Борис Братусь «Аномалии личности. Психологический подход»
Из древней вирусной рекламы — которой, кстати, уже почти 20 лет! — мы навсегда усвоили, что 32 — это норма. Если речь идет про количество зубов. Но что есть норма для человеческой психики? На какую реакцию рассчитывают те, кто спрашивает: «Ты нормальный вообще?», и правы ли те, кто считает, что нормальных людей не бывает вовсе? Это, конечно, вопросы уже философские, но теснейшим образом связанные с психологией.
За ответами предлагаем обратиться к книге «Аномалии личности. Психологический подход», которую написал Борис Братусь — доктор психологических наук, профессор, заведующий кафедрой общей психологии МГУ (2003 — 2017), член-корреспондент РАО и автор множества научных работ.
Первое издание опубликовано в совсем другое время и в совсем другой стране — дело было в 1988 году, когда подлинный интерес к психологии в СССР только зарождался. Тем не менее, книга вызвала настоящий ажиотаж, была переведена на английский язык и издана в США — а в 2019-м получила вторую версию. Исправленную, дополненную и увеличенную почти в два раза. Проще говоря, «Аномалии личности» блестяще выдержали проверку временем — не в последнюю очередь из-за того, что наука и клинический опыт здесь искусно переплетены с философией и живым, подчас по-настоящему поэтичным слогом. Но с тем, что такое норма, разобраться будет все равно нелегко. Кстати, способ у нас есть: под крылом нашей кафедры есть программа дополнительного профессионального образования "Клиническая психология", набор на которую открыт – старт в сентябре.
И – по традиции – короткая выдержка из рекомендуемого к прочтению:
«В конце 60-х годов прошлого века мне, тогда старшему лаборанту кафедры нейро- и патопсихологии факультета психологии Московского университета, доверили проведение нескольких демонстраций в клинике душевных заболеваний, которые приурочивались к соответствующим разделам общего курса лекций по патопсихологии, читаемых тогда на факультете моим учителем и научным руководителем Блюмой Вульфовной Зейгарник. Студенты-третьекурсники, для которых готовились эти демонстрации, с нескрываемым любопытством впервые переступали порог психиатрической клиники, где им должны были показать проявления патологии мышления, нарушений личности и самосознания. Больные для демонстраций подбирались соответствующие, что на преподавательском жаргоне называется «студенческими случаями», то есть с предельно ясным, без диагностических вариаций выражением именно тех нарушений, о которых шла речь в общем курсе лекций.
Однако демонстрации на большинство студентов производили разочаровывающее впечатление. Дело в том, что студенты не видели в больных, которых приводили к ним, ничего особенно «патологического». Вместо ожидаемых с замиранием сердца «сумасшедших», «безумцев» с опасным и непонятным поведением перед ними оказывались вполне по внешнему виду «нормальные люди», которые вели себя «как все»: здоровались, охотно беседовали, высказывали иногда весьма интересные мысли и т. п. А то, что они могли вдруг начать с жаром говорить о преследовании их со стороны соседей или инопланетян, казалось студентам поправимым, для чего надо лишь найти действенный способ убедить их, что они заблуждаются.
Когда же я добросовестно выдвигал один за другим общепринятые критерии анормальности, указывая на явные ошибки в суждениях больных, на алогичность их высказываний, на отсутствие в реакциях психологически понятной связи с фактами реальной жизни и т. п., тo чуть ли не каждый студент спешил привести похожие, на его взгляд, случаи из своего опыта, из наблюдений за другими, из описаний художественной и популярной литературы, короче, сводил все к формуле — «а с кем этого не бывает».
Словом, демонстрация рассыпалась, цели своей не достигала: студенты не видели искомого патологического явления, например бреда как такового, а видели в целом нормального, «как все», разве немного в чем-то ошибающегося и почему-то упорствующего в своих ошибках человека. Разумеется, тут сказывалась и моя неопытность как преподавателя — сам был лишь вчерашним студентом. Однако и позднее приходилось наблюдать подобную тенденцию — представления о патологии до тех пор кажутся ясными и очевидными, пока думаешь, как думает большинство непосвященных, усвоивших, что сумасшедший — это обязательно бросающийся на стенку и выкрикивающий непонятное.
Когда же имеешь дело не с описанием в учебнике того или иного изолированного синдрома, а с его конкретным носителем — живым человеком, со своей судьбой, интересами и особенностями,— то вопрос, что есть норма и что — патология, теряет свою ясность и простоту, становится расплывчатым и трудноуловимым. И хотя профессиональные клиницисты — психиатры и психологи — научаются со временем безошибочно, иногда по одному лишь жесту, слову, внешнему виду человека определять его внутреннее состояние, относить его к нормальному или патологическому, сущность и теоретические (а не интуитивно-эмпирические) основания дихотомии «норма-патология» до сих пор остаются и для них самих недостаточно ясными».