Экспедиция «Промыслы населения и практики выживания» в Приморский край
Экспедиция в Приморье, посвященная изучению самозанятости населения и неформальных хозяйственных практик (промыслов), прошла с 30 сентября по 12 октября 2019 года. В составе экспедиции был студент 2 курса магистерской программы «Демография» Абы Шукюров. Представляем вашему вниманию вырезки из его дневника участника экспедиции.
Некоторые фотографии я бестактно позаимствовал у своих коллег по экспедиции, что - то взял с сайтов, что - то сфотографировал сам (как правило, это самые некрасивые фотографии), со многим, написанным мной мои коллеги по экспедиции могут не согласиться, оно и к лучшему.
О самой экспедиции
С 30 сентября по 12 октября я, в составе студентов и преподавателей кафедры муниципального управления отправился в экспедицию в Приморье. Она была посвящена изучению неформальных хозяйственных практик населения.
Мы успели побывать в нескольких населенных пунктах, среди них: Хасанский, Хорольский, Ханкайский, Пограничный, Михайловский районы. Основным методами нашей работы были этнографическое наблюдение и нестандартизированные фокусированные интервью. Мы ездили по обозначенным выше населенным пунктам, приставали к людям на рынках, заводах, улицах, фермах, у моря, были в их домах. Нам было важно выяснить – какими неформальными хозяйственными практиками занимаются люди, как и почему они это делают. Людей было много и все они разные: челноки, охотники, рыболовы, экскурсоводы, торговцы на рынке, фермеры, владельцы баз отдыха, строители, таксисты, собиратели женьшеня и так далее.
В ходе наших интервью люди говорили разное – кроме описанных выше, они рассказывали про свои отношения с государством, про выживание, бедность, выстраивали биографический нарратив. Далее я попробую показать вам некоторые истории.
Охранник
****Охранник мечтает о легкой жизни, в России его не устраивает, что люди должны жить на 20 тысяч в месяц, потому и приходится им искать альтернативные источники себя обеспечить. «вот бы поймать краба в Японии и продать за 50 тысяч $» - говорит он, докуривая очередную сигарету, это его мечта, а если всё будет хуже – возьмет автомат, да и пристрелит кого. Это в его определениях «беспощадный русский бунт». Иногда мне кажется, что выживание и правда подпитывает злость людей, что им тяжело оставаться добрыми на фоне этой экзистенциальной неопределенности. Территория не принадлежит людям, она принадлежит другим, ну а если бы и принадлежала? Охранник говорит, что если оставить территорию без присмотра, то его разворуют вмиг люди и установят свои порядки, ничего не останется. Мы уехали вскоре; работающие на производстве женщины были к нам враждебны, точнее одна, что подначивала других не общаться с нами. Чужим быть не есть проблема, если ты исследователь, главное уметь работать с ролью чужого.
Фермер Виктор Иванович
Мы попросили Юрия Михайловича оставить нас возле крупного домохозяйства; владел им мужчина 60ти лет, с усами, в штанах цвета хаки, в фиолетовой футболке и кепке – одежда была в грязи, мужчина до этого работал. Встретил он нас в машине, мужчина оказался очень открытым и спросил у нас – «знаем ли мы одного экономиста». Увы, экономиста мы этого не знали, но разговор завязался сам по себе. В разговор вклинилась его старшая дочь, она звала своего отца работать: обещался дождь, поэтому сено бы надо накрыть. Он предложил нам принять в этом участие – мы согласились. В течении 5 часов мы беседовали и перекидывали тюки сена.
Виктор Иванович – многодетный отец (4 сына, 3 дочки) и глава большого семейства – около 12 человек, сам жил долгое время в Узбекистане, но антирусские волны вынудили его приехать в Зарубино - землей владеть его в Узбекистане и научили, а вот профессию хирурга на постоянной основе пришлось оставить, в Зарубино на ней много не заработаешь. Иногда, разве что, пару часов он принимает местных жителей в сельской больнице.
Хозяйство у Виктора Ивановича большое – 20 коров, 40 овец, куры, которых он сам не может сосчитать, свиньи, индюшки, 2 машины, грузовик, мотоцикл, два дома, амбары. Всё хозяйство нацелено на обеспечение обширного семейства, которое также задействовано в трудовой деятельности. Женщины помогают накрывать, кормят животных, мужчины перекидывают тюки сена, разгружая его из большого грузовика. Торгуют они местным жителям, старшая дочь выезжает на рынок в Славянке и продает произведенное.
Виктор Иванович жалуется на эпоху потребителей, «как можно понять местных, берут только кредиты и живут бездумно, молока домашнего особо не покупают, а ведь оно лучше магазинного будет». Пропаганда глаза людям застилает. «Грядет катастрофа! - проговаривает Виктор Иванович – последние мы тут остались! А здесь рыбачить, говоришь? Да все тут рыбачат, а скотом никто не занят».
Виктор Иванович из этих мест не уезжал бы, работа тут, да и красота какая: «Разным люди живут, тяжело, поэтому уезжают, но климат тут другой, тут же Корея, посмотри только, если во Владивостоке холодно – у нас всегда тепло. Нет ничего лучше нашего края, Маньчжурии!».
Александр, владелец базы отдыха
Село Андреевка… по первой полосе – сплошные базы отдыха. Мертвое поселение, - думаю я - которое живет лишь в туристический сезон. Мы проезжали мимо домов, кафе, гостиниц – никого не было. «Андреевка – известное место, - говорит мне один из участников экспедиции, - много туристов сюда ездят». Туристов осенью уже нет, все приезжают летом, но некоторые владельцы баз, что не местные, остаются на некоторое время там, приводят базы отдыха в порядок.
Идем по «Андреевке», на каждом повороте своя база отдыха, решили зайти в одну из них – нам навстречу владелец этой базы. Сам он из Уссурийска, раньше занимался перевозкой машин из Японии, но доллар подскочил, и он переоборудовал свой участок под базу отдыха. Там у него и детская площадка, 12 комнат, бассейн, контактный зоопарк.
Само село, говорит он, это огромное количество разных домов, те из них, что хорошие – оборудованы под базы отдыха, цены варьируются - за 4х местный номер от 2,5 до 12 тысяч рублей. Все эти застройки баз отдыха начались 8-9 лет назад с базы отдыха «Океан». Сами местные живут за полосой баз. Местное население занимается разным – кто экскурсии организовывает (прогулки на досках, катерках по бухтам, парашюты), с металлоискателем ходят после туристического сезона (искать, что они потеряли после сезона), ныряют за ракушками.
Организуются субботники, ибо местные загрязняют море, кусты, местные предприниматели охотно дают деньги на субботники, ведь чистота туристического места – важный аспект. У него также есть страхи. Он боится, что уже сейчас возвращаются 90ые, ибо всякое тут бездумно скупается.
Браконьеры ходят в море. Они уже всячески экипированы, имеют приборы ночного видения, при угрозе быть пойманным, они выбрасывают всё добытое за борт. Если их штрафуют, то за 3-4 выхода им удается окупить штраф и потерю лодки.
Летом всё в Андреевке забито. Работы много, но русские у него не работают, в основном узбеки, с ними удобнее из – за их трудолюбия. Самих узбеков завозят вахтой.
Миша, браконьер на рыбе
В Краскино я шёл по поселку, прошёл мимо школы, навстречу мне идет сутулый парень, руки его в наколках, в зубах сигарета, шагает он быстро. Я решил спросить у него про рыбу, мол где её можно купить. Миша сам оказался промышляющим на рыбе, он поинтересовался откуда я, я сказал, что путешествую по Приморью, потом он уточнил – не ФСБшник ли я? Как по мне, вопрос глупый, даже если бы я им был – я бы не представился. Миша стал звонить друзьям, предлагал мне взять кету, я, увы, отказался, ибо обнаружил отсутствие денег в кармане, видно оставил в гостинице. Одну штуку кеты он продавал за 1000 рублей, ловит он со своими друзьями. «Если что, - говорит он, - если рыбы захочешь, то можешь с утра на рынок пойти, там бабушки из под полы торгуют или какой – нибудь мужчина на мотоцикле. Икру можно за 500 рублей найти. Не потеряешься»
Спрашиваю его про Китай: - «Китайцев тут особо нет, - говорит Миша, - но наши бывает и ездят в Китай, одежду покупать и тут продавать, в Китае же всё дешевле, в общем, батрачит народ. А интересы у людей разные: русский заинтересован в заработке, а китайцы в сырье»
Славянка
Славянка в отличии от Зарубино лучше оснащена по инфраструктуре – гостиницы, широкий спектр служб такси,рынки, заводы, серые индустриальные дворы. На фоне Зарубино Славянка более живая, но молодых людей мало, в основном люди 40+.
Дома только в пригородах, да и те, в основном мазанки умирающие. Бедность на фоне красоты Японского моря, но иногда красота спасает от думания о бедности, на душе легче становится. В этом их правда. Если надо, люди тут и взбунтуются – местные чиновники в свое время вняли протестам против строительства угольного терминала, а теперь сами присвоили себе эту повестку. Теперь, чтобы пройти в местные политические структуры, каждый говорит о том, что он против угольного терминала.
Мы поехали в поселок Рыбак, что является пригородом Славянки, в небольшом одноэтажном домике, который нуждается в ремонте, мы встречаем семью, мужа дома нет – он на работе, нас встречает женщина с тремя детьми, бабушка.
В начале разговор заходит о угольном терминале, для местных это острый вопрос, они не хотят травиться этим углем, не хотят, чтобы вся рыба в море испортилась, не хотят, чтобы их дети страдали, на них влияет негативный (по их мнению) опыт Находки. Мать детей говорит – «Вы меня извините, но з****(загрязняться) наши моря, наши дети будут этим дышать...».
В 300 метрах от многодетной семьи находится база отдыха. На ней работает Стас. Стас работает на добрых началах, присматривает за базой отдыха, у него есть свой функционал (начиная от выброса мусора и заканчивая организацией комфорта посетителям). Сама база отдыха – это только маленькие домики в ряд, называемые нами в экспедиции в шутку ВИПами, На фоне этих ВИПов стоят огромные дома, которые обустроены всем что можно; на фоне маленьких домов, эти особняки имеют особое значение, кому они принадлежат? Чьи они? Стас рассказывает все «бывшие» построили и живут, но как живут, приезжают на лето, кто сдает. Бывшие – это сотрудники внутренних дел, ФСБ, судьи и так далее.
Стас любит свою работу за то, что тут тихо, да и место красивое, он даже декоративную лодку купил, чтобы на её фоне люди фотографировались. Но туристов практически не было, эти домики пустовали. Стас с опаской рассказывает, что рыбачить то люди рыбачат, но в один день могут к тебе ночью домой прийти, так ты потом не захочешь рыбачить.
Сам Стас планирует гектар брать, будет там теплицу делать, тут многие гектар под теплицы брали. На базе отдыха он пробовал дискотеку для местных и туристов организовывать, да не пришёл никто. Место ему нравится, в 7 лет приехал из Украины, бабку похоронил, наконец – то увидел родителей, а теперь уезжать не планирует.
В самом городе есть судоремонтный завод, который теряет былое величие, в силу устаревания оборудования и нежелания руководства заниматься модернизацией. На заводе работают украинцы из Керчи, нанимают узбеков из Кореи, они суда ремонтируют.
Например, Руслан приехал сюда из Южной Кореи, работает в Славянке с августа, на судостроительном заводе, их около 6 человек приехало. Про набор на судостроительный завод услышали в Корее, записались и их направили сюда, в Корее истекала рабочая виза, пришлось уезжать, кто 5, кто 10 месяцев отработал. Зарплата тут хорошая, но меньше корейской. Как заработают нужное количество денег, так и уедут отсюда домой. С местными узбеками Руслан и его компания не общаются, предпочитают держаться стороной, их основной путь – из гостиницы на работу, и обратно.
На следующий день мне навстречу идет узбек на велосипеде, я немного побаиваюсь собак, поэтому взял в руки камень - отпугнуть. Мужчина попросил меня выбросить камень, мол пес не опасный - я положил камень. Его зовут Саламбек, он поинтересовался, что я тут делаю, я сказал, что исследую и хотел бы с ним поговорить. Ему 43 года, он приехал из Ферганы, одет в теплую рабочую одежду, вид его уставший, везет на велосипеде дыню.
Основная работа Саламбека – дворник, еще он подрабатывает на бетонном заводе, там и живет со своим другом, на родине у него 4 детей, дочь уже замужем, сам он хочет до 5 лет в России дотянуть, РВП получить.
Узбеки на строительстве работают, в ЖКХ, на строительстве еще и северные корейцы работают, помогают строить спорткомплекс, их государство сюда направляет, и они с утра до ночи тут за 100$ в месяц вкалывают. «Северным корейцам тут тяжело приходится, - говорит Саламбек - их и побить могут, если они начнут права качать. При мне одного били». Основная часть зарплаты северных корейцев уходит государству. На работе Саламбек предпочитает держаться своих, даже не общается с киргизами и таджиками.
Саша Ниязов
Мы проходим с Мишей мимо поселка, проходим мимо фермы. На местной ферме около 200 коров. Платят за работу там мало: 500 – 700 рублей в день. Из соседнего дома нам предлагают купить хорошие советские берцы за 350 рублей или бутылку водки. Выходит Вовчик, ему около 30 лет, он явно с похмелья и ему необходимо ещё одна бутылка водки, которую он распьет со своим другом. Выходит его друг, это взрослый мужчина, с залысиной, смуглый, оказалось, что он азербайджанец, на этой почве у нас завязывается разговор. Друга зовут Саша Ниязов. Саша Ниязов хвалит местную коноплю, говорит, что очень хорошая, они сами с Вовчиком её пробовали, в их оценку мало верится, ибо для них и водка китайская хорошая, хотя судить не могу – не пробовал.
В момент разговора мимо нас проезжает мужик на велосипеде, Саша Ниязов берет камень и кидает в его сторону. "Козел ты" - кричит он ему, но все добродушно заканчивается, мужик обменивается с ним любезностями и проезжает мимо.
Конопля везде растет. Вовчик думает, что мы приехали покупать или арендовать дом, так тут есть заброшенные – их можно взять, а, вообще, дома тут сдают родственникам, чтобы те за ними присматривали.
В местное лесохозяйство постоянно нужны водители, тут постоянно валят лес, сосну. Но там мало кто задерживается – работа тяжелая. Саша Ниязов и в Китай помогайкой ходил, 700 рублей за выход дают. Саше Ниязову на ферме работал, ему до сих пор денег должны. Вообще, Саша Ниязов везде тут работал. "Меня тут все знают, ты только спроси - Саша Ниязов" - сразу скажут где живу". Что же, наша легенда уходит отсыпаться после запоя, а мы идем дальше.
Вова из поселка пограничный
Возле местного магазинчика стоят двое мужчин. Ведут повседневный разговор, один сидит в машине – другой стоит на улице. Тот, что в машине одет в спортивную куртку, курит сигарету, крупной комплекции, с рыжими волосами, тот, что стоит на улице в рваном трико, куртке, невысокого роста, калошах, сквозь его шапку видна залысина, в рабочих перчатках, также курит. Тот, что в шапке, соглашается поговорить, он тушит сигареты, скрещивает руки и говорит, что живут люди бедно, его друг поддерживает разговор фразой «Скоро люди за вилы возьмутся, начальство пойдут убивать». Администрация бездельничает, думает лишь о своем кармане.
Вскоре, тот, что на машине уезжает, знакомимся с тем, что в шапке – зовут его Владимир. Ему 45 лет, у него два ребенка, одному 10 лет, другой 10 месяцев, его жена из Украины.
Люди едут работать в город, рассказывает Владимир, но когда очень трудно, то идут помогайками. Им платят 700-800 рублей за выход, 10-15 человек нанимает предприниматель и на туристическом автобусе везут их всех, бывает, что по три автобуса только с помогайками едут. Самому главному уходит 400 тысяч рублей в карман за один выход. Но трудное это дело, да и там одни расходы в Китае, ничего потом не остается.
С хозяйством тяжело стало, свиней всех поубивали тут из – за африканской эпидемии, обещали деньги дать за ликвидацию свиней – многим не дали. Полиция ходила по домам и забивала свиней.
Ведро картошки 500 рублей. На содержание одного колеса 28 тысяч рублей уходит. «Сколько мне нужно государству отдать, чтобы оно от меня отстало?» - говорит Владимир.
Сам Владимир ходит в лес, валит дуб, на этом и живет. Государства и того, что поймают – не боится, он пуганный уже: война в Чечне, тюрьма. "П*** (воровал) и буду п*** (воровать) - говорит Вова". Сама древесина его основной доход, 14 тысяч за грузовик, доход на этом 1, 5 миллиона рублей в год. Кроме этого Владимир ходит охотиться на кабана (лицензия стоит 35 тысяч, но ему она не нужна, дорого и он ходит нелегально) ловить рыбу на Ханке (сазан, сом и так далее). У него одноэтажный дом, гараж, машина, грузовик, катер, винтовка, два коттеджа в Перми, квартира во Владивостоке, на счету ребенка полтора миллиона рублей, материнский капитал за второго ребенка он не брал. Человек живет без страха и мне советует от него избавиться, не комфортно с ним жить.
Анучино
Тайгой у нас Анучино питается. Достаточно на придорожные торговые развалы взглянуть. У дороги выстроены 5-6 прилавков, возле которых женщины торгуют настойками, как выяснится потом, около 30 семей заняты этим делом. За аренду территории платят 150 рублей в месяц. Сразу бросается в глаза настойка женшеня, цена зависит от объема и красоты корня (1.5, 7.5, 20, 40 тысяч рублей), на прилавке есть практически все - соленые помидоры, огурцы, семена лимонника, сок лимонника (250 р), самогон (это надо просить отдельно), соленые грибы (опята, груздь, белый гриб, сыроежка, опята, подберезовик), всевозможные настойки (400-500 рублей), ягоды (бархота, элеуторокок, дискорея), сиропы, с орехом все в этом году плохо, обычно он за 350 р уходит. Цены у всех одинаковые, договариваются и придерживаются друг друга. В этом году много лимонника, поэтому продают за 250 р, а когда мало - за 400 р. О поднятии цен тоже договариваются. 350 банок в сезон делает и по 400 р продает и все, по её словам, разбирают! Наша информантка пересылает настойки и прочее в Ленинградскую область, имеет постоянную базу клиентов, на ярмарки не ездит, только на этой дороге и торгует, сюда в разное время приезжают и дежурно выбирают кого оштрафовать на 500р. Производят товар дома, работая на пару с мужем.
Перекупщики женшеня зачастую сильно занижают цены на него. Наша информантка отказывается продавать перекупщику. «Тут не столько дело в несправедливости, просто он не ценит труд моего мужа, а хотя знает как ему тяжело. Почему он буде спину свою за этого перекупщика надрывать? Я лучше тут его продам подешевле, нежели он китайцам потом уйдем, тут же оно человеку на пользу, а там почем я знаю. Какая у них справедливость? У них только нажива».
Женшень раньше покупали без разбора, а теперь китайцы внимательно смотрят, главное, чтобы на человека был похож. А те, что из поколения в поколение получают знания о местонахождении, бывает, что спиваются и не разбираются! Приносят маленькие корешки, которые еще не выросли, не понимают ничего, такое добро губят!
Абы Шукюров,
студент 2 курса магистерской программы «Демография»