«Это было плаванье сквозь туман»: творческий семинар в музее
На излёте осени наши магистранты вместе с Майей Александровной Кучерской посетили выставку «Иосиф Бродский. Место не хуже любого».
Выставка, посвящённая скитаниям и путешествиям «нашего рыжего», проходит в Еврейском музее и центре толерантности. Эскпозиция посвящена отъезду Бродского из СССР и его жизни в эмиграции. Макет «полутора комнат» и табло рейсов, отражающее маршруты путешествий поэта — встречают у входа в музей.
Небольшие залы испещрены подробностями жизни Бродского. На выставке собраны не только любимые картины и книги поэта. Но и уютные, символически значимые «безделушки» — например, статуэтка гондолы, повидавшая не одну страну. Фотография сына, которую Бродский всегда держал на письменном столе.
Выставка сделана с некоторой грустинкой: она про страх забыть Родину и, главное, забыть язык — единственный инструмент литератора (за вычетом пишущей машинки). Про машинку, кстати, интересно: Бродский принципиально отказывался печатать латиницей, писал от руки. Печатал только кириллицей — чтобы не забыть язык.
Студенты вдохновились примером поэта.
Из выставочных впечатлений получились этюды, в том числе по стихотворению Бродского «Это было плаванье сквозь туман…». Избранными текстами — делимся.
Этюд Аси Нарциссовой
тактилю страницы, пока Иосиф Бродский вешается на картине. вспоминать мертвых в этом зале - гипертекст. страницы шуршавятся, стонут. их давно никто не трогал. меня тоже давно никто не трогал. тут типо размышление про мой тактильный голод. намек и отсылка.
села на скамейку - намочила попу течением времени. тут размышление о разбухших ботинках и судорогах. это тоже отсылка.
здесь намек на пуант в конце.
судорога - это суд и дорога, суд по дороге, суд дороги. вот почему у меня болят ноги. еще один намек и отсылка, но уже для абстрактного читателя. типо умная.
дороги не было. вплавь раздавала сборники современных поэтов в торговых центрах. а это была цитата.
пять раз прочитала вместо скирд в тумане, сквирт в тумане. люблю эту протекающую сквозь всё мероприятие тему воды. о нет, поток сознания.
тут типо связка зачем я пишу этот текст и попсовый панч в конце, потому что люди любят юморески и понимать, зачем они это слушали.
а вот и пуант.
это было плаванье сквозь туман.
Этюд Олеси Мареевой
Я оставила ключи на столе в прихожей. Пусть утром встанет, закроет сам.
Как в «Виле Амалия» у сбежавшей главной героини с собой любимый свитер и платье. Только поменьше мужчин, чем у нее. Поменьше, умоляю! Можно совсем без них.
Пора в путь. Пройти под светящимся, жарко оранжевым больным небом до метро. Говорят, его освещают теплицы какого-то огромного хозяйства. Я же думаю, это какая-то база инопланетян в Подмосковье. А может просто коттедж кого-то, кто очень боится темноты.
Я поеду на север, где небо освещают зелено-волшебные блики Вселенной.
Когда-нибудь, через много лет, я покину и это место, оставив ключи на столе. Но в этот раз я стану частью сияния. А не небом зараженной Москвы.
Этюд Ирины Костиной
Это было плавание сквозь туман. Только всплеск, скрип весла, присутствие гондольера исключительно в запахе: его тела, его труда, залива и снова весла.
Эта весна непостижима, она заняла все пространство, над всей водой, над всей сушей материков, над всем небом и над всей мной. И во мне. Чтобы не пугать, накрыла туманом — чтобы не видать наступающей, как апрель, Венеции.
Этюд Влады Васюхиной
Я Обнял эти плечи –
или обнялА –
увидела, что за спиною
(спиною не моей, но Лехи Косяка)
ключи от цеха
холодно-мясного.
Тот цех –
он лучше бы не открывался,
ведь живодерству в современном мире – нет,
хоть Косяк Леха думает иначе.
Но Леху слушать –
в рифму не писать,
поэтому, друзья,
берем ключи –
пространство цеха состояло из плечей,
предплечий, голеней, по углам валялись клювы, лапы,
а Леха любил еще отдельно доставать глаза, собирал коллекцию, говорил, в детстве бегемотов и пингвинов из киндера собирал, а сейчас вот, как есть – так есть. Он даже Косяк не из-за вот этого всего, а потому что начальство коллекцию этих глаз как-то спалило, говорят, Леха, это Косяк – ну и повелось.
А еще в цеху фотообои: Нью-Йорк, наверное, ну или где Эйфелева башня.
Короче, как говорится, кто-то крадет мясо – Леха крадет глаза, а меж тем:
Даже воры крадут апельсин, амальгаму скребя.
Впрочем, чувство, с которым глядишь на себя, —
это чувство забыл я.
Впрочем, к нашему цеху больше подходит:
Кочет внемлет курантам.
Кочет – это типа петух, вот завернул мужик, да? Хотя стихи писать – не мешки ворочать. И не птиц забивать.
