Что — или кто? — лежит на японском диване Анри де Тулуз-Лотрека
За свою яркую, взбалмошную, сумбурную, но – увы – не самую счастливую и уж точно недолгую жизнь аристократ по рождению, бунтарь по природе и художник по жизненному призванию граф Анри Мари Раймон де Тулуз-Лотрек-Монфа создал огромное количество самых разных произведений – картин, акварелей, гравюр, плакатов и рисунков. Стиль его произведений всегда легко узнаваем, но визитной карточкой его творчества стала афиша, созданная им для кабаре «Японский диван». Это яркий пример лотрековского мастерства, которое ловко объединяет искусство и рекламу, а значит — отлично рекламирует не только заведение, но и само себя.
Для обсуждения лотрековского гения мы попросили присоединиться к привычным и любимым экспертам – искусствоведу Алине Аксенову и психоаналитику Светлане Федоровой – юную сочинительницу беспорядка в комнате и сказок Мирославу Каламанову. Пока Алина рассуждает о художественных достоинствах афиши, а Светлана Михайловна раскрывает секреты маркетинговой эффективности шедевра, Мирослава объясняет, почему те, кто рвут цветы – страшные люди!
Алина Аксенова, историк искусства, преподаватель, автор книг «История искусства. Просто о важном» и «Искусство ХХ века. События. Художники. Эксперименты»:
Если к картинам Лотрека подбирать аудиодорожку, вне сомнений, это будет что-то из Оффенбаха. Энергичный ритм канкана лучше всего подходит в качестве музыкального сопровождения сцен с танцовщицами, главными героинями работ французского художника.
Перебравшись в Париж в начале 1880-х годов, Лотрек, аристократ из старинного французского рода, поселился на Монмартре, который трещал от звонких звуков кабаре и прочих увеселительных заведений. В каком-то смысле кабаре стало знаковым феноменом для Прекрасной эпохи – рубежа XIX и XX века, относительно спокойного и счастливого времени для Европы. Перестроенный в середине столетия Париж поменял облик, обзавёлся гран бульварами и домами, без которых сложно представить город сегодня. Эти роскошные с виду многоквартирники с крошечными кухнями и отличной слышимостью не предполагали, что их обитатели будут устраивать внутри шумные и хлебосольные приёмы. Горожане предпочитали кафе, и каждое старалось завлечь посетителей неординарной программой. Где-то читали стихи, где-то практиковали стендап, где-то выступали танцовщицы или певицы. Заведение, в котором главным развлечением стало пение, называлось «Японский диван». Афишу для «Дивана» Лотрек создал в 1893 году. Оформленное в модном тогда японском стиле, кафе радовало посетителей красными фонариками из рисовой бумаги и официантками в кимоно.
Славу «Японского дивана» составила восхитительная Иветт Гильбер – далёкая от образа гейши подруга и муза Лотрека. Изучая афишу в поисках певицы, находим её в левом верхнем углу, где изящная линия её перчаток чернеет на светлом фоне платья. Лицо и причёска остались за кадром, и, хотя в других работах художник точно выхватывал черты внешности певицы, делая её образ карикатурным, на этот раз он ограничился перчатками, главным сценическим атрибутом Иветт. Плавная линия её сплетённых рук идентична той, что образует рука дирижёра на среднем плане. Палочка, зажатая в его правой руке, направлена в противоположную сторону, что придаёт динамику среднему плану. Кажется, за дирижёром внимательно следят развёрнутые к нему головы контрабасов, вполне живых героев, готовых следовать указаниям.
Будто в такт звучащей музыке движется линия, очерчивающая фигуру дамы на первом плане. Сочетание острых и плавных контуров, трепетное движение перьев шляпы делают образ активным. Дама в чёрном – Джейн Авриль, танцовщица канкана и подруга Лотрека. Узнаём её по плотно сжатым губам, чуть выдающему вперёд подбородку и слегка опущенным векам. Не состоявшись как циркачка, она нашла себя в танце и подняла канкан на новый уровень. Замыкает этот круг звёзд фигура Эдуара Дюжардена, знаменитого критика и поэта. Изображённая Лотреком компания – иллюстрация того, какой пёстрой и блистательной являлась публика в этих заведениях.
Лотрек обрисовывает фигуры чётким непрерывным контуром, внутри которого заключён сплошной однородный цвет. Плавные переходы между оттенками цвета и светотень практически отсутствуют. Здесь отражается влияние японского искусства, столь важного для европейских художников конца XIX века. В это время весь образованный Париж восхищался гравюрами японских графиков – сценами повседневной жизни, названными «укиё-э». Именно отсюда берёт начало тенденция к упрощённой линии и яркому и однородному цветовому пятну.
«Японский диван» – яркий пример лотрековского мастерства, которое ловко объединяет искусство и рекламу. Долгое время художники не рассматривали это направление как достойное применение своего таланта, но Лотрек сломал этот стереотип, подняв искусство афиши на высочайший уровень.
Светлана Федорова, психоаналитик, старший преподаватель Программы:
Загогулины, присоски, щупальца, изгибы – как много элементов, завлекающих зрителя внутрь картины! Изгибы похожи на простейшие существа, повторяются в контурах музыкальных инструментов и звучат даже в трости мужчины, подкравшегося сзади к женщине и смотрящего на нее с вожделением. Та вроде бы увлечена представлением и делает вид, что не замечает интереса мужчины, не участвует в его фантазии. Женщина как будто разделяет картину на две части, и кажется, что одна часть – отражение другой.
В позе женщины считывается неприступная гордость – даже в бокале мартини! – к этой же теме подключаются и ее костюм, и шляпа с вывертом. Бокал по форме похож на выпученный глаз месье, что опять показывает некую зеркальность картины, «выпячивает» противоположность женщины всему остальному. Губы женщины поджаты, губы мужчины надуты, направлены к ней: он хочет целовать ее спину, и в своей фантазии уже так и делает. Жабо на рубашке напоминает удвоенные мужские гениталии и усиливает вожделение. Ощущение как будто на картине происходит скрытый сексуальный акт.
Как же так? Неприступная гордость, поджатые губы, подчеркнутое равнодушие женщины – и секс? Да! Именно так, ведь в картине много скрытых посланий зрителю. Даже цвет волос – этот огненный рыжий – показывает, что внутри женщина горит желанием. Щупальца и отростки – как символ ее фантазий о сексе на японском диване. И даже черное платье втягивает зрителя в пучину страстей.
Закажи эту афишу современные маркетологи – смутились бы многослойности и масштабу подтекстов. По меркам тех времен Тулуз-Лотрек с задачей справился – конкуренция была высока, и владельцам кафе приходилось проявлять фантазию, чтобы привлечь посетителей. Афиша «Японского дивана» обещает секс – и на это обещание придут обязательно.
Мирослава Каламанова, в свои почти четыре года любит сладости, горки, качели и сочинять страшные сказки:
Жили-были дед с женой в страшном-страшном лесу. Они были злые, потому что любили рвать цветы. Причем желтый цветок, который под рукой, она не тянет, а хватает вот этот черный, чтобы бросить в мусорку. Сидит на стуле и рвет его, а старик держит ее, чтобы не упала. А еще тут есть женщина в зеленом, она живет в замке страшном — с летучими мышами. Вот же буквы – тут написано, что она страшная, дама эта. Больше ничего не вижу — только зонтик, бороду, футболку, шапку и шляпку. Жена деда тянет цветок и все. Еще у нее есть волшебная книжка со сказками. Она ее наверх поставила.