Марина Степнова: Чтобы писать, надо страдать

Марина Степнова, писатель, сценарист, преподаватель магистерской программы «Литературное мастерство»

Писатель, редактор, сценарист, преподаватель магистерской программы «Литературное мастерство» Марина Степнова,  рассказывает, почему считает себя «безвольным автором», не называет себя писателем и никогда не напишет книгу о себе. 

Когда вы поняли, что не можете не писать?

Я могу не писать. Я не пишу долго, большими промежутками, но чувствую себя в такие моменты очень плохо. Я вообще не люблю писать, я люблю сочинять, воображать. Когда придуманных историй становится слишком много, я их записываю.

В одном из интервью вы говорили, что никогда не напишете книги о себе. Почему?

Мое глубочайшее убеждение – это непрофессионально и неинтересно. Автор может очень себя любить или ненавидеть – это в равной степени скучно. Есть, конечно, плеяда – не очень большая, но есть – авторов, которые делают свою судьбу достоянием художественной литературы, сами становятся лирическими героями своих текстов. Хемингуэй, Лимонов, Рубанов…

…Капоте…

Да! Но надо понимать, готов ли ты прожить такую жизнь, чтобы было о чем писать. Если ты обычный книжный червь и все твои приключения – безбилетный проезд на троллейбусе, не стоит писать о себе. Плюс, конечно, лирический герой Лимонова и сам Лимонов – разные люди.

Так или иначе, все, что мы пишем – из себя. Переселить свои мысли и чувства в другое воображаемое существо, создать вымышленный мир, в который люди начинают верить – вот это профессиональный вызов. Вот это задача.

Когда вы работаете над текстом, многое ли приходится отсекать, убирать?

Да, очень. Я пишу медленно и подолгу работаю над каждым предложением. Однако громадный зазор между тем, что я воображаю, и тем, что получается на бумаге, будет мучить меня всю жизнь.

А вдруг то, что получилось, вышло лучше задуманного?

Я не знаю – в этом вся беда. Я безвольный автор – всегда иду за текстом. Мне кажется, что человеческое воображение – настолько прекрасная вещь, что в какой-то момент надо позволить ему взять верх. Надо войти в определенное состояние, понять это, почувствовать. И вдруг понять, что Татьяна взяла и учудила, вышла замуж!

Это справедливо для художественной литературы. Что можно сказать о нон-фикшн? Это другая история?

Безусловно. Книга о том, как акушерка работала в Великобритании в 1950-е годы, читается в тысячу раз интереснее любого романа, хотя это совершенно непритязательный текст с художественной точки зрения (речь идет о книге воспоминаний «Вызовите акушерку» Дженнифер Уорф – прим. авт.). Но это интересная история, рассказанная человеком, который эту историю прожил.

Есть ли художественные произведения, в которых вам нравится то, «как это сделано»?

Фантастическая, прекрасная книга рассказов «Темные аллеи» Бунина. Практически все романы Набокова, кроме поздних. Лев Толстой – до «Анны Карениной» включительно – божественен. Сорокин – гениальный стилист. Достаточно посмотреть на повесть «Метель», рассказ «Настя».

В литературных мастерских Creative Writing School вы ведете мастерскую по написанию романа и курс «Как научиться хорошо писать?». А в собственной работе вы используете техники творческого письма?

Конечно. Я учу своих слушателей только тому, что умею сама. Давать «советы вообще», на мой взгляд, комично. Я работаю с конкретными людьми, их проблемами и недостатками. Мы очень много практикуемся, и это всегда настоящее чудо, когда я вдруг вижу, что люди начинают писать лучше.

Никто не приходит в литературу сложившимся прозаиком. Шолохов – едва ли не единственное исключение. Появился в 21 год с «Донскими рассказами».

Каждый писатель учится. Но, к сожалению, даже это – не стопроцентная гарантия. Можно писать всю жизнь и так и остаться глухим.

С чем чаще всего возникают проблемы у ваших студентов?

Самая распространенная ошибка начинающего автора – он не может сам отредактировать свой текст. Другая ошибка – хватать первое попавшееся слово, штамп. Все эти «косые лучи заходящего солнца», «прижалась лбом к холодному стеклу». Не могу спокойно слышать про «изумрудные глаза» и «пухлые малиновые губы».

Мне кажется, изумрудные глаза существуют только в литературе. Они бывают в реальной жизни?

Вот и я говорю: вы только вообразите себе этот кошмар – изумрудные глаза! Я предлагаю: «Давайте поищем. Речь идет о зеленых глазах. Давайте вокруг этого слова будем ходить». И они вдруг начинают понимать, что хорошо писать – это необязательно писать кудряво или, наоборот, очень просто. Хорошо писать – значит находить то самое, свежее, нужное слово. Так, чтобы люди прочитали и ахнули тому, как ты увидел то, что они тоже видели, но не обращали внимания.

Написав два романа, вы говорили, что не можете сказать «Я писатель». Что вы чувствуете сейчас – за спиной три романа, сборник рассказов, вы уже сами преподаете писательское мастерство?

У меня есть теория, что назвать себя писателем самому невозможно. Писатель в России – все-таки сакрализованное понятие. Писатель – это тот, кто писал книги, которые продолжают оказывать влияние на читателя и литературный процесс спустя время.

При жизни Пушкина мегапопулярным писателем был Загоскин. Кто сейчас знает Загоскина?

А сказать «я сценарист» проще?

Конечно. Вы можете сказать «я сценарист», но «я писатель» – это пусть критики через 70 лет говорят.

Над каким сценарным проектом вам работалось сложнее всего?

Сценарные – все очень сложные. Текст сценария рассчитан на сотни людей. В нем очень строгие законы, которые невозможно обойти. Это как строить дом. При отделке вы можете придать ему какую угодно форму, но внутри должны быть сваи и перекрытия. Сценарист – самое безропотное существо.

Я люблю сочинять истории, я счастлива, когда сочиняю, поэтому занимаюсь этим. Я люблю хорошее кино, поэтому все еще не разочаровалась в профессии.

Часто приходится слышать, что писательское мастерство – это набор техник, помогающих человеку, у которого есть предпосылки к творчеству, способности, талант. Что такое этот талант?

Хороший вопрос, сложный. Талант – это совокупность очень многих факторов. Хороший слог, любопытство, эмпатия, лингвистическое чутье, потребность и желание рассказывать и переживать истории.

Это надлом или надрыв, потому что счастливые люди не пишут. Я всегда говорю своим слушателям: «Чтобы писать, надо страдать». У них вытягиваются лица, мне их жалко невозможно, никто не хочет страдать! 


Текст: Анна Правдюк
Фото: Елена Авинова, Анна Правдюк