«Сейчас или никогда». Эрос или Танатос - что выберет герой?
В этот раз в киноклубе НИУ ВШЭ смотрели и обсуждали Curfew (в российском прокате "Сейчас или никогда", 2012) режиссера Шона Кристенсена. Фильм получил Оскара на 85-й церемонии Academy Awards как лучшая короткометражка. Главный герой Ричи теряет смысл жизни и решает покончить с собой в собственной ванной, но внезапно звонит сестра с просьбой посидеть с ее 9-летней дочерью Софи. С этого момента начинается его путь поиска нового смысла жизни, который снова прерывается еще одной попыткой умереть. До последнего кадра мы не знаем, выберет ли герой жизнь или смерть в ванной. И кстати: Шон Кристенсен выступил в роли не только режиссера и сценариста этого фильма, но и сыграл в нем главную роль.
Противостояние Эроса (влечения к жизни) и Танатоса (влечения к смерти) — любимая тема психоаналитиков. Для Шона суицид — тема очень личная. Его дядя-художник покончил с собой, когда Шон был совсем маленьким. Возможно, это тоже наложило отпечаток на то, что он решил сыграть роль главного героя и вместе с ним прожить этот путь от влечения к смерти и желания умереть до влечения к жизни и решения жить дальше.
Просмотр фильма в киноклубе отличается от того, как мы обычно смотрим кино. Участники клуба наблюдают за жизнью героев со стороны, погружаясь в сюжет и атмосферу, внимательно отслеживая свои мысли, чувства и эмоции. Так, как это обычно происходит на психоаналитических сессиях.
Дискуссия о фильме начинается с предпоследнего кадра, в котором герой готов снова лишить себя жизни, и ощущения тошноты и желания, чтобы он остановился. Фильм с первых секунд держит внимание и фокус, он про смысл, про глубину, про потерю и про то, как и в каких простых вещах этот смысл может быть найден.
Кому-то из участников показалось, что идея фильма слишком простая и сразу понятно, что будет в конце. И вся суть фильма в том, что ты живешь для кого-то и для того, чтобы жить, нужен кто-то, кто будет в тебе нуждаться. Но так ли все просто? На роль того, кто нуждается в герое — а это маленькая Софи, дочь его сестры — выбран персонаж с именем из детства главного героя, девочки, которую он рисовал в блокноте. Вероятно, герой и его сестра когда-то были очень близки, раз сестра назвала дочь этим именем. А потом уже и сестра, спасаясь от побоев мужа, становится еще одним человеком, который нуждается в главном герое.
Как это часто бывает в психоанализе, чтобы разгадать причины происходящего, мы погружаемся в детство героев, где и начинается их история. Мы не знаем, что произошло, но в фильме есть намек на некую семейную тайну, какой-то скелет в шкафу, травму, которую получили герои, будучи детьми. Они словно связаны невидимой пуповиной. С детских лет у них постепенно вырастает то самое влечение к смерти: сестра выбирает партнера, который ее бьет, а брат сначала убивает себя наркотиками, а потом совершает попытку суицида.
Но есть ли еще причины для внутренней пустоты и желания не жить? И здесь мы узнаем о том, что мать главного недодала ему любви, поддержки и отвергала его. В психоанализе это называется недоинвестированностью, мать героя недоинвестировала в него. Пустота от отсутствия материнской фигуры требует заполнения. Внутренний ребенок героя нуждается во взрослом, который вместо матери примет его и будет любить.
Прозвучала гипотеза о том, что череда переносов, которые мы наблюдаем у главного героя в фильме, как раз связана с его потребностью в материнской фигуре и с поиском контакта между своим внутренним ребенком и внутренним взрослым. Что это за переносы? Эквивалент матери герой сначала находит в сестре, которая защищала его от побоев одноклассников. Но потом у сестры рождается дочь, герой случайно ее роняет, и сестра, как и когда-то мать героя, изгоняет его из своей жизни. Неожиданный звонок сестры с просьбой посидеть с дочерью возвращает героя не только к сестре, он возвращает его к жизни, которую герой как раз собрался завершить. Однако пострадавшая от побоев сестра уже не может быть проекцией матери для героя – она слишком слаба и уже ей самой требуется взрослый, который бы ее защитил. У обоих – брата и сестры – не осталось никакого влечения к жизни. И тогда на сцену выходит маленькая Софи.
Как ни странно, Софи становится еще одной проекцией матери для героя. Это происходит в тот момент, когда герой приходит посидеть с девочкой. И та встречает его как взрослая, со списком, что можно делать, а что нельзя, и задает взрослые вопросы, которые скорее можно было бы ожидать от собственной матери, но никак не от маленького ребенка. Сначала, как и его мать, девочка не принимает героя. Но потом они сближаются, и вот уже герою больше не нужно быть маленьким мальчиком, нуждающимся в матери. Его приняли и полюбили. Он может вырасти. А Софии больше не нужно быть взрослой, она может снова стать маленькой девочкой.
Фигура ребенка — очень важная в этом фильме. Она — то живое, что в нас присутствует до самой смерти, какими бы взрослыми мы ни были, та детская часть, которая хочет жить. Дети — символ бессмертия, они соединяют прошлое и будущее, которое мы проецируем на себя. Дискуссия уходит в обсуждение того, кто в герое нуждается на самом деле. Ребенок? Сестра? Или его детская часть внутри него самого? Возможно, его внутренний ребенок и внутренний взрослый наконец-то нашли контакт и поэтому герой принимает решение жить. Через маленькую Софи он находит связь со своим внутренним ребенком и понимает, что хочет о нем заботиться и что его внутренний ребенок нуждается в нем.
У многих фильм вызвал смятение и чувство глубокой грусти, как будто ни у кого из героев нет влечения к жизни, а смысл они находят только в маленькой девочке. А девочка несет груз того, что взрослые живут ради нее и поэтому ей приходится быть взрослой. Прозвучала гипотеза о том, что главный герой так и не почувствовал себя нужным, не почувствовал себя частью того мира, где живет Софи, само воплощение жизни. Когда Софи спускалась к нему навстречу с помпезной лестницы, он был словно герой Ди Каприо из Титаника, как отщепенец на празднике жизни. Этот мир, где есть жизнь, на самом деле не его. Ванная нашего героя как тот самый бездонный океан из Титаника, где в попытках спастись герой Ди Каприо балансирует на грани жизни и смерти. Совсем как наш главный герой балансирует между влечением к смерти и влечением к жизни.
Он снова возвращается в ту самую ванну и останавливается только тогда, когда ему снова звонит сестра и уже впрямую говорит: «Ты мне нужен».
Насыщенность символами этой сцены совершенно потрясающая: красный как кровь телефон, красный пол, красный провод, который то присоединяется, то разъединяется, словно пуповина то рвется, то снова соединяет героя с его сестрой. Или с его матерью? Или с его жизнью? Телефон стоит рядом с героем — это возможность выбрать жизнь, когда он зазвонит — герой будет спасен. И телефон звонит. Был ли на самом деле этот звонок или же это диссоциация героя, его фантазм, продиктованный смутностью его сознания от потери крови? И если герой остался жив, будет ли еще один виток событий, вернется ли герой к тому, чтобы снова свести счеты с жизнью? Посмотрите Curfew сами — вы уже в курсе, как сделать это глазами психоаналитика.