на аудиторию. В период своего становления видеоигровая индустрия задействовала регрессивный нарратив течения психических болезней, совмещая его с шаблоном «врага-безумца» в его различных ипостасях. Несмотря на появление проектов с обратной риторикой, как, например, American McGee’s Alice (Rogue Entertainment, Electronic Arts, 2000), в видеоиграх последовательно подкрепляется практика демонизации психических расстройств. Подобное изображение героев выполняет две задачи. Во-первых, оно упрощает ведение нарратива: ментальные расстройства становятся универсальным способом оправдать любое нестандартное (чаще всего агрессивное или отторгающее) поведение персонажей. Во-вторых, при помощи минимальных усилий оно поддерживает эмоциональную вовлеченность игрока. Высокая обособленность института психиатрической помощи и распространенность стереотипов позволяют вызвать страх, отвращение, ярость пользователя, тем самым подкрепляя ее/его интерес к игровому процессу — это также объясняет частоту упоминания психических расстройств в жанрах survival/psychological horror. Приблизительно с 2017-го года заметен приток видеоигр, развивающих тему психических заболеваний в гуманистическом и более личном ключе. Характерной чертой этих проектов является переживание опыта ментальных расстройств внутри команды разработчиков или консультирование со специалистами. Эмпирическая часть исследования показала, что подобные видеоигры вызывают желание понять персонажей и обозначают потенциальные лакуны в знаниях игрока о психических расстройствах. Тем не менее, внутриигровая репрезентация дискурса психического благополучия все еще сохраняет негативный оттенок: например, в рамках проанализированных видеоигр все упоминания психиатрических больниц и психиатров носят отрицательную оценку/коннотацию. В свою очередь, они варьируются от гиперболизированных изображений (e.g. больницы как места насилия и ущемления прав человека) до актуализации насущных проблем (e.g. низкий уровень квалификации врача). Таким образом, тема ментальных расстройств в игровой индустрии сохраняет элемент драматизма и поляризации героев на условно плохих и добрых, на жертв и их угнетателей. Это влияет как на представление о людях, страдающих от психических заболеваний, так и на то, насколько последние готовы искать поддержку и помощь.
Здоровье и благополучие в контексте социально-экономических и культурных преобразований. Часть I.
Андреев Андрей Николаевич, приглашенный преподаватель РАНХиГС и НИУ ВШЭ. susociology@gmail.com
Практики «надежды» в онкологии: партнерство между профессионалом и пациентом
В онкологии (и в деонтологии) присутствует определенный дискурс «надежды», определяемый посредством модели раскрытия диагноза: сообщения о диагнозе врачом пациенту. В докладе предлагается проанализировать несколько разновидностей реализации этой модели. Первый вариант реализации модели определяется посредством раскрытия диагноза в связи с декларацией врачей о сообщении пациенту «всей правды». Данная модель характерна для крупных медицинских центров и международных исследовательских групп в области онкологии. Другой вариант реализации модели связан со способом раскрытия диагноза. Исследователи, прежде всего медицинские антропологи, определяют его как «темп раскрытия», который соответствует этапам медицинского вмешательства в ход лечения болезни (disease). Наконец, третья разновидность реализации модели раскрытия диагноза может исключать собственно пациента как релевантного субъекта сообщения. Что сближает данный вариант реализации модели с «ролью больного», как ее представил Т. Парсонс. В этом случае предполагается, что мнение пациента не является значимой категорией в системе, которая на данный момент поддерживает интегративную функцию. Ориентируясь на собственный полевой опыт, в докладе вариант модели «темп раскрытия» дополняется темпоральным признаком. Кратковременность взаимодействия с пациентом позволяет врачу сформулировать числовую информацию при сообщении диагноза (продолжительность жизни), тогда как длительное нахождение в стационаре (в хосписе) скорее приводит к уклончивой формулировке диагноза, его сокрытию, пересмотру прогнозов в связи с ухудшением или улучшением состояния здоровья пациента, что позволяет избегать говорить о смерти и сохраняет надежду до самого конца.
Чапленко Александр Андреевич, к.фарм.н., доцент кафедры организации и управления в сфере обращения лекарственных средств ПМГМУ им. И.М. Сеченова Минздрава РФ. a.a.chaplenko@yandex.ru
Редактирование генома человека: этические и регуляторные аспекты
В настоящее время существует несколько платформ, позволяющих редактировать геном эукариотической клетки (в том числе клетки человека) in vitro, наиболее перспективной из которых является CRISPR-Cas. Кроме того, описано большое число попыток использования генного редактирования в клинической практике - в самых ранних исследованиях использовали нуклеазы «цинковые пальцы» (ZFN) для нокаута гена рецептора CCR5 в Т-лимфоцитах ВИЧ-положительных пациентов, данная модификация делает Т-клетки устойчивыми к вирусу. В то время как значительная часть мирового научного сообщества занята решением методологических задач, связанных с технологиями редактирования генома, важно рассмотреть и социальные проблемы, связанные, прежде всего, с медицинским применением таких платформ. В частности, механизм принятия решений о том, какие продукты или методы лечения на основе редактирования генома человека могут быть разработаны, а какие должны быть запрещены? Возможно ли добровольное согласие на участие в исследованиях с высоким риском для жизни? Какие состояния могут быть скорректированы генной терапией? Очевидно, такие тяжелые болезни, как хорея Гентингтона или спинальная мышечная атрофия, должны быть побеждены при наличии возможности. А как быть с наследственной глухотой или карликовостью? Люди с подобными признаками часто являются полноценными членами общества и не чувствуют себя нуждающимися в «коррекции». Методы лечения, основанные на редактировании генома, в настоящее время сложны и дороги. Будут ли они доступны только богатым слоям населения? Каждый день методы редактирования генома улучшаются и развиваются, повышается их безопасность и эффективность. Использование подобных платформ — дело ближайшего будущего, которое станет неотъемлемой частью жизни человека в XXI веке. Задача экспертного сообщества и государства — обеспечить плавную интеграцию столь этически неоднозначных технологий в жизнь общества, не допустив значительных социальных потрясений.
Шалаева Екатерина Андреевна, специалист организационно-методического обеспечения поддержки деятельности национальных медицинских исследовательских центров ФГБУ «ЦЭККМП» Минздрава России, стажер-исследователь Центра политики в сфере здравоохранения НИУ ВШЭ, студентка магистерской программы «Управление и экономика здравоохранения», НИУ ВШЭ. eashalaeva@edu.hse.ru
Повышение доступности и качества медицинской помощи в условиях пандемии COVID-19:
трансформация практики применения систем мотивации медицинского персонала
трансформация практики применения систем мотивации медицинского персонала
Существуют различные стимулы, которые формируют систему мотивации в медицинской организации. Экономические стимулы основаны на материальном поощрении сотрудника при выполнении им набора заданий в соответствии с установленными требованиями. Неэкономические стимулы включают психологические, организационные, моральные стимулы. По данным ряда исследований, почти 30% опрошенных врачей отмечают своим основным мотивом к работе «желание помогать обществу», а 54% «интерес к профессии». Основным инструментом к устранению кадрового дефицита на сегодняшний день является экономическая мотивация. Это особенно ярко проявилось во время пандемии COVID-19. И в краткосрочной перспективе мы видим эффект такой мотивации (Врачи идут работать в ковид-центры, привлеченные материальной выгодой). Необходимо сохранять уровень оплаты труда медиков и в дальнейшем. Однако, только финансовая мотивация не может работать в долгосрочной перспективе, в том числе из-за ограниченности ресурсов. Достижение максимального результата возможно только при сочетании неэкономических и экономических стимулов. Условия пандемии и экономического кризиса заставляют искать новые пути мотивации персонала, помимо повышения заработной платы и использования различных систем оплаты труда. Это может быть создание дружелюбной атмосферы в коллективе, уважительное отношение руководства, повышение значимости выполняемой работы для общества, уникальный подход к каждому работнику. Профессиональное выгорание часто ведет к понижению качества работы врачей, снижает чувство терпимости, повышает раздражение, может вести к уходу из профессии. Пандемия повысила нагрузку на врачей до максимума, а значит возможно снижение качества медицинской помощи. Ряд экспертов предполагает сильный отток кадров из профессии в ближайшем будущем. Необходимо заниматься профилактикой выгорания: оказывать врачам психологическую поддержку, создавать терапевтические группы. Инструменты для мотивации врачей есть как в руках государства (социальная реклама, финансовые выплаты, нормативное правовое регулирование и юридическая защита), так и в руках руководителей медицинских учреждений (условия работы, уважительное отношение, профессиональное развитие). Такой вид мотивации как повышение престижности профессии врача должен быть направлен на общество в целом (повышение уважения к врачам). Необходимо проводить профилактику конфликтных ситуаций между врачами и пациентами. Если врач не чувствует безопасности на своей рабочем месте, это будет вести к снижению эффективности его работы, повышать стресс, вести к выгоранию.
Cultural and educational policy in a diverse world. Part 1.
Aasland Aadne, PhD, Senior Research Fellow, Norwegian Institute of Urban and Regional Studies, Oslo Metropolitan University aadnea@oslomet.no
Deineko Oleksandra, PhD, Associate Professor of the Department of sociology, faculty of sociology, V. N. Karazin Kharkiv National University deineko@karazin.ua
Filippova Olga, PhD, Associate Professor of the Department of sociology, faculty of sociology, V. N. Karazin Kharkiv National University ofilippova@karazin.ua
Decentralisation, social cohesion and ethnocultural diversity in Ukraine’s border regions
Одной из основных особенностей продолжающейся реформы децентрализации в Украине является объединение небольших сел, поселков и городов в более крупные и жизнеспособные территориальные единицы. Результатом такого слияния является объединение населения, ранее проживавшего в небольших и более однородных местных сообществах. В данном исследовании мы фокусируемся на вопросах социальной сплоченности, включая этнокультурные особенности, как один из аспектов повестки дня, в условиях формирования этих новых сообществ - объединенных территориальных громад (ОТГ), и влиянии реформы на социальную сплоченность и отношения между этнокультурными группами в данных образованиях. Исследование основано на теории Дженсон о многомерных осях социальной сплоченности, а также на теориях контактов и конфликтов, объясняющих, как этнокультурное разнообразие может влиять на социальную сплоченность. Эмпирическую основу работы составляют результаты исследования, проведенного в рамках украинско-норвежского проекта ARDU в двух приграничных регионах Украины – Черновцах (западный регион) и Харькове (восточный регион), которые характеризуются довольно смешанным этнокультурным ландшафтом и определенными, характерные для них особенностями. Мы обнаружили, что в двух исследованных регионах экономические мотивы намного перевешивали этнокультурные и другие факторы социальной сплоченности при создании ОТГ. Хотя формирование социальной сплоченности требует времени, во многих созданных объединенных территориальных сообществах уже можно наблюдать новое чувство единства, которое основывается активизации гражданского участия и практическом решении повседневных проблем, что помогает видеть этнокультурные различия в конструктивном русле.
Educational reform and politics of identity in Ukrainian border regions
Одним из основных вопросов политики идентичности является вопрос о том, кто предлагает и контролирует смыслы идентичности в обществе. В данном исследовании мы анализируем, как политика идентичности, реализуемая через реформу образования, отражается в гетерогенных этнокультурных сообществах приграничных регионов Украины. Мы фокусируемся на локальном уровне - объединенных территориальных громадах (ОТГ), формулируя основной исследовательский вопрос: являются ли этнокультурные группы пассивными получателями значений идентичности, навязанных элитами, или же они активно участвуют в политике идентичности. Нас интересует, как и каким образом политика идентичности концептуализируется как политика признания и, следовательно, как расширяется круг социальных акторов, участвующих в коллективном построении идентичности. Эмпирическую основу работы составляют результаты исследования, проведенного в 2019 г. в рамках украинско-норвежского проекта ARDU в двух приграничных регионах Украины – Черновцах (западный регион) и Харькове (восточный регион), которые относятся соответственно к историческим регионам Слобожанщины и Буковины. Данные регионы представляют разнородные этнокультурные сообщества: украинцы и русские, как основные этнические группы на Слобожанщине, создали «размытую», гибкую этничность с некоторым смешением языков и культурных традиций; в то время как украинцы и румыны, как доминирующие этнические группы на Буковине, различают свои уникальные этнические культуры и избегают смешения и размывания. Представляя собой различные с точки зрения этнической композиции сообщества, данные этнокультурные группы являются динамическими неинституционализированными акторами, которые через повседневную образовательные практики участвуют в политике идентичности, предлагая и защищая свое собственное значение идентичности и, следовательно, свои права на признание.
Handå Myhre Marthe, post-doc, Norwegian Institute of Urban and Regional Studies, Oslo Metropolitan University martheha@oslomet.no
Muradyan Olena, PhD, Associate Professor of Political Sociology, Dean of the Faculty of Sociology, V. N. Karazin Kharkiv National University socio@karazin.ua
Nekhaenko Oksana, PhD student of the Department of Political Sociology, V. N. Karazin Kharkiv National University o.v.nekhaenko@karazin.ua
Educational reform and language policy in Ukraine: implementation in the border regions
В сентябре 2017г. Украина приняла новый закон об образовании, который в том числе касался введения украинского языка обучения в школах, что вызвало неоднозначную реакцию этнокультурных групп (венгров, русских, румын, молдаван) и руководства государств на их «внешней родине». С советских времен в Украине существовали школы для меньшинств, в которых все или большинство предметов преподавались на языках меньшинств. Новый закон, однако, ограничил преподавание на этих языках в пользу государственного – украинского. Основываясь на результатах фокус-групп с родителями и учителями, а также на интервью с различными местными экспертами, мы исследуем, как Закон о языке воспринимается в двух очень разных регионах - Черновицком (с многочисленной румынской этнической группой и граничащим с членом ЕС - Румынией) и Харьковском (со значительным числом представителей русской этнической группы / русскоговорящим населением, граничащим с Россией). Языки этих групп по-разному рассматриваются в законе «Об образовании», где обучение на языках ЕС разрешено в большей степени, чем на языках, не входящих в ЕС, например, на русском, для которого не предусматриваются исключения. В то время, как и русские/русскоязычные, так и румыны рассматривают языковое обеспечение образования как часть продолжающихся усилий украинского государства по национализации, русские и русскоязычные в Харьковском регионе принимают это в большей степени, чем румыны в Черновцах, среди которых есть и те, кто защищает свои права как этнокультурного меньшинства. Исследование проведено ви2019 г. в рамках украинско-норвежского проекта ARDU.
Никулина Анна Геннадьевна, студентка магистерской программы «Специальное (дефектологическое) образование», ФГАОУ ВО НИУ «БелГУ». lomonosova.anna@bk.ru
Потенциал образовательных интенсивов для родителей особых детей в преодолении социальной изоляции и развитии инклюзивного образования
Мы предлагаем рассмотреть проблему развития коррекционно-развивающего процесса через призму взаимодействия с семьями, имеющими детей с ограниченными возможностями здоровья. Отношение родителей, имеющих детей с сочетанной структурой дефекта, к своим детям. Психологическая сторона вопроса о готовности принимать помощь и как-либо взаимодействовать со специалистами службы сопровождения. Что такое педагогическая компетентность? Аспекты педагогической компетентности родителей, имеющих детей со сложной структурой дефекта, которые могут повысить эффективность коррекционно-развивающего процесса. Формы организации родительских образовательных интенсивов. Потенциал развития данного направления с использованием информационно-коммуникативных технологий.
Орозова Рахат Ашировна, магистр социальной работы, преподаватель Института Образования АУЦА, консультант проектов ЮСАИД, ЮНИСЕФ, Сорос. orozova@mail.ru
Attitudes to inclusive and special education in Kyrgyzstan
Инклюзивное образование является одним из приоритетных направлений национальной стратегии развития Республики на 2018-2040. С целью внедрения инклюзивного образования 19 июля 2019 года в Кыргызстане правительством была утверждена Концепция развития инклюзивного образования на 2019-2023 годы, а также программа ее реализации и план действий. Основной задачей реализации концепции является создание целостной, эффективно действующей системы образования, включающей лиц со специальными образовательными потребностями далее (СОП) в образовательный процесс и обеспечение равноправного доступа к образованию всех учащихся. Ключевым фактором, влияющим на успешное развитие инклюзивного образования, является повышение осведомленности общества об инвалидности как социально сконструированном явлении, о специальных образовательных потребностях и сути инклюзивного подхода. В данном докладе рассматриваются факторы, влияющие на существующие установки общества по отношению к обучению детей с инвалидностью (ДсИ), как одной из наиболее часто исключаемой из образовательного процесса группы общества. В недавно проведенном исследовании ЮНИСЕФ/Пил по отношению общества к детской инвалидности были представлены результаты опроса около 2000 респондентов разных возрастов о наиболее подходящей форме обучения для ДсИ. Согласно исследованию, подавляющее большинство респондентов (81%- 64%) считает, что ДсИ должны обучаться в специализированных школах. Пожилые граждане склонны поддерживать сегрегацию ДсИ, причем в большинстве случаев женщины и дети являются сторонниками надомного обучения или позиции, что ДсИ не нужно давать образование. Представители социальных служб считают, что траектория обучения ребенка зависит от его/ее инвалидности. Однако, доступность образования, с их точки зрения, зависит от самой инвалидности (тяжелая, легкая), а не от средовых условий. Большинство родителей ДсИ считает, что специализированное образование обеспечивает безопасность и заботу о ребенке, тогда как в общеобразовательных школах, еще не сложилась благоприятная среда для обучения ДсИ. Родители детей без инвалидности указывают инвалидность ребенка как потенциальную опасность или угрозу, которая может создавать трудность для обучения всех детей. Одними из ключевых факторов, влияющих на отношение общества к инклюзивному и специальному образованию в Кыргызстане, являются существующие мифы/стереотипы об инвалидности в кыргызском обществе, реализуемая государственная политика инвалидности, каналы распространения информации об инвалидности в обществе (в том числе для родителей ДсИ) и содержание подготовки специалистов, работающих с этой категорией детей.
НКО и бизнес как агенты укрепления инклюзии: лучшие практики и региональные различия
Ярская-Смирнова Елена Ростиславовна, PhD, д.социол.н., профессор, заведующая Международной лаборатории исследований социальной интеграции, НИУ ВШЭ. eiarskaia@hse.ru
Большаков Никита Викторович, стажер-исследователь Международной лаборатории исследований социальной интеграции, НИУ ВШЭ. nbolshakov@hse.ru
Присяжнюк Дарья Игоревна, к.социол.н., старший научный сотрудник Международной лаборатории исследований социальной интеграции, НИУ ВШЭ. dprisyazhnyuk@hse.ru
Реформирование социальной сферы российских регионов: гибридизация квази-рынка социальных услуг
Реформы в духе нового социального менеджмента, реализуемые в социальной сфере, выражаются в делегировании части гарантированных государством социальных услуг, бюджетного финансирования негосударственным агентам на основе проектных, конкурсных механизмов. Переход на рыночные рельсы на западе на практике не ведет к большей автономии таких организаций (Clarke 2006: 3), регулирование, контроль и надзор со стороны государства растут вместе с ростом негосударственного сектора. Поэтому такие отношения, рассматриваемые как инструмент повышения эффективности управления, называют «квазирынками» (Suslova 2014). Развиваются квазиконкурентные отношения, организации принимают смешанные, гибридные формы (Clarke 2006: 3), диверсифицируются формы партнерств государства и негосударственных акторов. Государственные, некоммерческие, благотворительные организации и бизнес вступают в квазиконкурентные отношения, образуя различные формы партнерства. Грохс трактует гибридность как сосуществование нескольких различных управленческих логик в одной организации или одном организационном поле. Организации смешивают принципы рынка, государства и/или сообщества и функционируют как специфические комбинации этих чистых типов. Квазирыночные реформы в Германии со временем привели к конфликтам в организациях, вызвав дегибридизацию и развитие более чистых типов (Grohs 2014). Подобные тенденции наблюдаются сейчас и в России. Законодательство 2000-2010-х годов, заключающее в себе принципы нового социального менеджмента, позволило выстроить фундамент для диверсификации поля социальных услуг и создания квазирынков. На серии (N=19) полуструктурированных интервью с руководителями региональной администрации, представителями организаций различной организационно-правовой формы, предоставляющих социальные услуги были проанализированы механизмы формирования и функционирования гибридных моделей и социального обслуживания в контексте формирования квазирынков. Анализ материалов интервью демонстрирует, что ожидаемое в концепции нового социального менеджмента партнерство различных провайдеров на практике реализуется в формате организаций-матрешек и различных формах гибридизации, ведь гибридная форма организации за счет создания связанных друг с другом НКО и бизнес-структур рассматривается как наиболее устойчивая для выживания на рынке. Еще один аспект гибридизации – мимикрия государственных организаций под НКО, позволяющая и муниципальным учреждением сохранить свои ресурсы. Исследование демонстрирует противоречия и дилеммы управленческих логик в организациях разных форм собственности, а также наметившиеся процессы коммерционализации и инновационности социального обслуживания.
Pape Ulla, PhD, Post-doc researcher, Otto-Suhr-Institute for Political Science Freie Universität Berlin. ulla.pape@fu-berlin.de
Providing welfare at the periphery: Business companies and local populations in Russia
In present-day Russia, access to social services differs greatly among regions. Geographical marginalization occurs when individuals are excluded from access to welfare based on their place of residence and the associated social rights and economic opportunities. Particularly in peripheral regions in the High North or in so-called monocities, industrial companies fulfill an important function as welfare providers at the local level. To a certain degree, companies take responsibility for the social infrastructure at the local level by making social investments and providing financial support for social initiatives and community organizations. The companies' welfare activities thereby mostly focus on the so-called territories of presence which are defined as the geographical locations (cities, settlements and districts) where their industrial production sites are located. This paper investigates the function of Russian business companies as welfare providers at the local level. Based on the theoretical notion of organizational bricolage, it investigates how companies position themselves as welfare providers and legitimize their role with regard to their employees and the local population. On the one hand, business representatives describe their responsibility towards the workforce and the community as a moral obligation and emphasize their responsibility towards ‘our people’. On the other hand, the companies strive to limit the expectations of the local population with regard to their welfare function. In their argumentation about their social responsibility, companies thus combine altruistic and utilitarian argumentations. The paper is based on empirical research in four regions: Kemerovo, Khanty-Mansi Autonomous Region, Tyumen, and Volgograd. It makes use of in-depth interviews with company representatives, state officials, local civil society activists and experts on the issues of corporate social responsibility and social investments in Russia’s regions. The paper aims to contribute to the ambivalent interrelation between business companies and local communities.
Бодрова Ольга Александровна, аспирантка факультета социальных наук НИУ ВШЭ, редактор «Журнала исследований социальной политики». olgabodrova.ss.hse@gmail.com
Межсекторное партнёрское сотрудничество в условиях трансфера социальных услуг
Последние пять лет изменения в российском социально ориентированном некоммерческом секторе связаны не только с обновлением нормативной и правовой базы (ФЗ «О государственно-частном партнерстве, муниципально-частном партнерстве в Российской Федерации и внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации» от 13 июля 2015 г. № 224), позволяющей трансфер социальных услуг от государственных структур к негосударственным поставщикам. Но и со структурными изменениями ресурсной основы социально ориентированных некоммерческих организаций (СОНКО). С вариативностью опций на рынке социальных услуг, детерминированной спросом со стороны их получателей. А также с актуализацией такой проблематики СОНКО, как их общественная легитимность и доверие к ним граждан. Мы рассматриваем практики СОНКО в условиях межсекторного трансфера функций поставщиков, преимущественно направленные на поставку социальных услуг получателям с разными видами инвалидности среди взрослых и детей. В ряде кейсов мы ознакомились с опытом СОНКО по оказанию социальных услуг людям с инвалидностью в контексте продвижения инклюзивных практик. Анализ публикаций о присутствии СОНКО на квазирынке социальных услуг выявил следующие ключевые аспекты указанной проблематики:
-
преобладающими сферами деятельности СОНКО в последние 3-5 лет являются образование, здравоохранение и социальное обслуживание (Артамонова, 2018);
-
успех социально ориентированной деятельности некоммерческих организаций связан с доверием к ним граждан (Sätre, Varyzgina, Granberg, 2020) и их общественной легитимностью;
-
практически отсутствует межсекторное партнерство в социальной сфере на основе новых подходов и парадигм (Григорьев, Катаева, Фомичева, 2018);
-
сохраняются сложности выхода СОНКО на рынок социальных услуг, входа в реестр поставщиков социальных услуг, проблемы сложных процедур (Гришина, Цацура, 2020);
СОНКО способны эффективно решать задачи повышения доступности и вариативности социальных услуг (Мерсиянова, Беневоленский, 2017).
Бородкина Ольга Ивановна, д.социол.н., профессор, Профессор кафедры теории и практики социальной работы факультета социологии СПбГУ. oiborodkina@gmail.com
Интеграция СО НКО в систему социальных услуг на региональном уровне: проблемы и возможности
Трансформация межсекторного взаимодействия в смешанной системе социального благосостояния повышает значение некоммерческого сектора, но эти процессы в силу многообразных региональных практик имеют неоднозначный характер и по-разному воспринимаются их участниками. В фокусе внимания исследования находятся механизмы взаимодействия некоммерческого сектора с государственными сервисными учреждениями, причины усиления коммерческих интересов НКО, взаимодействие с региональными органами управления и риски, сопровождающие становление смешанной системы производства общественных благ в регионах. В докладе будут представлены эмпирические данные опросов жителей Санкт-Петербурга и Екатеринбурга, а также интервью с представителями НКО, государственных сервисных учреждений, региональных органов управления. Анализ полученных данных показал, что основными сдерживающими факторами интеграции НКО в систему социального обслуживания населения, как негосударственных исполнителей услуг выступают административные барьеры доступа к бюджетному финансированию, несоответствующие меняющимся условиям способы взаимодействия региональных органов управления с новыми производителями общественных благ, а также недоверие преобладающей части населения к деятельности негосударственных организаций. Преодоление обозначившихся барьеров, затрудняющих вхождение региональных НКО в сферу социальных услуг, одновременно следует рассматривать как ресурс повышения доверия к ним среди получателей услуг.
Скокова Юлия Аркадиевна, к.экон.н., Директор Центра оценки общественных инициатив Института прикладных политических исследований НИУ ВШЭ. jskokova@hse.rust-doc researcher, Otto-Suhr-Institute for Political Science Freie Universität Berlin. ulla.pape@fu-berlin.de
Категории «инклюзия» и «инвалидность» в заявках НКО на конкурс Президентских грантов
НКО являются одним из ключевых акторов социальной политики в области инклюзии и работы с людьми с инвалидностью. Такие социально ориентированные организации сегодня поддерживаются государством. Наиболее заметным механизмом государственной поддержки НКО выступает грантовое финансирование, распределяемое на конкурсной основе Фондом Президентских гратов. В докладе будет рассмотрено как в заявках НКО на конкурс Президентских грантов за период 2013-2020 года отражена тема инклюзии и инвалидности – какова доля таких заявок, в какай мере они поддерживаются, каково региональное распределение данных заявок и какова динамика данных заявок за указанный период. Задача работы - наметить перспективные ракурсы дальнейших исследований и более глубокие исследовательские вопросы.
Круглый стол: Документальное кино о людях с инвалидностью и помогающих сетевых сообществах
Губанова Мария, студентка 4 курса бакалаврской программы “Журналистика”. gubanovam01@gmail.com
Красоткина Екатерина, студентка 4 курса бакалаврской программы “Журналистика”. ekkrasotkina@gmail.com
Екатерина Матвеева, студентка 2 курса магистратуры НИУ ВШЭ, ОП «Социология публичной и деловой сферы»
Совместный просмотр документального фильма Марии Губановой “Бабочка” (на русск., 12 мин).
Обсуждение истории создания фильма и опыта работы над проектом с автором и героем.
Презентация нового проекта документального фильма Марии Губановой и Екатерины Красоткиной, о повседневности людей с инвалидностью и помогающего московского сообщества, работающего с проблемами социального сиротства. Дискуссия с авторами и героем.
Документальный фильм вызывает повышенное внимание аудитории, раскрывает этические проблемы и поднимает вопрос моральной ответственности (Rabiger, 2004). Документальное кино может влиять на общественную повестку. Мы наблюдаем повышенный интерес к расстройствам аутистического спектра и открытие фонда “Антон тут рядом” после одноименного фильма Л. Аркус; начало реформы детских домов после фильма Е. Погребижской “Мама, я убью тебя”. В кинематографе тема инвалидности чаще всего показана через призму жалости или героизации. В советском кинематографе инвалидность становилась символом, за которым исчезала личность, в современном же кинематографе инвалидность показана уже как «объект милосердия и благотворительности или занятный медицинский факт» (Ярская-Смирнова, Романов, 2009). Есть исключения, например, картины фестиваля “Кино без барьеров”, фестиваля “Кино-MENTAL” или документальные фильмы “Таких дел”. Инвалидность в них становится не символом, а сопутствующим обстоятельством для рассказы о судьбе и характере героев. Тем не менее, «нередко авторы попадают в ловушку прежних и чрезвычайно устойчивых метафор» (Ярская-Смирнова, Романов, 2009). Основная идея нашего проекта — снять героев с инвалидностью, как они есть, без таких полярных оценок. Нам кажется, наиболее подходящие инструменты для выполнения этой задачи — метод портрета и метод наблюдения, которые предлагают соответствующие жанры документального кино. Уникальность нашего проекта в самих героях, которые находятся на непростом этапе взросления и социализации. С одной стороны, они растут не в детском доме и не проводят все время в больнице, часто у них есть опекуны, строятся отношения по принципам старшинства. С другой стороны, это все еще не приемная семья, в которой должна воспитываться самодостаточность, поведенческая приспособленность, ощущение благополучия и самореализация личности (Ярская-Смирнова, Присяжнюк, Вербилович, 2015). Отсюда конфликты и противоречия, которые стали частью нашего фильма. В процессе съемок мы 6 раз общались с героями — от 2 до 24 часов. Мы провели ночь в доме фонда с детьми и взрослыми-волонтерами, работали на свадьбе молодых “выпускников”, были свидетелями смерти одного из подопечных фонда и переживаний по этому поводу, сняли несколько репетиций “Овощей” (жанр “Наблюдение”); Сняли ряд личных и экспертных интервью (жанр “Портрет”). В связи с таким насыщенным эмоциональным опытом у нас возникали острые этические вопросы: как выстраивать личные границы, насколько мы должны быть вовлечены в жизнь фонда как волонтеры, что можно, а что нельзя снимать, о чем нельзя спрашивать. Мы планируем снимать, как герои реализуются в самостоятельной жизни: их хобби, получение и обустройство квартир, досуг в компании и одиночестве.
Совместный просмотр короткометражного документального фильма Екатерины Матвеевой «Самый главный учитель» (на русск. 7 мин.).
Каждый ребенок имеет право на получение образования, но еще 10 лет назад не все образовательные учреждения были готовы к работе с детьми с особыми потребностями. Особенно, в небольших и отдаленных спальных районах, хотя они и располагаются в столице. Это стало одной из причин того, что, когда сын главной героини должен был пойти в школу, для него была выбрана семейная форма обучения. Конечно, он ездил в школу на различные мероприятия и сдавал экзамены, но его главным учителем стала мама. Чтобы дать образование своему сыну, главная героиня закончила ВУЗ и стала дефектологом спустя 20 лет после окончания педагогического училища. В университете она столкнулась с рядом эмоциональных трудностей, связанных с ролевым конфликтом «матери» и «учителя», но сумела с ним справиться и найти баланс, что позволило ей успешно закончить ВУЗ, а ее ребенку – школу.
Здоровье и благополучие в контексте социально-экономических и культурных преобразований. Часть II
Кашницкий Даниил Савельевич, аспирант, младший научный сотрудник Центра социальной политики НИУ ВШЭ. kashnitsky@gmail.com
Migrants' access to health services in Russia in the context of legal uncertainty
International labor migrants in Russia are perceived as a cheap and low-profile workforce with little or no access to viable healthcare solutions except for a limited emergency care. Hence, migrants, especially, undocumented have to either disregard medical care treatment or look for alternative approaches and informal coping strategies. Migrants with HIV/AIDS or tuberculosis have a particular stigma in the eyes of the host society. They are often being blamed for "bringing in the disease" and based on a special legal norm are banned from receiving residence and work permits. Based on my empiric data (interviews with migrants, state and private doctors and civil society activists) and the perspective of medical care I argue that the current Russian migration policy has a goal to have a stringent control of the migrant body. The agency of labor migrants should remain as low as possible by reproducing semi-legality and legal uncertainty. A large share of labor migrants is tolerated as a silent and submissive workforce to benefit state-driven capitalism. With the rise of modern technologies, transnational networks create coping strategies for migrants to overcome barriers and access health care in the host countries. In the view of the rising international debate on universal health coverage it would be particularly important to analyze how migration affects social determinants of migrants’ health in different political and economic settings.
Холявин Артур, Dr.Soc.Sc. R&D Officer, Transport and Telecommunication Institute, Latvia. artur.holavin@gmail.com
Elderly Care Digitalization: New Risks and Opportunities
In recent years there has been increased interest in using digital tools, such as telemedicine, in the provision of care, and this has been given added impetus by the restrictions imposed during the covid-19 pandemic. The use of digital tools in care presents both opportunities and challenges. On the one hand, care-receivers and givers may be empowered by access to information and to new forms of communication and socialization. However, concerns have also been raised about differences in terms of older people’s access to, and familiarity with, technology, particularly amongst lower socio-economic groups. The digitization of care also challenges our understanding of "good care" which has hitherto been conceptualized in terms of direct human interaction interdependence, emotional and physical bonding, mutual attentiveness, and responsiveness in care relations (Gilligan 1993; Tronto 1998; Held 2006). Digital tools in elderly care are changing the norms and practices of human interaction, a process that has been accelerated by the Covid 19 pandemic. This presentation is an introduction to several ongoing and planned projects in the field of digital care - in Russian and abroad. These projects aim to examine the impact of digitalization on social care provision to older people. I will discuss how they might contribute to ethics of care theory in terms of re-evaluating human interdependence, and informal care practices, in the context of digitalization. The research questions informing the project are:
(1) How do various stakeholders, but first and foremost, older caregivers adapt or use digitalization in various types of care (family, private, non-state)?
(2) How has social care provision and care ethics changed during the covid-19 pandemic regarding digitalization?
(3) Are some older caregivers and receivers more likely to use and to benefit from using digital tools, and why?
(1) Introduce a discussion about dominant forms of elderly care digitization in use; (2) initiate a discussion regarding the impact of the covid-19 pandemic on the digitization of caregiving; (3) open up a discussion regarding risks of growing vulnerabilities due to elderly care digitalization.
To achieve these objectives, I believe the ethnographic study would be the best methodological solution. Projects aim to identify different types of care digitalization by looking at digitized care relations between older people and contribute to the discussion of social and economic inequalities, reinforced by unequal access to digital instruments. Notably, these practices go beyond a covid-19 pandemic contexts, as digitalization had been developing, and will continue, even after pandemic restrictions are discounted. However, the shape of such studies is yet to be determined. A discussion at the conference will help to initiate a discussion about methodological and theoretical solutions for set goals. I claim that on a practical level, such research will expand knowledge about innovative care practices, help better understand the needs of the elderly, new uncertainties, and risks for vulnerable groups within the aging population and increasingly digitized environments. At the conference, three dimensions will be discussed: theoretical, methodological, and empirical. On a theoretical level, I will enrich the current debate on the use of digital technology in elder care through its engagement with feminist ethics of care insights and analytical orientation. It includes a focus on social care, and interpersonal communication, and informal practices of mutual support rather than more dominant healthcare digitalization research. On a methodological level, a combination of "traditional" ethnographic research instruments with digital environment research require creative solutions, including online interviews, participating in social media activities, and engagement in digitized community care fora. These methods are relatively new and require a thorough review by peers. On an empirical level, digitalization of social care represents uncharted waters in international care research. Moreover, making sense of temporary and lasting social changes due to the covid-19 pandemic is both an urgent and fruitful research task. It will have a significant direct impact on care provision in crisis at policy and practice levels. In this regard, the focus on the older generation, the most vulnerable group during this pandemic, is of particular importance.
Тарасенко Елена Анатольевна, к.социол.н., доцент кафедры управления и экономики здравоохранения НИУ ВШЭ. etarasenko@hse.ru
Рыжкова Татьяна Борисовна, к.экон.н., доцент, зав. кафедрой маркетинга Российского государственного гуманитарного университета. tbr@rggu.ru
Геронтотехнологии: роль и потенциал новых технологий в повышении качества жизни и усилении интеграции пожилых людей
Российский рынок медицинских технологий сегменте «геронтотехнологии» находится в стадии формирования, однако он имеет весьма большой потенциал развития. Обеспечение высокого качества жизни для стареющего населения становится серьезным вызовом для систем здравоохранения. У людей старшего возраста есть потребность в медицинских технологиях и изделиях медицинского назначения для повышения качества жизни и лучшей интеграции в социум: обеспечения физической независимости, медицинской реабилитации, улучшения состояния здоровья и снижения симптомов заболеваний.
Галкин Константин, PhD, Senior research fellow, Institute of RAS, a Branch of the Federal Center of Theoretical and Applied Sociology of the Russian Academy of Sciences. kgalkin1989@mail.ru
The role of online illness communities in overcoming social isolation for rural older people
Contemporary health and healthcare are steeped in neoliberal principles from the hospital and state healthcare systems to the individual patients. In this research participation in online illness communities is hypothesized to be a buffering mechanism that would facilitate older people with chronic illness coping efforts with illness in everyday life. The research question of the study is: How technology such as online communities can change the experience of illness and the daily lives of older people with chronic illnesses? I conducted biographical interviews with participants (n= 25). All my participants are residents of the Luga district of the Leningrad region, Russian Federation. All my participants have various chronic illnesses. Analyzing biographical interviews, I highlighted three scenarios of communication, interactions and use of online illness communities, each of which is characterizing by its own understanding of the online illness community and their role in everyday life. Biographical interview data and observations show varying degrees of involvement in communication, interactions in online communities and the use of online communities.
Григорьева Ирина Андреевна, д.социол.н., профессор, профессор факультета социологии СПбГУ. soc28@yandex.ru
Приведет ли социальная изоляция к кризису «активного старения»?
Подход «активного старения» всегда вызывал дискуссии, поскольку он предлагал рассматривать старение как самостоятельный период жизни, а не время отдыха и постепенного ухода. Однако пандемия КОВИД-19 вновь актуализировала ряд вопросов: Чем является предписанная всем без исключения людям 65+ изоляция, дискриминацией/эйджизмом, нарушением прав пожилых или заботой? Что делать тем, кто лишился работы в период изоляции, хотя до того работал? Насколько важным оказалось умение делать различные заказы или операции на сайте «Государственных услуг» или именно госуслуги оказались наименее востребованы из интернет-услуг? В каких формах можно и нужно сохранять активность пожилым, если подобные ситуации вынужденной изоляции будут повторяться?
Cultural and educational policy in a diverse world. Part 2
Mikheev Igor, PhD student, International Laboratory for Social Integration Research NRU HSE. bam3772@gmail.com
Intersectional approach in the study of actors and trajectories of sociocultural integration of people with migration experience
Globalization, digital technologies, and the availability of transport have largely determined the nature of modern migration flows. Today, we can say that they are distinguished by a high return potential and the presence of intensive social contacts between the migrant and the country of departure (Lie 1995). Resident people have less and less motivation and resources to join the new society through language learning, acquaintance with local culture, and the acquisition of stable social relations. For Russia, the mobility of the integration potential is aggravated by the growth of xenophobic sentiments. Such attitudes in the host society complicate the agonal dialogue (Pfeffer 2014) necessary for the successful integration of minorities, and make the problem of exclusion systemic. In addition, in the analysis of systemic exclusion or barriers to inclusion on the ground, it’s necessary to take into account the multidimensionality and heterogeneity of oppression that people with migration experience face at different times and in different life circumstances. This view is consistent with the intersectional approach to the analysis of oppression that has frolicked in the field of modern gender studies (Crenshaw 1989). Within the framework of intersectionality, it is proposed to consider the non-favored position of an individual or a group as the result of a multitude of intersecting social statuses. The intersection of statuses produces a system of oppression (domination matrix) that includes a multifaceted spectrum of status positions: class, gender, ethnicity, race, health, and others (Lynn 2009; Choo, Ferree 2010). Considering social challenges in an intersectional manner, we not only acquire a comprehensive vision of the situation in which specific people find themselves, but we change the methodological optics, which allows us to study in a segmented manner the position and motives of both actors and participants in the process of sociocultural integration.
Muminova Azkhariya, Research Intern, Center of Sociocultural research NRU HSE, student of the master program "Applied social psychology". azhariya1998@gmail.com
The relationship between acculturation strategies and school bullying among representatives of ethnic minorities
Over the past decade, there has been a steady influx of migrants to the regions of Central Russia. As a result, the ethnic heterogeneity of Russian schools is growing (Alexandrov et al., 2015). The intergroup relationships of representatives of different ethnic groups lead to a process of acculturation (Berry, 2013). Research shows that ethnic minority acculturation strategies affect their relationships with peers (Trickett & Birman, 2005). The orientation on ethnic minority's culture negatively affects relationships with peers. School bullying is one of the most serious problems related to peer relationships (OECD, 2019). Children from non-dominant ethnic groups are more likely to be bullied than children from the ethnic majority (Tolsma et al., 2013; Vervoort et al., 2010). Despite this, the relationship between acculturation strategies and the roles of participants in a bullying situation remain unexplored. The purpose of this study is to reveal the relationship between the role of the victim and acculturation strategies such as separation and marginalization, and between the role of the aggressor and the strategy of assimilation. The main research method is a socio-psychological survey using ROBVQ and several scales from the MIRIPS methodology (Berry, 2017). The study sample consisted of Russian (N=151, M=16.02, SD=4.26) and immigrant adolescents (N=167, M=14.96, SD=2.58) and representatives of ethnic minorities of Russia (N=72, M=15.87, SD=1.78). Different versions of questionnaires were presented for Russian respondents and representatives of ethnic minorities. The data obtained show that there are inter-group differences in the level of victimization: respondents from ethnic minorities of Russia and immigrants are more often victimized than Russian respondents, while there are no differences in the level of aggression. In a sample of immigrants, it was found that the separation strategy is positively correlated with victimization, and assimilation is positively associated with aggression. In a sample of representatives of ethnic minorities of Russia, it was found that separation is also positively correlated with victimization. In addition, it is necessary to take into account the socio-demographic indicators of schools. Thus, the location of schools in Moscow, Saint Petersburg and the Moscow region is positively correlated with both victimization and aggression. Mediation analysis demonstrates partial mediation of the relationship between separation and victimization through perceived ethnic discrimination. The results of this study have practical application in bullying prevention programs, adaptation ethnic minority students and school trainings.
Ткаченко Наталья Владимировна, к.психол.н., доцент кафедры этнопсихологии и психологических проблем поликультурного образования факультета социальной психологии, ФГБОУ ВО МГППУ
Хухлаев Олег Евгеньевич, к.психол.н., профессор, заведующий кафедрой этнопсихологии и психологических проблем поликультурного образования факультета социальной психологии, ФГБОУ ВО МГППУ
Отношение российских учителей к культурному разнообразию в трудных педагогических ситуациях: опыт качественного анализа
В докладе рассмотрено межкультурное взаимодействие педагог-ученик с позиции модели «Разнообразие в организациях: восприятие и подходы» разработанной М. Татаром и Г. Горенчиком (Израиль). Будут представлены результаты качественного исследования содержания представлений российских педагогов о культурном разнообразии в образовательной среде в контексте решения ими трудных педагогических ситуаций при взаимодействии с детьми-инокультурными мигрантами. Показано, что в различных контекстах, в разных трудных ситуациях, один и тот же учитель может демонстрировать разное отношение к культурным особенностям детей-инокультурных мигрантов: как к проблеме, вызову, ресурсу а также безразличие. Установлено, что сами по себе культурные различия входят в фокус внимания педагога в ситуации их проблематизации, когда они создают трудные педагогические ситуации в сочетании с яркими внешними маркерами культурной принадлежности ученика.
Межкультурная компетентность российских учителей: способы измерения и связанные конструкты
В докладе будут представлены результаты исследования межкультурной компетентности как предиктора эффективного межкультурного взаимодействия в образовательной среде. В исследовании предпринята попытка рассмотреть связь межкультурной компетентности с такими показателями эффективности межкультурного общения как эмоциональное выгорание и самоэффективность педагога при работе с детьми-мигрантами. Для измерения межкультурной компетентности авторским коллективом были разработаны два инструмента, процесс создания которых также будет отражен в докладе.
Козлова Мария Андреевна, к.ист.н., главный научный сотрудник Международной лаборатории исследований социальной интеграции НИУ ВШЭ. makozlova@hse.ru
Интеркультурализм в педагогическом дискурсе. В поисках «точек роста»
Представляем исследование, направленное на анализ идеологических оснований межкультурного взаимодействия, репрезентированных в учебной книге для детей мигрантов. Анализ оснований идеологий мультикультурного и интеркультурного образования демонстрирует большую релевантность интеркультурного образования современному характеру разнообразия, обусловленного транснациональными миграционными трендами. В фокусе нашего внимания – контент учебников для начальной школы, предназначенных для обучения детей мигрантов и вынужденных переселенцев. Полученные в результате анализа как текстового, так и иллюстративного материала данные демонстрируют очевидное различие в репрезентации детей и взрослых представителей этнокультурных меньшинств: дети включаются в коммуникацию с принимающим населением, взрослые – изолированы. Исключение взрослых представителей этнокультурных меньшинств из коммуникации, лишение их голоса, как возможности артикулировать и отстаивать свои интересы, в частности, в вопросах воспитания и образования их детей, демонстрирует ассимиляционистскую установку принимающего общества и отказ от следования идейным ориентирам интеркультурализма. И, при том, что принимающее общество репрезентируется как открытое и дружелюбное по отношению к детям мигрантов, это дружелюбие распространяется только на тех иных, кто демонстрирует устойчивое желание стать своим. Результаты нашего исследования свидетельствуют о необходимости переосмысления содержания школьных учебников и включения в них материалов, помогающих избежать ассимиляции, а также ставят перед научным сообществом задачу разработки четкой и гибкой системы теоретико-методических рекомендаций для педагогического сообщества. Образовательные стратегии должны выявлять общие или пересекающиеся идеи и ценности, но они также должны выявлять различия и использовать эти различия в качестве основы для построения более сложной и гибкой - более диалогичной - системы мировоззрения учащихся. Эффективный межкультурный диалог требует приобретения межкультурных компетенций, в том числе принятия множественных перспектив и способности видеть себя и знакомые ситуации и события с точки зрения культурных "других". Несомненно, этот процесс диалогизации учебных планов и учебников, как имманентный компонент интеркультурного образования, должен охватывать всех учащихся, структурно включенных в образовательное пространство, независимо от их принадлежности к большинству или меньшинствам. Однако, как показал наш анализ, образовательные книги для детей мигрантов и беженцев, хотя и содержат в себе потенциал для этого, не в полной мере реализуют его.
Нашли опечатку?
Выделите её, нажмите Ctrl+Enter и отправьте нам уведомление. Спасибо за участие!
Сервис предназначен только для отправки сообщений об орфографических и пунктуационных ошибках.