Поселок Выходной, где у конного клуба особенная история

История маленькой конюшни в поселке Выходной начинается с имени Рада. Или с одинаковых лабрадоров. Или чуть раньше — с маленькой девочки, которую папа подсаживает на лошадь, и девочка, кажется, совсем не боится.

— Ну, правда, пап, что тут может быть страшного! — говорит она, поглаживая гриву белого коня.

— Только не быстро, только держись крепче! — Папа быстрым шагом идет рядом с лошадью, он отстает, иногда переходит на бег.

Из Гостиницы N в Выходной мы с моей напарницей, Аней Зиновьевой, выехали вечером. За пару дней до этого я договорилась о встрече с Ксенией, владелицей конного клуба «Водолей». На фотографии Вконтакте Ксения и гнедая лошадь штурмуют песчаный холм, Ксения держится за гриву. Фотограф запечатлел то, что должен был, — точность движений, спокойствие, уверенность. Я смотрела на фото и думала: а в жизни? Какие они все в жизни: эта девушка, эта лошадь — смелые ли, уверенные? 

По дороге, в такси, я листала вкладки в браузере, где мне попадались отрывочные сведения о конном спорте в Мурманске, какие-то короткие заметки, выдержки из интервью. Нашлась в интернете и студенческая презентация, где автор заявлял: 

«Занимающихся конным спортом в Мурманской области — 100–150 человек. В основном — девушки. Возраст спортсменов … <…>

9 сентября 2003 г. на стадионе «Строитель» прошел первый областной чемпионат по конному спорту «Мурманский конкур». Подобные первенства за Полярным кругом никогда до этого не проводились». 

Таксист, который отвез нас в Выходной, проявлял интерес, задавал вопросы, обаятельно смеялся. А когда приехали, совсем осмелел. 

— А обратно? Вы отсюда сможете вызвать машину?

Мы, избалованные Москвой, не знали. Пришлось дать аванс, оставить таксиста ждать.

Конюшня оказалась небольшим и аккуратным, но длинным строением: желтые стены, металлическая шоколадная крыша, притворяющаяся черепичной, отделка темным деревом — вестерн по-северному. Внутренняя тяга к югу отличала того, кто ее строил. Двери были распахнуты, в полумраке виднелись тени: лошадь, стоявшая в проходе, упрямилась, трясла головой, человеческий силуэт держал ее за повод. Других лошадей не было видно, они только ржали, звучали, стучали копытами в загонах. У входа я замерла: за черепичной крышей, за плацем, за квадратиками левад лежали холмы, и лошадиной непричесанной гривой стелился на холмах осенний лес. Сгорающая в лучах солнца природа подпевала местному гомону — ветер здесь шелестел в листьях деревьев, не переставая... Залаяла собака (это юный неугомонный барбос выскочил из будки и ругался на нас), пахло осенью и деревней.

Из сумрака конюшни к нам вышла маленькая светлая девушка в спортивном костюме. Она шла с западной стороны, и я не сразу разглядела ее лицо.

— Мы ищем Ксению, — закричала я ей. — Вы не подскажете?

— Проходите в сторожку. — Девушка махнула куда-то влево, заслонив солнце рукой, и я узнала ее. 

Мы зашли в сторожку, где посреди небольшой комнаты расположился длинный, шаткий стол, накрытый скатертью. 

— Я здесь одна сегодня. Напарницу укусила лошадь, — как будто извиняясь сказала Ксения, пока наливала нам чай. — Времени будет немного…

***

Бабушка Ксении приехала в Мурманск из Мариуполя, она работала на Судоверфи, там и повстречала дедушку. Мама родилась в Мурманске, а папа приехал из Крыма. Познакомились они в университете в Питере.

— Рифмуется, — заметила Аня в ответ на рассказ Ксении о родителях.

Еще как.  «Детство — вообще хорошее время», — говорила Ксения. И рассказывала о жизни на два города, на два побережья, Мурманск-Крым-Мурманск. На лошадь Ксению посадил отец, не зная, что через пару десятилетий его дочь выкупит конюшню, откроет бизнес, что ее любимая Рада протопчет своими копытами дорожку от «Огней Мурманска» до Териберки, все это еще будет. А пока он ведет лошадь за поводья сам, а на ней восседает его маленькая дочь. Шло время , была школа, и даже собака — обычная детская жизнь, а в пятнадцать лет случай подтолкнул Ксению к решению: нужно научиться ездить верхом по-настоящему.

Во дворе у Ксении появилась подружка. «Помню, что у нас с ней были одинаковые лабрадоры, — рассказала нам Ксения и добавила: — Я вообще тогда не знала, что можно учиться специально на лошадях кататься. Подруга меня на конюшню и привела. Оттуда все пошло: тренировки, соревнования».  

Первые соревнования случились через два года.

***

— Таганка, галоп! Таганка! Пойдем же сюда…

— Ксюха, поднимай ее! Подъем в галоп! 

Орала тренер, пятками сапог посылала лошадь в бока Ксюша, мертво стояла на месте Таганка и не хотела никуда идти, косила глаз на девушку у себя на спине. 

Таганку выгоняли на плац три человека: тренер, судья и наездница. До этого на ней пытались проехать маршрут несколько опытных всадников; не доехал ни один. «Куда уж мне?» — тоскливо думала девушка, держась за гриву Таганки и пытаясь усидеть на ней. Таганка мотала мощной головой, тянула вслед за собой судью, тренера и Ксюшу. Лошадь вскоре смекнула, что ее пытаются то вывести, то удержать, и теперь, назло людям, рвалась в бой. Жаль, что в противоположную сторону. 

— Пойдем, пойдем, — уговаривала лошадь Ксюша под громкий голос тренера и направляла ее на плац, к первому препятствию.

Когда Таганку все же вывели, она наконец услышала Ксюшу, перестала упрямиться — пошла легко, и после каждого пройденного препятствия Ксюше казалось, что они смогли с Таганкой договориться о чем-то очень важном. Теперь это было между ними. Ксюша проехала лучше всех, и первые соревнования стали первыми во всех смыслах. Место тоже было первое.

***

Незримый для остальных, но очевидный для Ксении лошадиный контракт остался в силе: она по сей день направляет неугомонных и непослушных коней, поощряет послушных, умеет договариваться, а главное — любит их. Но по-настоящему в Выходном все началось не с Крыма, лабрадоров или Таганки. По-настоящему эта история началась с Рады — лошади, которая на своей спине пронесла Ксению от первых тренировок на конюшне, от соревнований на маленьком ипподроме на улице Боровая до поселка Выходного. Именно Рада, верная Рада, ее Рада выполнила такую миссию, начертила остаток пути, доставила Ксению в Выходной. И это не игра слов, это, пожалуй, игра судьбы. 

— С нее и началась моя вторая лошадиная жизнь, — сказала нам Ксения. 

Когда стали закрывать конюшню, на которой стояла Рада, когда стали продавать лошадей, Ксюша поняла, что на самом деле мечтала о  Раде с самого детства, всегда: может быть, и до собственного появления на свет. Городские конюшни, которыми Ксюша уже потом пыталась заменить потерянное, щемящее, родное — казались совсем чужими. Там не держали полюбившихся Ксюше пород, а кататься выезжали в город, и, конечно, там не было той самой — гнедой, понимающей с полуслова Рады. Радости никакой не было. 

Других лошадей увезли в Петрозаводск — так тренер сказала девочкам. Куда забрали Раду Ксюша не знала. Ксюша с подругой Наташей прибежали со школы — провожать. Ксюша сидела в кустах на одной из сопок и смотрела вниз. Им разрешили бы зайти внутрь, но Ксюше стало страшно, а вдруг прогонят? Из ворот выезжали две коневозки. Рядом плюхнулась запыхавшаяся от бега Наташа.

— Прикинь, математичка опять задержала, я еле свалила оттуда.

Ксюша не ответила. Коневозки скрылись за холмом и внизу, где-то далеко, послышалось протяжное лошадиное ржание. 

— Ксюх, ты чего? 

Наташа смотрела на Ксюшу непонимающими серыми глазами. Ксюша поджимала губы, хмурилась, и мышцы на ее лице были напряжены, выполняя простой приказ: не плакать, не плакать, не… Наташа потрясла подругу за плечо, и Ксюша, откинув ее руку, зашевелилась, потеряла контроль. Она вздохнула, чтобы не зарыдать, и этот истерический вдох сорвал какой-то внутренний предохранитель, целую дамбу. Ксюша проплакала до темноты, ничего не сумев объяснить подруге. Та суетилась, бегала вокруг нее, предлагала то вышитый бабушкой платочек, то бутылку воды. Ксюша отодвигала ее руки, и ревела — все то время, пока они сидели в кустах. Всхлипывая, она плелась домой и даже не пыталась успокоиться. Она хотела бы перекричать, переплакать это лошадиное ржание, но у нее не получалось. Рада звучала не там, под холмом. Рада звучала в ее голове. 

— Про трех других лошадей с конюшни я знала: где они, кому продали, а про четвертую, которую любила больше всех, было ничего неизвестно, — призналась Ксения. — Я совершенно случайно узнала, что вскоре ее выставили на продажу.

Тренер позвонила Ксюше спустя месяц. Она никогда не звонила сама.

— Собирайся и приезжай. Как есть приезжай.

Ксюша не спорила, не успела. Договорились встретиться у въезда в город. Шел мелкий мокрый снег, он таял в лужах, лип к волосам. Ксюша успела замерзнуть: она топталась у заправки, а проезжающие мимо машины без всякого сочувствия норовили обдать ее холодной грязной водой. Возле нее остановилось такси, заскрипели старые тормозные колодки, из окна задней двери высунулась тренер.

— Садись!

Ксюша забралась в теплую, пропахшую вишневым ароматизатором, натопленную до запотевших стекол машину. Мотор  заговорил, и вот они уже неслись в сторону области. 

— Раду нашли. Едем смотреть, — буднично заявила тренер и уставилась в окно.

— А она… Она продается?

Тренер промолчала, обернулась, уставилась на Ксюшу. Она знала, что родители у нее не очень богатые, знала, что последние сапоги Ксюше покупали у знакомых, подержанные, со скидкой. Ксюша смутилась и отвернулась к окну. 

— Продается, — после паузы произнесла тренер. — Иначе бы я тебя не позвала.

***

— Вы сказали, что вашу напарницу на днях укусила лошадь. Были ли у вас травмы? 

— Травм, слава Богу не было, а истории были разные…

— С туриками были?

Ксюша, теперь уже студентка, училась в Мурманском арктическом государственном университете на «Туризме», ездила в отель «Огни Мурманска» с Радой, катала туристов. На конную прогулку приехала как-то раз обыкновенная семья, с детьми, у их дедушки был день рождения. 

— Да он умеет! — убеждала Ксюшу женщина, судя по возрасту, дочь. — Я вам точно говорю!

Дед мялся рядом с Радой. Снег хрустнул под копытами лошади, она переступила, подвинулась — тут-то старик и шарахнулся от Рады куда-то в сторону. Ксюша недоверчиво посмотрела на женщину.

— Точно умеет?

— Точно умеет. — Женщина закивала головой. — С детства.

Ксюша повела Раду и деда к посадочной подставке, объяснила, как встать в стремя, как схватиться за переднюю луку седла, чтобы взобраться, как перекинуть ногу. Дед все повторил, и даже стремена поймал с первого раза, знал, как правильно сидеть в седле и держать повод и хлыст. Это успокоило Ксюшу, и она стала объяснять дальше.

— Чтобы повернуть влево, направляете лошадь правой ногой, а корпус чуть разворачиваете в сторону поворота, чтобы сократить повод с левой стороны… — говорила Ксюша.

— Да знаю… — бормотал дед.

Он двинул Раду в бока — грубо и по-свойски, и Рада пошла — быстрым и широким шагом. Ксюша шла рядом, наблюдала за дедом, тот двигался с какой-то внутренней скукой, ленцой, и это было видно: не был нужен ему день рождения, и лошадь была знакомая и надоевшая забава.

— Пустите рысью, — осмелилась Ксюша, заметив, что дед снова ворчит. 

Дед шарахнул лошадь хлыстом несколько раз. Рада всхрапнула от неожиданности и пошла галопом. Дед не удержался, завалился в сугроб, а Рада поскакала дальше, дальше — в сторону шоссе, домой, домой, домой! Ксюша обернулась на деда, тот медленно вставал, отряхивался, кричал Раде вслед ругательства. Ксюше так неожиданно стало на него плевать, она схватила попоны Рады, и кинулась вслед за лошадью. 

— Стой, Рада! Стой! — Ксюша бежала и кричала, пока Рада не стала совсем маленькой, как игрушка из киндер-сюрприза, и не скрылась за поворотом. 

Ксюша бежала вдоль шоссе и знала — не догонит. Она голосовала, шла спиной, заваливаясь на пятки, трясла замерзшей рукой, оборачивалась, чтобы не упасть, и все-таки несколько раз споткнулась. Зимним утром выходного дня машин на шоссе было мало, они с шелестом и шумом пролетали мимо, ни одна даже не попыталась затормозить.

Ксюша плелась по обочине, надеясь, что Рада рано или поздно остановится. Шанс был очень мал, но пусть она хотя бы бежит по обочине, пусть добежит до дома невредимой. Когда Ксюша перестала голосовать, жизнь снова проголосовала за нее: машина, которая ехала в обратную сторону — к «Огням Мурманска» — притормозила, резко развернулась через двойную сплошную и остановилась на обочине перед Ксюшей. Медленно поползло вниз стекло, и Ксюша увидела за рулем молодого мужчину.

— Девушка, это не ваша лошадь там бежит?

— Моя… Вы видели?

— Да, бежит по обочине.

Ксюша выдохнула.

— Да вы садитесь, я подвезу.

Раду поймали у оврага. Ксюша кинулась ей навстречу, наперерез. Лошадь на секунду замерла, косясь на Ксюшу, как бы спрашивая: «Как ты тут оказалась? Я бежала быстрее!». За эту секунду лошадиного замешательства Ксюша и успела поймать ее за повод. Она ругала Раду, гладила по гриве, похлопывала по шее. Рада гнула голову, кланялась, била копытом о землю, не понимала, ругают ее или хвалят, и все же — извинялась.

Водитель с улыбкой наблюдал за девушкой и лошадью, а потом спохватился, посмотрел на часы, переключил передачу и уехал.

— Спасибо! — успела крикнуть Ксюша вслед.

***

— Рада была моей первой лошадью. Мы купили ее спонтанно. Родители помогли, конечно, я и не думала, что ее выставят на продажу. Я с ней столько мечтаний своих исполнила. Везде побывала, где я представляла себя на лошади. В том числе и в Териберку ездили, и на Терский берег. Везде и все покоряли с ней. С ней очень много связано.

— Эта лошадь сейчас здесь?

— К сожалению, она пала. 

Рада умирала от опухоли. Хронический бронхит не свалил с ног выносливую кобылу, а рак смог. Ксюша на тот момент уже владела конюшней, бизнес налаживался (поначалу, конечно, работали в ноль), мечты стали сбываться. Лошадь возили на лечение в Москву, но это не помогло. Рада ушла, оставив на Ксюшу большую лошадиную семью, дело жизни.

— Куда вы направляетесь? Вы многого достигли. У вас есть мечта?

— Мы не так давно сюда переехали, раньше стояли здесь на постое. Здесь была владелица, она построила эту конюшню, ей надоели постои своей лошади в непонятных конюшнях. Она создала здесь идеальные условия для своей лошади. Прокатом и занятиями она не занималась. Потом появилась конюшня в Коле, и она решила, что все это для нее тяжело. Она начала продавать. И мы эту конюшню купили. Мы сейчас на этапе, когда мы все здесь доделываем, как мы это видим. Цель — более серьезное развитие, хочется выйти на туристов с других городов, из Питера и Москвы, потому что у нас в основном местные, очень мало иногородних... Хочется вывести дело на другой уровень, сделать здесь туристические локации, развиваться в этом плане, чтобы были не только лошади. Развитие в спорте тоже нельзя упускать: недавно я привезла молодых спортивных лошадок, они готовятся и учатся. Езжу и выбираю сама, в прошлом году двух привезла, и в этом двух. Пока мне хватит. Нанимаем людей, чтобы профессионально лошадей обучали. Пока, конечно, все не успеваем. Может, когда-нибудь завезу лошадь фризской породы, махну с ней куда-нибудь на выставки. Каретные такие лошади, черные, огромные, знаете? Гордость любой конюшни. 

— Место силы? Учитывая то, где мы сидим, — спросила я, зная ответ.

— Здесь. Мне все говорят: «Может, переедешь на конюшню уже?». Здесь  несмотря на то, что тяжело, все равно душой отдыхаешь. Лошади в общем-то именно это и дают тебе — положительный заряд. 

***

Ксения убежала на следующую тренировку, а мы направились к такси. Я снова остановилась посмотреть на сопки, холмы, лес вдалеке и поняла, что однажды приеду сюда, покататься. Не зря же начала учиться в этом году и худо-бедно могу и учебной, и строевой. А здесь, кажется, смогла бы и галопом, был бы сугроб, в который падать. Мы ехали назад, таксист говорил без остановки, кажется, решил, что за такие деньги развлекательная программа и экскурсия входит в его обязанности, рассуждал о полярном дне, о здоровье местных, о привычке к постоянному светлому времени суток.

Солнце оставило блик на боковом зеркале заднего вида, что-то мелькнуло на обочине, и мне на секунду показалось, что это гнедая кобыла бежит за автомобилем. Рада перешла на рысь, а потом и вовсе остановилась — и замерла на границе с городом. «Наверное, не может пойти дальше», — подумала я и отвернулась. Больше я в зеркало не заглядывала.