Курс лекций "Медиевистика в Соборной палате" с участием преподавателей программы: репортаж о событии
В Соборной палате совместно с ПСТГУ состоялись лекции преподавателей нашей программы. Публикуем фотографии и репортаж Александра Филиппова.
По словам лектора, скальдическая поэзия пережила свой расцвет в Х веке. Это неоценимый исторический источник, но чрезвычайно тяжелый для понимания из-за особенностей поэтической формы. Однако у скандинавов не возникало трудностей в понимании линейно разворачивающихся текстов: средневековая Скандинавия была обществом поэтов.
Скальды были важным элементом в средневековом обществе: они посылались с дипломатическими заданиями, нарекали царей, сражались в битвах. Поэзия скальдов считалась сверхъестественным явлением. Скальды в чем-то были наследниками шаманов – их поэзия и манера исполнения речитативом вырастает из очень архаичной традиции.
Идея этой поэзии в прямом воздействии на реальность. Стихи в Скандинавии – мощное политическое оружие. В то время как лирика Нового времени действовала на воображение человека, скальдическая поэзия была направлена на практическое действие.
Характерной чертой поэзии являются кеннинги - парафразы для изображения важного понятия: например, «конь моря» - корабль, «береза нарядов», «колода полотенец» - женщина, а «пень щита» - замечательный кеннинг для обозначения воина времен викингов.
Хвала и хула обладали в представлении скандинавов магическим действием. Поэзия была способна принести благословение или вред. Скальд не только пишет стихи, но и налагает проклятия. Предназначение скальда было связано с хулой в даже большей степени, чем с хвалой, - это магическое проклятие. Этимология слова «скальд», не до конца установленная, происходит от слова «скельден» - «поносить», «бранить, ругать».
Традиция скальдической поэзии, возникшей в языческом обществе, получила свое продолжение в христианском народе. Поэтические произведения по канонам скальдов позже сочиняют церковные деятели в честь Христа, Богородицы и святых. Появляются христианские кеннинги, например, монахов называли «гвоздями Бога».
3 марта 2018 года прошла лекция «Идея Рима в языческой и христианской античности» кандидата исторических наук Андрея Юрьевича Виноградова. А.Ю. Виноградов рассказал об осмыслении идеи Рима в языческом и христианском мире. В политическом смысле Рим превратился из маленького города в мировую Империю. В ментальном плане его идея претерпела не менее масштабные изменения. По словам Андрея Виноградова, у различных явлений в нашем мире могут появляться символы, которые существуют только в уме, а не в реальности. Так, символом России может считаться двуглавый орел, однако в реальности таких птиц не существует.
Рим в языческой Античности также представлялся в виде мифических существ, получая человекоподобные и богоподобные черты. В латинском и греческом языках понятие город - urbs, πόλις - женского рода. Так, идея Рима стала представляться в виде богини Ромы, но и идею, и богиню Рому изобрели покорившиеся Риму греки. Роме посвящали храмы по всей Империи. Радуйся, о Рома, Ареса дочь грозная богиня златопоясна, - пишет Мелинно Лесбосская. Возникают мифы о некогда существовавшей женщине Роме, родом из Трои.
На барельефах изображается богиня Рома, поддерживающая императоров (барельеф из Канчелерии 89 г. РХ) или вступающая с ними в некий символический союз (Gemma Augustea 10 г. РХ). На золотой монете Адриана (117-138 г. РХ) богиня изображается в виде женщины и надписью Roma Aeterna: в момент расцвета могущества появляется идея Рима как «вечного города». Таким образом, мы видим, что в представлении римлян-язычников существовала некая Рома. Мы почти ничего о ней не знаем. Она моделируется по образцу Афины Паллады - вечной девы, хотя Рома имеет и черты матери-кормилицы. Эта богиня должна была защищать город. Однако Рома не справляется со своей задачей – император переезжает в Новый Рим – Константинополь, варвары захватывают Рим и уничтожают Западную Римскую империю. Империя остается только на Востоке. Римляне пережили шок и стали искать замену своей богине. Богиня Рома уступает место Деве Марии. На 3-м Вселенском соборе в 431 г. утверждается почитание Девы Марии как Богородицы. По всей Империи возникают храмы Девы Марии. В Риме в 432 г. строится главный храм Богородицы - базилика Санта-Мария-Маджоре. Появляются энкаустические иконы Богородицы. Можно видеть, как на иконах происходит «интронизация» Богородицы. Дева Мария изображается в тех же позах, в том же окружении, как когда-то изображалась Рома – сидящей на троне, с короной, окруженной свитой, апостолами. Парфенон в Афинах также перестраивается в храм Богородицы.
Император Фока, не имея возможности из Восточного Рима управлять Западным, подарил императорское имущество в Риме Папе Римскому. Папа во многих императорских постройках повелел сделать храмы. В здании римского Пантеона, купол которого был символом мира и как бы вмещал всех богов Империи, создается церковь Богородицы – хранительницы Pax Romana, римского мира.
По словам лектора, Дева Мария вбирает в себя все три все функции Ромы: Она и символ, и реально существующий человек, и божественна. Рим обретает новую, христианскую идентичность: в мартириях мучеников, храмах Богоматери и обновленном Пантеоне.
17 марта 2018 года состоялась лекция «Право в контексте средневековой культуры» кандидата юридических наук Александра Владимировича Марея. Доцент НИУ ВШЭ А.В. Марей в своей лекции через историю европейского права раскрыл природу и источники современной юридической правовой системы в Европе.
По мнению лектора, история права делится на две части: до XI века – "Темные века", и после. Неверно думать, что в Средневековье не было права. Напротив, оно пронизывало все слои жизни средневекового человека: от его взаимоотношений с местным сеньором и императором до частных отношений в обществе и семье.
Однако феодальный мир, в отсутствие государства, не знал единой иерархично выстроенной правовой системы, возникшей лишь в Новое время. Все его право по сути было частным, в то время как публичное право пробивалось с большим трудом и отстоять его удавалось, как правило, очень дорогой ценой. Феодализм предстает в лекции системой личных соглашений - pacta, основными гарантами которых были чувства дружбы, любви и доверия.
Другой важной темой выступления стали университеты и их роль в становлении правовой науки. Лектор осветил вопрос становления университетов, рассказал о Болонской школе глоссаторов, особо остановившись на Ирнерии и четырех его первых учениках. Отдельное внимание было уделено описанию феномена глоссы и, шире, процессу формирования так называемого «общего права» - ius commune Europaeum.
Обращаясь к более поздней эпохе, лектор отметил, что в конце Средних веков и в раннем Новом времени юридические факультеты университетов зачастую не способствовали, но, напротив, препятствовали развитию местного права и тормозили его как могли.
В ходе ответов на вопросы были затронуты самые разнообразные темы: от особенностей формирования англосаксонской правовой системы до вопросов корректной трактовки леворадикальной французской философии второй половины ХХ века. Особое внимание, впрочем, было уделено проблемам юридической техники Средних веков, особенностям развития университетской науки и формирования схоластической культуры.
24 марта 2018 года состоялась лекция «Византия: что такое «царский страх», которую прочитал доктор исторических наук, профессор НИУ ВШЭ Сергей Аркадьевич Иванов. В лекции была рассмотрена природа страха, который византийцы испытывали перед своими императорами. Сергей Иванов кратко рассказал о тех случаях, когда этот страх испытывали люди, имевшие реальные основания опасаться за свою жизнь. Он обратил внимание на те контексты, в которых осуждается чрезмерная, безосновательная опасливость придворных.
Однако главное внимание докладчика было уделено анализу эмоции, которая именовалась у византийцев «царским страхом» - «фобос василикос», но которая в действительности представляла собой благоговение, смешанное с восторгом и ужасом перед властителем. Ее испытывает подданный, которому не нужно было реально опасаться власти. Подобная эмоция носит религиозный характер, и ее начало восходит к ближневосточным деспотиям. Лектор привел примеры такого отношения подданного к властителю из эпохи эллинизма и императорского Рима.
Были перечислены многие одобрительные упоминания этой эмоции в византийских источниках. Считалось, что «царский страх» благотворен. Ничего иного, как кажется, мы и не могли бы ожидать от абсолютной монархии, апроприирующей религиозную эмоцию. Понятие «страх Божий» - «полезнейший страх» - переносится на правителя. «Страх Божий – страх царя» - это общее место для византийских писателей.
Максимальным воплощением атмосферы благоговейного ужаса были те золотые львы, которые стояли по обе стороны императорского трона во дворце Магнавра и которые призваны были вызывать страх, никак не соотносившийся с идеей вины человека. Византийцы имели представление, что безопасна та общественная обстановка, в которой все испытывали страх. Однако наша априорная уверенность, что именно так византиец всегда и относился к власти, разбивается о те контексты, в которых мы находим издевку над этой «благоговейностью».
Михаил Пселл был одним из парадигматических угодников константинопольского двора в XI веке, однако в его сочинениях можно встретить сатирическое изображение того, как именно придворные трепещут перед царем в нелепых, не требующих трепета ситуациях. Такую же иронию можно найти и у другого писателя, Иоанна Мавропода. Наиболее ярко изображена изнанка придворной психологии у Никиты Хониата (XII -XIII вв.). Он сам был придворным, и в его «Истории» показано, как именно вельможи шутили между собой по поводу императоров. Эти остроты носили подчас весьма вольный характер и звучали во время наиболее торжественных церемоний.
Царский страх - это чрезвычайно сложное, многослойное явление, на одном уровне которого император почти бог, а на другом он, может быть, худший из людей. Эта сложность делает культуру Восточной Римской империи такой интересной, - закончил свою речь Сергей Иванов.
Лектор ответил на многочисленные вопросы аудитории. В частности, отвечая на вопрос о страхе перед церковной иерархией, лектор объяснил, что этот страх у византийцев был незначительным, поскольку в Византии доминировала светская власть и у нее всегда можно было найти защиту от власти церковной.
31 марта 2018 года состоялась лекция «Душеспасительная кривда. Картина мира в средневековой латинской словесности». Шестую и последнюю лекцию цикла «Медиевистика в Соборной палате», организованного ПСТГУ вместе со Школой исторических наук НИУ ВШЭ, прочитал ординарный профессор НИУ ВШЭ, академический руководитель магистерской программы «Медиевистика» Олег Сергеевич Воскобойников.
Лекция была посвящена истории формирования картины мира, на основе которой выросла современная европейская наука. Главным источником средневековых представлений о мире являлась Библия и догматы христианства, на Западе контролируемые католической Церковью и схоластической системой образования. В представлениях ученых-материалистов существовало мнение, что христианским взглядам на мир якобы противостояли взгляды «безмолвствующего большинства» и варваров, исторически не зафиксированные письменными источниками. Эта система координат описывается как догма, остававшаяся неизменной на протяжении тысячелетия. На самом деле ученая культура и латинская словесность этого времени активно развивалась, утверждает профессор.
Вторым источником формирования взглядов западноевропейских ученых после Библии стали сочинения древнегреческих философов Платона и Аристотеля. Они были утеряны на Западе после падения Западной Римской империи. В VI в. Римский император закрыл Платоновскую академию в Афинах, ее преподаватели бежали в арабский халифат и перевели труды греческих философов на арабский язык. В конце первого тысячелетия книги Платона и Аристотеля кружным путем вернулись в Европу, когда ибн Рушд перевел их с арабского на латынь, чем сделал их доступным для западных схоластов. Этим он вызвал аверроисткий кризис и спор об универсалиях. Зарождению ранней схоластики, а именно появлению Шартрской школы в северной Франции в XII в. было посвящено внимание лектора.
"Главная проблема, которая меня интересовала в изучении латинской филологии, — это стиль средневекового мышления, — начал свою лекцию Олег Воскобойников. Стиль мышления — это то, что скрыто, поэтому о нем так сложно рассказывать".
Культура мысли того времени основывалась на богословии и толковании Библии, говорит Олег Воскобойников и иллюстрирует свое утверждение цитатами из толкования на Шестоднев Гильома Коншского, который в небольшой книге хотел объяснить все мироздание. Для него главное — чистая истина, а не приукрашенная ложь, поэтому он методично описывает все элементы творения. Однако для современного человека такой стиль повествования настолько скучен, что специалист может прочитать пару-тройку страниц, а неспециалист выдерживает не более одной страницы текста за раз, — остроумно замечает профессор ВШЭ.
Шестоднев вызывал споры ученых в Средние века не меньшие, чем сегодня. Творение Теодориха Шартрского посвященной той же теме. В своем трактате о шести днях творения он говорит: «Я намереваюсь согласно физике и буквально истолковать первую часть книги Бытия о семи днях». Однако далеко не все его оппоненты были готовы допустить согласовать научный и богословский взгляд на мир. «Уверуешь — тогда поймешь», — говорили они.
Хотя человек XII века — это вовсе не ниспровергатель христианских истин, но он ищет свой путь к истине, и вероучительные положения для него уже недостаточны. В Шартрской школе возникает новый стиль мышления, одной из черт которого является доброжелательность повествования.
Третьим источником формирования мировоззрения средневекового западного человека была система образования, состоящая из двух курсов: тривиум и квадривиум, берущая свое начало также в Римской империи. Уметь «писать, говорить, рассуждать» — должны были молодые люди с 7 до 12 лет, изучив науки тривиума. После школы они могли поступить в университет, после его окончания стать учеными.
Ученые Шартрской школы мыслили себя словесниками, филологами, они зачитывали текст по латыни и обсуждали каждое слово, каждую мысль. Они считали, что за словами скрывается истина, и из этой идеи возникла филология, то есть способ читать авторитетные тексты. Они изучали, как устроен такой текст, а их собственные сочинения были только толкованиями на авторитетные тексты. Чертой их сочинений была игра слов. Словесные игры в природе языка. Язык живой тогда, когда в нем возникают новые слова и смыслы. Божественная комедия наполнена неологизмами, так как Данте считал возможным использовать для своих образов новые слова, которые возникали в его уме, - рассказывает Олег Воскобойников.
Конечно, существовала другая позиция. Гвиберт Ножанский говорил: «Богу нет дела до грамматики», когда речь идет о молитве. Геррада Ландсбергская в своей книге «Сад наслаждений» осуждает занятия литературой. Подпись к миниатюре, изображающей поэтов, гласит, что поэты — это маги, которые вдохновляются нечистыми духами, когда пишут свои произведения.
Бернард Сильвестр в 1140 г. в своей «Космографии» средствами литературы инсценирует космогоническое пространство Шестоднева Библии. У читателей Космографии должно возникнуть впечатление, что они присутствует при творении мира. Автор тактично выводит Бога за сцену. На сцене действует не сам Бог, а божественный Ум (греч. Нус). В 1000 строках описывается все мироздание, перечисляются все животные. Повествование заканчивается описанием тела человека. У читателя возникает впечатление, что он сам часть этого мира, а потом появляется мысль, что человек на земле не надолго, он должен уйти из жизни. С этого произведения в латинской филологии начинается реабилитация человеческого тела во всех его функциях.
Он использует и такой литературный прием, как обращение не только к Богу, но и к языческим богам: «О боже, прообраз жизни живущей, и ум, первенец божий, будь мне Минервой». Данте в своей Комедии тоже обращается к Аполлону «Аве мио» - «отец мой». Комментаторы обходят это место, но подобные приемы можно понимать как дань этикету, объясняет лектор.
Так, в поиске путей согласования христианской веры и идей философов, возникает «Christian community» — христианское сообщество людей, чье мировоззрение формируется всем известными текстами, за которыми стояли общие идеи, — завершил свою лекцию Олег Сергеевич Воскобойников.