Петр Бочкарев: Идеология выгорания
Почему о выгорании начали всерьез и громко говорить только недавно? Неужели раньше такого не было — люди не уставали на работе, не теряли силу и мотивацию?
Конечно же, и уставали, и теряли. Но все-таки современное выгорание зачастую имеет другие механизмы — потому что вместо тяжелых условий или не в меру требовательного начальства к нему приводят наши собственные стремления и ожидания. То есть мы буквально сами себя выжигаем! Как так произошло, рассказывает Петр Бочкарев — преподаватель нашей Программы в психоаналитическом ключе исследовал историю этого явления от самых корней до наших дней.
В середине XX века в организации стали проникать идеи гуманистического поворота в психологии. Тема изначально возникла как контркультура против механистичности и детерминированности в обществе и науке, шла против схемы «стимул-реакция» и выражалась через тренинги личностного роста.
Параллельно с этим, в других областях — например, в прикладном психоанализе — ученые также сделали вклад в гуманизацию человеческих отношений. Гарри Левинсон предложил идею «психологического контракта». Идея была не нова, но применительно к организациям она оказалась кстати: возникла острая необходимость в «психологическом присутствии» работника. Вместо рабочего у станка фокус сместился на офисного служащего, от включенности и инициативы которого зависит успех компании. Выгоревший и усталый сотрудник не может быть креативным и инновационным, а значит, необходимо позаботиться о психологическом климате, сделать культуру компании такой, чтобы скрытые нормы не мешали сотруднику оставаться открытым, вовлеченным и инициативным.
В «психологическом контракте» признается, что сотрудник приносит в организацию не только желание что-то сделать и заработать, но и другие потребности, в основном, бессознательные. Это не означает, что организация обязана удовлетворить их все, но хочет она этого или нет — все эти человеческие потребности все равно «привносятся» и участвуют в создании морального климата в компании.
Сегодня гуманистический поворот находит новое дыхание через идею человекоцентричности. Это можно объяснить экономической целесообразностью — подготовка первоклассных специалистов стоит всё дороже, инвестиции в обучение и развитие сотрудников растут, а значит, эти инвестиции необходимо защитить. Вместе с тем стоимость подготовки новых сотрудников и найм специалистов вместо «выгоревших как батарейки», становится дороже или вообще невозможным с учетом дефицита кадров.
В работах Мишеля Фуко описаны дисциплинарное общество, где такие институты как школы, бюрократические организации, больницы, тюрьмы, так или иначе нормируют индивида, устанавливая контроль над его поведением вплоть до телесных практик: как надлежит сидеть, стоять, говорить, смотреть.
Эрих Фромм добавил бы к облику несвободного индивида индустриальной эпохи, что легче быть послушной куклой и терпеть авторитарного начальника, чем быть начальником самому себе и нести бремя ответственности за свою жизнь самостоятельно. Выгорание можно было уподобить поломке автомата, который можно починить или заменить другим автоматом.
Именно для этого краткосрочные формы терапии стремились доказать свою эффективность — чтобы за небольшие деньги и время вернуть компании дееспособного индивида.
Джудит Батлер, продолжая наблюдения Фуко, показывает, что теперь контроль становится интериоризированным через властные отношения. Если раньше для выгорания требовался злобный начальник, который с кнутом выжимает из сотрудников последние соки, то теперь в постдисциплинарном обществе человек интернализирует идеологию достижений — он сам себе начальник, которому всегда мало.
Идеология поощряет возникновение упрощенных и популистских убеждений, выражающихся в идеях «возможно всё», «границы устанавливаешь только ты сам», «будь лучшей версией себя». Это сопровождается аффектами, близкими к эйфории и мании — эти эмоции, как аромат, должны сопровождать человека и делать его привлекательным для других. Нередко пациентами клинических специалистов становятся люди с депрессией, которые на работе «раздвигали горизонты возможностей», а на отдыхе «раздвигали горизонты сознания», пытались «стать лучшей версией себя».
Лозунг красивый, но если человек не знает себя — а мы никогда не знаем себя до конца — то он и не знает, что значит быть лучшей версией. Это приводит к тому, что индивид должен проявлять рвение не в этической добродетели, как в античности, не в целях блаженной жизни, как в эпоху расцвета христианства, а скорее в количественном плане, порождая современную форму навязчивого невроза.
Вторая проблема в том, что из-за быстрой смены повестки индивиду выгодно не иметь никаких внутренних стандартов. Они только мешают — ведь при изменении повестки придется проделывать работу горя и мучительно искать новые ориентиры внутри себя. Но если человеку надлежит быть супер-адаптивным, значит работа горя должна занимать как можно меньше времени — а лучше, чтобы печали не было вовсе. Лучше вообще не иметь никаких внутренних стандартов. Напротив, нужно уметь добиться высоких количественных показателей в любых предлагаемых условиях и главенствующих повестках, иначе рискуешь быть «списанным в утиль» или прийти последним.
В дисциплинарном обществе человек испытывал бы, например, агрессию в соперничестве и вину за недостаточные усилия — теперь же индивиду надлежит испытывать тревогу, что он не проживает свою жизнь как лучшую версию себя, и стыд, изолирующий человека в его успехах и неудачах, поскольку точкой отсчета является он сам.
Незнание себя приводит к ломке, когда грандиозные стандарты успеха внутри индивида конфликтуют с невозможностью реализовывать раздутые до небес требования к себе. В такой нарциссической схватке с самим собой схлопывается время — индивиду кажется, что его ни на что не хватает. В особенности это касается спокойного «внутреннего времени», в котором человек способен контейнировать себя.
Современный человек как «предприниматель своего Я» живёт с огромным внутренним давлением, что ведет к новым современным формам выгорания, усталости и депрессии. Это не значит, что любой стремящийся к успеху индивид непременно столкнется с депрессией и выгоранием — но можно говорить об очень хорошо подготовленной почве для появления новых видов депрессий и хронического стресса.