Рассказы студентов программы «Литературное мастерство» прозвучали в эфире радио «Эхо Москвы»
Сергей Лебеденко, Денис Банников и Анастасия Пономарева приняли участие в новогоднем эфире радиостанции.
На заключительном занятии курса «История и поэтика прозаических жанров XVIII-XX веков» Дмитрий Быков* пригласил студентов программы «Литературное мастерство» в новогодний эфир радиостанции «Эхо Москвы». Студенты программы Сергей Лебеденко, Денис Банников и Анастасия Пономарева приняли участие в прямом эфире, прочитав свои рассказы и стихотворения. Магистранты делятся впечатлениями, мы публикуем их тексты.
В новогодний эфир на «Эхо» нас на последнем занятии пригласил Дмитрий Быков, и, признаюсь, я мало размышлял над тем, стоит мне принять участие или нет: мало выпадает шансов провести Новый год в такой необычной обстановке и прочитать свой текст в прямом эфире. И хотя мы с Денисом и Настей не были уверены, что нам дадут прочесть наши тексты, мы точно знали, что ночь пройдет весело – и не ошиблись.
С собой на станцию я взял друга, с которым мы договорились отмечать Новый год вместе. Он раньше хотел работать на «Эхе», но не сложилось. Зато теперь он тоже отлично провел Новый год и познакомился с интересными людьми.
В эфире Быкова появлялись разные герои. Детский писатель Марина Багрицкая читала удивительные сказки, Виктор Шендерович оказался не только талантливым публицистом и драматургом, но и поэтом. Школьники 12-14 лет читали стихи и задавали слушателям вопросы своей литературной викторины – подчас довольно непростые. Звучала в эфире и музыка: молодой музыкант Юля Карташова спела очаровательную песню о любви, а музыканты Ольга Олейникова и Николай Дубкин из ReflectionsDuo исполнили балладу о собаках.
К сожалению, не каждому из нашей троицы однокурсников удалось прочесть свои работы в федеральном эфире. Из-за постоянной путаницы с программой в последнем часу Нового года на «Эхе» Настя Пономарева не успела прочесть рассказ «Мир» – он будет опубликован ниже. Тем не менее, мне удалось прочесть свой рассказ «Шарик», посвященный судьбе одной дворовой собаки, а Денису Банникову – сильное стихотворение «Снеговик» о любви и непростых отношениях.
Думаю, что этот Новый год стал для меня важной вехой и принес новый опыт, в частности, опыт публичного чтения. Возможность совместно с однокурсниками участвовать в интересных и развивающих проектах – одно из главных преимуществ нашей магистратуры».
Шарик
Сергей Лебеденко
Шарик! Можно ли придумать собаке более дурацкое имя?
Нет, правда, вы только подумайте. Назвать Шариком какого-нибудь ротвейлера размером с окошко, где продают сочную мясистую шаурму. Шарик! Этот маленький красный клубок, который противно воняет резиной? Который проколешь когтем – и он взмывает ввысь, мерзко поскуливая, словно покусанная блохами болонка. И что общего у этой странной игрушки двуногих щенят с изяществом гончей или мощью бульмастифа?
Но Шарик – вершина фантазии двуногих. На большее у них нет ни времени, ни воображения. Поэтому Шариком звали меня, моего коллегу по охране парковки и немецкую овчарку, лидера нашего вагабунда.
У Шарика – то есть, у Шарика-овчарки – была своя теория насчет двуногих. Бывший хозяин Шарика оставил его за гаражами после того, как в семью принесли маленький розовый сверток с ножками, который все время пищал. Еще от него пахло чем-то сладким. Увидите такой сверток в руках людей или почуете запах парного молока, – не вздумайте приближаться, наставлял Шарик, облают и не угостят и куском хлеба. Если сверток лежит в специальной маленькой конуре на колесах – тем более не вздумайте подходить и ластиться.
В теории Шарика находилось место и важным господам в пальто, от которых вкусно пахло кожей, шерстью и свежим кофе; и дворникам в оранжевых комбинезонах, которые появлялись во дворе рано утром и могли подкинуть паре бродячих псов кусок сала или сосиску. Особенно Шарик жаловал девушек в длинных пальто с маленькими сумками. Все они пахли одинаково: издалека слышной смесью ягод и каких-то цветов. Учуяв такую девушку, Шарик садился на краю тротуара и начинал скулить, ожидая, когда она оторвется от своего круглого куска пластика и увидит его большие коричневые глаза.
Была в классификации Шарика и особая порода людей. Их следовало облаивать, гнать с территории – а при крайней необходимости и нападать. Как раз к этому типу относился Петя. Шарик ненавидел Петю: он был уверен в том, что рано или поздно этот щуплый студентик со светло-серым потертым рюкзаком и пропахшей потом парке угробит кого-нибудь из вагабунда. Петя мог швырнуть камень в дворняжку, стоило ей высунуться из-под горки на детской площадке и показаться ему на глаза. По ночам, когда он возвращался в свою конуру и бормотал что-то себе под нос, он мог наорать на заспавшуюся Бяшу – пуделя с порванным ухом. Бяша скулила и всю ночь не могла заснуть. По утрам Петя проходил мимо парковки и злобно поглядывал на нас с коллегой-Шариком. Короче говоря, этот Петя был довольно мерзким типом.
Однажды вечером Петя возвращался из универа. От него несло тем, чем молодая собака запросто отравится, а двуногий попросит еще и двое больше. Петя не мог разобрать дороги и достал из кармана светящуюся пластиковую штуку. В этот момент к нему подошли трое, перекрыли ему путь, начали что-то говорить. Я навострил уши: компания эта была дворнягами, но с навыками и повадками бойцовых бульдогов. После короткой перебранки один из них цапнул Петю за руку, другой схватил другую руку и попытался повалить на землю. Видя, как стая чужаков бьет слабого на нашей территории, я бросил парковку и с лаем и рыком бросился на нападавших. И не успел я рвануть одного за колено – скользкий приемчик в собачьих боях – как одна из дворняга что-то пролаляла и, швырнув в сторону кусок железа, припустила через весь двор наискосок, испуганно оглядываясь. Его товарищи что-то проворчали и, сплюнув, последовали за ним.
Петя лежал, облепленный грязью, словно забитый старшими братьями щенок. Я приблизился к нему, обнюхал – пахло потом, спиртом, немножко страхом – и лизнул его нос. Он открыл глаза – светло-серые – и посмотрел на меня. Немного отрешенно провел рукой по макушке, задержал пальцы под левым ухом. Что-то шептал. Я смотрел в его глаза и понимал. Камень в дворнягу он кидал, чтобы она не заметила трясущегося в кустах котенка. На Бяшу орал, чтобы она ушла с дороги и не попала под машину, которая заезжала с улицы, а на нас с Шариком глядел хмуро потому, что ранним утром люди всегда смотрят хмуро и выглядят жалко, как попавший под дождь спаниель. Потом Петя молча встал, встряхнулся и, застегнув парку, пошел к себе. Он ни разу не оглянулся.
Полную версию рассказа «Шарик» можно прочесть по ссылке.
Конечно, весь эфир о детях и для детей. Я и мои друзья-студенты попали в интересную категорию гостей. С одной стороны, мы уже достаточно рослые, чтобы самостоятельно перетаскивать стулья, филигранно нарезать докторскую колбасу и открывать бутылки шампанского. С другой стороны, быстро понимаешь, что смотреть с придыханием на сильных мира сего (разумеется, речь о мире литературном) заложено в ДНК, потому вести себя до конца раскрепощенно не получается. В общем-то, другого я не ожидал.
Поразительно, какое количество, простите за выражение, контента получилось уместить в трехчасовой эфир. Дети помладше вели самую настоящую беседу, делились своими наблюдениями и прогнозами, отвечали на каверзные вопросы. Взрослые обсуждали наметившееся тенденции в обществе, не забывая попенять – не без причин – на ситуацию в стране, систему образования и молодое поколение, которое с каждым годом все меньше читает. Кажется, вот и готова повестка новогоднего эфира, но вышеперечисленный дискурс занял от силы полчаса. Остальное время было целиком и полностью отведено под искусство.
Люди творческие, как известно, трепетно относятся к своим детищам, но когда задан подобный темп, становится как-то не до бережливости – лишь бы успеть поделиться сокровенным с миром. К сожалению, удалось не всем. У Дмитрия Львовича имелась вполне конкретная схема, которой он руководствовался, вызывая тех или иных людей к микрофону. Более того, приходилось отвечать на запросы слушателей: если говорят, что хочется музыки, будьте любезны, приготовьте гитару.
Вообще, творческий диапазон – отдельная тема для обсуждения. Свои произведения читали поэты и прозаики, музыканты исполняли композиции собственного сочинения и классические хиты, литературные критики и журналисты полемизировали, дети проводили литературные викторины, многие просто выходили в эфир, дабы поздравить слушателей с наступившим годом собаки. Кстати, этот символ выступил лейтмотивом всего торжества. Каким бы разным не было представленное творчество, оно, так или иначе, обыгрывало новогодние темы: от зимней атмосферы до собак.
Если бы меня спросили, стоил ли того поход на «Эхо», я многозначительно закачу глаза и пойду по своим делам. Ну, потому что это тот самый случай, когда лучше один раз услышать, пусть и в записи. Все эмоции – неподдельные, все творчество – настоящее, все люди – близкие друг другу по духу. Не сосчитать, сколько поздравлений выдержал эфир, позволю и я себе добавить цент в копилку. 2017-й был для каждого своим, впрочем, как и 2016-й, 2015-й… Но, думаю, многие согласятся, что чувствовалась в нем какая-то диковинная амплитуда – 2017-й мог вознести тебя до небес, а на следующий день скинуть с обрыва. Не знаю, как это соотносится с его символом – петухом, но точно знаю, что собака, как говорится, придет и порядок наведет. Ведь кто, если не лучший друг человека, может сделать так, чтобы весь наступивший год стал нам хорошим другом.
Снеговик
Денис Банников
Ты похож на меня каждой неровностью –
Не волнуйся, это совпадение.
Ты похож на меня, я верну тебе молодость.
Но боюсь, это только на время.
Скоро явится сон, все дела – на потом,
Погоди, развязались варежки.
В гору катится ком, мы одни, под окном
Я нашел твои глазки-камешки.
Ты похож на меня, что поделать, прости!
Я леплю, как могу, по подобию.
Ты похож на меня, а меня не спасти,
Хоть порой и виднелись утопии.
Скоро явится сон, все дела – на потом:
Елка, игрушки, гирлянды.
Ты похож на меня, и случайный прохожий
Мог бы то же заметить, но вряд ли.
В эту дивную пору, он спешит, бежит в но́ру,
Поди, там готовится пир!
В гору катится ком, мы одни, как и он.
Гляди, мимо катится мир.
Ты похож на меня, тот же нос из морковки.
Будут бить, обзываться, дразнить.
Вместо шапки – ведерко; не душа, а потемки,
Обрывается тонкая нить.
Скоро явится сон, все дела – на потом,
Горят огни, вьются ленточки…
В гору катится ком, мы одни, где наш дом?
Поломались твои руки-веточки.
На полках в обложках воспоминанья пылятся!
Хватит складировать прошлое!
Твои ножки – снежки, милый шарфик, котомка,
Оставь позади всё тревожное!
С экрана вещают.
Куранты! Куранты!
Бывало ль когда-то иначе?
Звучат обещанья, нам их дали на сдачу.
Куда ты уходишь?!
Куда ты?
Скоро явится сон, все дела – на потом.
Шум торжества нарастает!
В гору катится ком, ты – не я, я – не он,
Постою, подожду и растаю.
Рассказ Анастасии Пономаревой «Мир» – ода мечте и космосу – к сожалению, не был прочитан в эфире «Эха Москвы». Эту историю, полную тепла и новогодней надежды, мы с радостью публикуем сейчас.
Мир
Тепло рождается внутри и расходится по телу крупными неровными волнами. Тепло наполняет руки, теплом тяжелеют веки. Теплом рождаются друзья – плечом к плечу, сердцем к сердцу. Теплом рождается мир.
Миром назвали его в честь космической станции, запущенной на орбиту в год, когда он не родился. Поначалу Марсом хотели назвать, рыжим был, как лисенок. Передумали. Решили, что будет Мир и пошли на кухню, резать салаты и пить колючее почти советское шампанское. А он все сидел под елкой, куда его посадили большие человеческие руки, мирный и перевязанный глупым красным бантом. Положил на лапы голову, прижал мягкие уши. Все ждал, когда его заберут отсюда, посадят на колени и будут чествовать печеной уткой, а может быть даже корочкой от бутерброда с икрой. Он был очень голодным. Вокруг слишком вкусно пахло праздником.
От нетерпения дергался из стороны в сторону хвост, он очень хотел быть самым лучшим псом и успокоить его, но выходило плохо. Хвост то и дело предательски шелестел елочной мишурой, потом совсем в ней запутался и сам перестал. На кухне звенело и смеялось, все это ему страшно нравилось, но от каждого резкого неясного звука в его узкой щенячьей груди замирало маленькое сердце. Конечно же, он знал, что это пройдет, и он будет храбрым псом. А на каждого храброго пса обязательно найдется храбрый мальчишка.
Его мальчишка был самым храбрым на свете, месяц назад ему исполнилось 75. Когда-то в послевоенном ленинградском детстве Гриша мечтал о собаке и ладошкой дотронуться до звезд. Собаку соседи по коммунальной квартире не одобрили, а звезды сбылись. Более того, он оказался так близко к ним, что стало страшно от того какой он рядом с ними, звездами, бессмысленный и одинокий. Но Гриша совсем не умел бояться, разучился, когда ходил в школу мимо заросшего бурьяном кладбища – закалял характер. Закалил, стал Григорием Юрьевичем и полетел к звездам.
Там, между звезд, Григорий Юрьевич делал великое дело. Изучал физику атмосферы, ел из тюбика овощной суп, что-то писал и жил свою необычайную космическую жизнь.
Там, между звезд, он провел 134 дня 10 часов 12 минут и 48 секунд, а теперь его списали – Григорий Юрьевич больше не нужен ни звездам, ни тем, кому звезды нужны. Теперь он вспомнил про свое бессмысленное одиночество, и оно вскрылось в его душе всеми красками космического заката. Теперь он стал «широко известным в узких кругах». Много писал. Много говорил с женой. Спал.
Там, между звезд, он видел все, но не видел жизни. Видел свет, но не видел тепла, семьи и первого снега. Он привык быть один и делать великое дело. Только сейчас все будет иначе, больше не будет великих дел. Под елкой его ждет другая мечта – лохматая, бестолковая. Мягкие уши и мокрый нос объявят внутри тепло. Оно разойдется по телу крупными неровными волнами, и родиться дружба. Родится новая жизнь.
И только звезды знают, сколько нам в этой жизни осталось.
По ссылке можно посмотреть запись новогоднего эфира на «Эхе Москвы». Рассказ «Шарик» звучит на 1:15:00, стихотворение «Снеговик»– на 2:35:00.
* Дмитрий Быков включен Минюстом в список физлиц, выполняющих функции иностранного агента.