Андре Грин «Нарциссизм жизни. Нарциссизм смерти»
Французская школа психоанализа – наше все. В «Журнале клинического и прикладного психоанализа», главный редактор которого – Андрей Владимирович Россохин, регулярно публикуются статьи французских научных светил, многие из них – впервые на русском языке. Например, третий номер за 2020 год принес читателям возможность ознакомиться с трудом «Нарциссизм жизни. Нарциссизм смерти. Послесловие. Я, смертное-бессмертное» Андре Грина – блестящего специалиста, далеко не полностью переведенного даже на английский.
Последователь и исследователь идей Фрейда, он стал заметной величиной во французском психоанализе 1960-х и продолжал таковым оставаться на протяжении последующих сорока с лишним лет, вплоть до сегодняшних дней. В работе Грин опирался не только на Фрейда, но и на Биона, и на Винникота, и даже на Лакана – несмотря на конфронтацию и неоднозначность взглядов последнего.
Сегодня Андре Грина называют тем «мостиком», который соединил французский и британский психоанализ, что подтверждают и регалии: Грин был как почетным членом Британского психоаналитического общества, так и занимал пост президента Парижского психоаналитического общества.
В книге «Нарциссизм жизни. Нарциссизм смерти» Андре Грин исследует труды Фрейда, чтобы ввести концепции нарциссизма жизни (т.е. нарциссизма, необходимого для сохранения целости Я) и нарциссизма смерти (или негативного нарциссизма), который является представителем влечения смерти и ведет к разрушению психической жизни. Тем, у кого пока нет времени на всю книгу, предлагаем пойти по пути покороче и ознакомиться в журнале с обширной статьей-послесловием.
Разумеется, после традиционных цитат:
«Можно сказать, что «изобретение» сексуальности и смерти оказываются взаимосвязанными. На самом деле, без сексуального различия – при отсутствии «сексизма» – беспрерывно повторяющееся размножение делением одного и того же организма вырисовывает образ бессмертия. Но можно также утверждать, в совсем другом смысле, что, когда умирает индивид, часть его остается живой через то наследие, которое он передает своему потомству. Даже если к этому добавляется и наследие партнера другого пола, нечто лишь от него переходит в новое существо. Следовательно, относительное бессмертие, но все же бессмертие есть, по крайней мере в отрезке одного поколения».
«Фрейд обнаружил истину, которая ему казалось достойной располагаться среди достижений науки – пустое место смерти в бессознательном. В этом наверняка победа Я, способного проникнуть в секрет большой территории, ускользающей от сознания. И вот он обнаруживает внутри этого прозорливого Я, способного видеть по ту сторону самого себя, сообщника бессознательного, предателя, подрывающего собственные усилия в попытках добиться «большего света».
«В наши дни, похоже, многие современные общества больше не способны придать фантазму бессмертия коллективную опору путем празднования обрядов или поминания прошлого. Лишенное связи с сообществом, бессмертие оказалось заброшенным, как позабытая могила. Оно отнесено к своеобразному верованию, к «частной религии», все еще сильно закрепленной в психике, но стесняющейся критики со стороны рационального Я. Конечно, это всего лишь показная реакция, имеющая мало последствий для внутреннего мира. Требования рациональности положили конец этому поручительству, полученному индивидуальным Я от такого благовидного и даже похвального разделенного убеждения; индивидуальная гордость питалась своим коллективным выражением; даже если каждый в душе знает, что будущее не может обойтись без подобной иллюзии бессмертия, он жалеет об утраченной общности».