«Об этом трудно не только рассказывать, но и читать про такое невыносимо»

12 октября в магистратуре «Литературное мастерство» прошла встреча с писательницей Гузель Яхиной

Несмотря на то, что встреча была закрытой, аудитория оказалась полной: послушать выступление пришли не только студенты первого и второго курсов магистратуры, но и выпускники. Темой выступления Гузель Яхиной была работа над историческим произведением на примере книги «Эшелон на Самарканд», последнего романа писательницы, вышедшего в марте 2021 года. Яхина рассказала, как работать с правдой в художественном произведении, какие истории стоят за спинами ее книжных героев и как выдержать баланс страшного и увлекательного в повествовании о тяжелых событиях.

Роман«Эшелон на Самарканд» повествует о событиях 1920-х годов – о голоде в Поволжье – национальной катастрофе, которая охватила порядка 35 губерний и коснулась 90 миллионов человек. Действия книги разворачиваются вокруг эвакуационного эшелона – «Ноева ковчега, который везет детей из смерти в жизнь», из Казани в город Самарканд. В литературе не так много произведений на тему голода: можно вспомнить «Солнце мёртвых» Ивана Шмелёва или книгу «Жёлтый князь» Василия Барки. Такое «умолчание», на взгляд Яхиной, было связано не только с политическими причинами, но и с самой тяжестью темы: «Об этом трудно не только рассказывать, но и читать про такое невыносимо». Голод часто становился сопутствующей темой в книгах о беспризорниках или о ГУЛАГе, но центральной – очень редко. Поэтому свой роман Гузель Яхина постаралась сделать сборником коллективного опыта, мозаичной картиной большой трагедии.

Главными героями романа являются начальник эшелона Деев и детский комиссар Белая. И несмотря на то, что книга рассказывает о детях, выбор взрослой оптики имел принципиальную важность в повествовании. При изучении материалов Яхина обратила внимание на разницу восприятия событий: взрослые, столкнувшиеся с голодом, ощущали его великой бедой, дети же воспринимали это как среду, в которой они росли и жили. Писательница показала сдвиг нормы через детали нового быта: матерей, подбрасывающих детей в поезд ради их спасения, мертвые тела людей на улицах, кибитки с переселенцами, — все ужасы реальности того времени, которые стали естественны. «Разницу было очень важно показать, поэтому главными персонажами стали именно взрослые люди — их глазами хотелось показать национальную трагедию».

На создание образов Деева и Белой Яхину вдохновили два реальных человека. Ася Давыдовна Калинина была видным борцом с голодом, она спасла много жизней в 20-е годы, вывозила детей на эшелонах в более сытые регионы страны, организовывала передвижные питательные пункты в Чувашии и открывала столовые. А Матвей Самойлович Погребинский, человек с трагичной судьбой, был сотрудником ЧК-ОГПУ, основателем Болшевской коммуны для детей с криминальным прошлым. В 1937 году он застрелился в своем кабинете, так как боялся, что его заберут. Оба этих человека не были прототипами, Яхина не брала за основу их черты характера или внешности, но они дали толчок самой истории.

Дети в романе образуют особого «коллективного персонажа», к созданию которого Яхина приступать опасалась. Перед ней стоял главный вопрос – как избежать «манипулятивного текста», как рассказать о детях так, чтобы не эксплуатировать образы истощенных, умирающих сирот. «Показать их хотелось без надрыва и выдавливания лишних читательских слез». Но при изучении материалов о беспризорниках стало ясно, что опасения напрасны – дети были необыкновенно сильными и живучими, как «маленькие зверьки». «Они выросли на улицах, понимая, что такое голод, холод, убийства, каннибализм и наркотики – они были взрослыми в детской оболочке. Это был детский мир, полный могучей энергии». И тогда одной из задач романа стало воплощение этой силы в тексте.

Еще одной составляющей настоящего в историческом романе является язык: песни, стишки, поговорки и присказки. Главным источником фраз для детей в романе стала газета «Красная Татария» за 1926 год, в которой большое внимание уделялось теме беспризорности. Из репортажей и интервью Гузель Яхина по крупицам доставала слова и выражения, создавая вокабуляр своих персонажей. Так она формировала и библиотеку анекдотов, сказок, легенд. Например, в 20-е годы в Поволжье бытовал миф о Глиняной горе, которую можно найти и есть съедобную глину. Отсылкой к этой истории в книге является имя героя Егора-Глиножора. Такие маленькие детали формируют реалистичность мира исторической прозы, показывают, как много информации было переработано, чтобы тонкие нити правды сплелись с авторским вымыслом в общую ткань повествования.

Во время выступления писательницы в аудитории стояла внимательная тишина. Но вот она перелистнула слайд презентации, и на экране появились фотографии детей того времени: лежачих и изможденных, с раздутыми от голода животами, голых с обтянутыми кожей ребрами. Стало еще тише. Многие опускали глаза и поджимали губы. Гузель Яхина подошла к ключевой для своего романа теме – какую меру страшного можно позволить себе в тексте. И на сравнении двух фильмов о войне она очень наглядно показала, как по-разному может работать автор с тяжелыми историческими событиями – с детством во время войны. Фильм режиссера Элема Климова «Иди и смотри», собранный из воспоминаний режиссера, безжалостно бросает страшную правду зрителю в лицо, и смотреть его невыносимо трудно. Противоположный подход использован в фильме Андрея Тарковского «Иваново детство» – при таком же драматизме событий он показывает не то, как ужасна война, а как прекрасна жизнь. Яхина часто задавала себе вопрос, насколько допустимо сделать из романа хоррор, или – какова мера увлекательного, которую себе можно позволить в рассказе о такой страшной теме. «Эти чаши весов всегда колебались, и я старалась соблюдать меру. А из двух полюсов, хотелось больше уйти к фильму Тарковского».

Во время сбора информации для книги писательница находила шокирующую, истощающую морально информацию, но ей было важно подать ее так, чтобы не вызвать у читателя отторжение. Многие важные темы были обозначены в книге, но поданы полупрозрачными штрихами. Например, детская проституция читается лишь через намек в имени героя Оси Сифилитика, а каннибализм показан в полушутливом разговоре детей про пирожки с человечиной. Яхина поделилась с начинающими писателями приемами, которые помогали ей перевесить страшное в романе: две любовные линии, кинематографичность – быстрая смена сцен и много визуальных образов и содержание детского мира – солёные шутки и неудержимая энергия. А также сам сюжет, отсылающий к приключенческому мифу о герое, который двигается к цели, встречает препятствия на пути и совершает подвиги. «Я старалась построить роман так, чтобы он был похож на вестерн, “роуд-муви”. Такая конструкция дает читателю надежду, что история закончится не самым трагическим образом». 

Последнее, что улыбнувшись, отметила Гузель Яхина – правда часто бывает ярче вымысла. Так, в архивном сборнике «Документов ЧК-ОГПУ-НКВД по работе в деревне» она нашла запись о том, как бедные люди, у которых не было одежды, ходили в бочках. «Это настолько яркая сцена, что кажется неправдоподобной. Иногда такие события даже приходится вычеркивать из текста. Такой писательский парадокс».

Несмотря на тяжесть темы романа «Эшелон на Самарканд», Яхина, отвечая на вопросы из зала, все же назвала свои «литературные табу»: «Я не смогла описать вторую смерть ребёнка, хотя по задумке девочка Пчёлка тоже должна была погибнуть». Внутренним табу также было физиологическое описание изможденных тел – такие запреты диктовались этикой и уважением к детям.

Другие вопросы касались творческих планов писательницы. Слушатели поинтересовались, хотела бы она перейти от исторической прозы к современной, на что был ответ: «Несколько месяцев назад у меня появилось ощущение, что о современности тоже можно писать. И это впервые в жизни». А Майя Александровна Кучерская, руководитель программы литературного мастерства и модератор встречи, задала последний и главный читательский вопрос – над чем сейчас работает писательница. Гузель Яхина заинтриговала и дала короткий, но ценный совет: «Сейчас занимаюсь новым романом, историческим, хотя работа идет медленно, с большими перерывами. Но главный рецепт писателей – не ругать себя и быть к себе бережными».


Анна Шин