Альбрехт Дюрер «Автопортрет в шубе», 1500
Альбрехт Дюрер, художник и гравер, ученый и теоретик фортификации, автор практического руководства по изобразительному искусству и основоположник сравнительной антропометрии, был, без сомнения, многогранной личностью с сильным характером — настолько сильным, что чуть ли не первым из европейских художников отважился написать автобиографию.
Поэтому не стоит удивляться, что и автопортретов он создал не один и не три, причем биографы отмечают, что создавал он их не без «тщеславного желания понравиться зрителю», а – проще говоря – немного льстил самому себе. Как бы там ни было, писал он их много и хорошо, и именно с его именем связано становление североевропейского автопортрета как самостоятельного жанра. «Автопортрет в одежде, отделанной мехом» считается самым личным, сложным знаковым из всех автопортретов художника.
По традиции, искусствовед Алина Аксенова рассказывает о художественной подоплеке картины. Психоаналитик Светлана Федорова смотрит на автопортрет с обеих сторон полотна. Анечка Северюхина, маленький разносторонне развитый человек — любит исполнять роли принцессы, балерины, солдата, повара и спортсменки — видит кое-что общее с Дюрером у самой себя.
Алина Аксенова, искусствовед
Есть ли что-то общее у автопортрета и селфи? С технической точки зрения, конечно, нет. С другой стороны, и то и другое — это изучение себя и фиксация определённого момента жизни. У немецкого художника эпохи ренессанса Альбрехта Дюрера таких зафиксированных моментов как минимум семнадцать, из них три – отдельные живописные автопортреты, а остальное – графика и включение образа художника в другие композиции.
Впервые Дюрер нарисовал себя в возрасте тринадцати лет, сделав работу серебряным карандашом – такой карандаш почти не стирается, а значит, уверенной и точной рука Дюрера была уже в очень юном возрасте. К слову, Дюрер тогда ещё даже не учился на художника, а был подмастерьем у отца-ювелира.
Есть у него и автопортреты в стиле ню, и в облике ренессансного юноши, и похожие на карикатуру. Однако наиболее загадочным, глубоким и даже провокационным считается живописный автопортрет, созданный в 1500 году.
«Я, Альбрехт Дюрер из Нюрнберга, изобразил себя в соответствующих [или вечных] красках в возрасте двадцати восьми лет» — такую надпись мы видим в правой стороне работы. В центре на тёмном, почти чёрном фоне, чуть мимо зрителя смотрит художник. Это позволяет без смущения разглядывать его красивое и молодое лицо. По другим портретам мы знаем, что его черты были не такими правильными, но здесь он вышел абсолютным воплощением ренессансного идеала. Серьёзный и задумчивый, смотрящий, скорее, внутрь себя, чем куда-то в даль. Изящные пальцы, придерживающие ворот шубы, подчёркивают благородство и утончённость героя. Рассыпанные по плечам сверкающие золотым блеском кудри роднят его с образами Леонардо да Винчи. Испытавший большое влияние итальянской школы, склонной идеализировать героя, Дюрер всё же оставался и носителем традиций северного возрождения, для которой характерна точность и правдивость в воспроизведении деталей. Если присмотримся к тому, как прорисован каждый волосок на вороте шубы, каждая ресница и усик, увидим, что Дюрер работает с тщательностью немецкого ювелира. Что же в этом провокационного и загадочного?
Согласно канонам ренессансной живописи вообще и немецкой в частности, изображение человека было представлено на картинах в трёхчетвертном развороте. Фронтальный же ракурс использовался для написания образа Христа, сходство с которым улавливается почти сразу. Золотистый блеск волос будто заменяет привычный для иконы золотой фон, а сложенные пальцы напоминают благословляющий жест, характерный для иконографии Сальваторе Мунди – Властителя Мира. В этом образе у Христа короткая борода и разделённые ровным пробором волосы, так же как и в автопортрете Дюрера. Дерзнув воплотить в образе Спасителя собственный, Дюрер, возможно, заявил о готовности подражать Христу. Это было особенно важно для стран северной Европы, где труд Фомы Кемпийского “О подражании Христу” был популярен на протяжении всего XV века и являл собой руководство к праведной и благочестивой жизни.
Однако главный нюанс, запечатлённый художником, мы увидим, если увеличим картину во много раз и заглянем прямо в зрачки героя. В них отражается оконная рама мастерской, одновременно напоминающая крест. Согласно одной из интерпретаций картины, она является признанием того, что художественные таланты живописца даны Богом. Много рассуждавший о природе творчества и особой роли художника, Дюрер воплотил в этом портрете своё отношение к искусству и творцу во всех смыслах этого слова.
Светлана Федорова, психоаналитик
Дихотомия – во всем. Библейскость, скептичность, отстраненность – с одной стороны. С другой – сексуальность, шуба с соболиным воротником, надетая не тепла ради, а как будто напоказ.
Автопортрет 28-летнего Дюрера – легко считываемая отсылка на Иисуса. Пальцы сложены так, как будто художник вот-вот осенит себя знамением. При этом – роскошные меха поверх нижнего белья, и рука, возможно, сдерживающая что-то очень эмоциональное, что скрывается внутри. Много блеска, играющего в вечерних всполохах; он отражается в волосах, лице, руках – и этот свет подчеркивает телесность, при том, что одежда намеренно тусклая.
Шелковистые поблескивающие кудри как будто специально свиты для украшения образа – хочется прикоснуться к ним, ощутить текстуру кончиками пальцев. Как же много женственности, чего-то очень соблазняющего и распущенного! Дюрер – как змей-искуситель, демонстратор противоречий, Дэвид Боуи XVI века, особенно с этими глазами разного цвета, которые как будто показывают его бисексуальность, нарциссизм и дьявольскую сущность.
Аня Северюхина, 5 лет. Любит играть в куклы и изобретать для них мебель. И истории — в частности, про Дюрера. Хоть он и не кукла.
Смешно. У него длинные волосы, длинная челка и такие же глаза, как у меня. Он спокойный и просто идет на улицу. А что, он будет по дому в шубе ходить что ли? Будет ходить на улице и снег прибирать. Если бы я увидела его, улыбнулась бы и просто дальше пошла. Он мне нравится и очень смешной.