«Новый третий»: как внешняя реальность влияет на терапию

В последние годы мы столкнулись с большим количеством вызовов, изменивших наш образ жизни, наши привычки, активировавших вытесненный травматический опыт. Одним из таких испытаний стала пандемия коронавируса. Она затронула в том числе психоанализ и психоаналитическую терапию. Вторым серьезным вызовом стала спецоперация. Преподаватель нашей МП Ася Семеновна Лейкина и ее коллега из Екатеринбурга аналитик Ирина Владимировна Шибаева провели исследование, целью которого было разобраться, какие именно изменения привносят в терапию кризисы. Свои выводы они изложили в статье, опубликованной в новом номере нашего «Журнала клинического и прикладного психоанализа». Приводим основные тезисы этой работы.

Травматическая реальность

Известно, что психоанализу, психоаналитической терапии характерны четкие жесткие правила — это называется «кадром», «сеттингом» или «рамкой». Соблюдение этих условий (времени встреч, места их проведения, оплаты) — один из важных терапевтических факторов.

Особые требования выдвигаются и к психоаналитику, его поведению и формату работы. Например, большое внимание уделяется нейтральности специалиста, его непрозрачности. Клиент ничего не должен знать о реальной жизни своего терапевта, его предпочтениях, привычках, личной жизни. Всё это важно для успешной терапии и развития переноса клиента. 

Так было до пандемии

С ее началом аналитикам впервые пришлось столкнуться с необходимостью выбора — либо останавливать терапию на время карантина, либо переходить в онлайн-формат. По сути, вирус вынудил консервативное и ортодоксальное психоаналитическое сообщество подстраиваться под новые условия, идти на уступки современности, стать гибче, чтобы в сложившейся ситуации находить оптимальные решения.

Международная психоаналитическая ассоциация, Британское общество и Французское общество вынуждены были согласиться на изменение формата терапии. Это стало шагом вперед для мира психоанализа. Кроме того, пандемия привела к консолидации психоаналитического сообщества.  Большинство психоаналитических ассоциаций и организаций начали активно взаимодействовать между собой, обмениваться информацией, совместно исследовать текущую ситуацию.

Суррогат или новые возможности?

Пациенты реагировали на необходимость перехода терапии в онлайн-режим неоднозначно. Это подтверждают результаты исследования, которое авторы статьи провели в 2020 году на базе психологического центра «Потенциал» в Екатеринбурге.

К явным плюсам нового формата клиенты отнесли свободу, возможность сохранить терапию. Некоторые пациенты отмечали, что в режиме онлайн им легче выражать свои чувства, что в этом формате они видят новые возможности.

Другие восприняли онлайн как более поверхностный и искусственный. «Отсутствие особого пространства», «суррогат», — примерно так отзывалась о дистанционной терапии эта часть клиентов. У некоторых из них повысилась тревожность, появились параноидные фантазии о том, что их подслушивают третьи лица, что аналитик записывает сессию на компьютер; усилилось сопротивление.

Тем не менее, большинство клиентов, участвовавших в исследовании, перешли на работу в онлайн. После окончания карантина в очный формат вернулись 44 человека из 47-ми. Трое остались в онлайне, обосновывая это тем, что так им удобнее, безопаснее и спокойнее.

Таким образом, можно сделать вывод, что онлайн  — допустимый и порой совершенно незаменимый формат терапии, но всё же личное присутствие в кабинете терапевта более предпочтительно. 

Во время исследования также были изучены контрпереносные реакции специалистов центра «Потенциал», работавших в онлайн-режиме. Они говорили  о повышенной утомляемости, появлении тревоги, напряжения, раздражения, ощущении незащищенности и вторжения в личное пространство. В целом, можно сделать вывод, что переход в новый формат доставил специалистам, скорее, дискомфорт. Исключение — те терапевты, которые активно работали онлайн и до пандемии.

Кризисный психоанализ

Сложные внешние обстоятельства привнесли изменения не только технического плана, но и смысловой нагрузки. Как известно, психоанализ большое внимание уделяет переработке прошлого опыта, но не экстренной адаптации к требованиям реальности.

Пандемия же вынужденно переводила формат психоанализа в кризисный, требующий переработки именно текущего опыта и необходимости приспособить его к новым условиям. Это связано с тем, что ведущими мотивами клиентов для обращения к специалистам стали столкновение с кризисом, трудности в проживании перемен.

Пандемия и переход на новый формат терапии привели к увеличению прозрачности терапевта: аналитик и клиент стали участниками и свидетелями реальной жизни друг друга. И оказались свидетелями вторжения реальности в терапевтическое пространство: психоаналитики тоже болеют, попадают в больницу, умирают…

Зарубежные исследователи говорят о том, что в рамках терапии обозначился «новый третий». Теперь в кабинете присутствуют аналитик, клиент и смертельно опасный вирус, поднимающий ранние фантазии об ужасе неизвестности и беспомощности, что может усиливать регресс пациентов и вызывать тяжелые переживания.

Эксперты также отмечают, что в анализ стала привноситься тема не только индивидуального, но и социального. Так, Вамик Д. Волкан говорит о том, что COVID-19 поднял темы психологии больших групп и наций, бессознательных фантазий и их влияния на восприятие текущего опыта.

Другой исследователь, Илона Коган, считает, что некоторые группы пациентов, семьи которых пережили опыт холокоста в Израиле, во время пандемии нуждаются в изменениях техники психоаналитической терапии. По мнению Коган, акцент необходимо делать на происходящем в кабинете, контрпереносе и переживании клиентом опасности в текущей ситуации. Важно помогать таким пациентам видеть разницу между происходящим сегодня и трагедией, которую пережили их семьи в прошлом. 

«Ужас без конца»

Чувство беспомощности, страх перед неизвестностью обострились с началом спецоперации. В данный момент мы наблюдаем уникальную ситуацию, когда острый стресс накладывается на длительно текущий хронический. В этих условиях к психическому аппарату предъявляются большие требования, а нагрузка предельно высока. Как следствие, растет уровень травматизации.

У многих пациентов отмечались соматизация, психотический регресс, особенно в первый месяц спецоперации. Самыми актуальными стали тема потери, безнадежность, «ужас без конца», тема войны и ненависти к тем, кто принимает решения (родительские фигуры). Мощные групповые эффекты усиливают эмоциональную нестабильность каждого члена большой группы.

Сложность заключается в том, что внешняя ситуация активирует и запускает внутренние процессы и непереработанные травмы. Это может нарушать восприятие реальности, заполняя аффектами наблюдающее Эго, и еще больше усугублять воздействие внешней реальности.

Такая ситуация может усиливать регресс вплоть до катастрофической соматизации. На примере одного из клиентов авторы показывают, как кризис активирует и поднимает вытесненный травматический опыт.

Во время пандемии за консультацией обратился 32-летний мужчина — успешный бизнесмен, прекрасный семьянин, отец шестилетней дочки. У него неожиданно возникли сложности в принятии кадровых решений. Также мужчину беспокоили проблемы со сном и частые боли в спине. На консультации он рассказал, что не смог уволить сотрудницу, которая плохо выполняла свои обязанности, из-за чего компания понесла огромные убытки. Клиент признался, что, несмотря на это, он испытывает к провинившейся сотруднице сочувствие и жалость, желание помочь.

В процессе работы выяснилось, что у клиента было тяжелое детство. Ему было шесть лет, когда трагически погибла его мать. После ее смерти отец клиента запил, ребенка воспитывала бабушка. Жили бедно, мужчина начал работать, когда ему было всего 13. «Никогда ничего не боялся, только в последние месяцы стал проявлять какую-то слабость», — рассказал он терапевту.

Специалист выдвинул гипотезу, что клиент испытывает выраженное бессознательное чувство вины, связанное с потерей матери в детском возрасте, выпадающим еще и на эдипальный период. Травма потери обострилась и усугубилась на фоне синдрома годовщины (дочери шесть лет). Тревога и чувство вины усилились после того, как жена и дочь клиента переболели ковидом.

Мужчина не мог решиться уволить сотрудников, поскольку в каждой женщине видел слабую мать, которую нужно оберегать. Позднее, при поддержке специалиста, клиент нашел оптимальный выход из этой ситуации.

Во второй раз бизнесмен обратился за психотерапевтической поддержкой, когда началась спецоперация. Со стороны могло показаться, что происходящие события никак не интересуют клиента. Но, когда наступили перебои с поставками и курс рубля снизился, мужчина начал проявлять признаки выраженной тревоги: он перестал спать, забывал есть, у него отмечались гипермоторные реакции (не мог сидеть на месте, постоянно включал и выключал приложения на телефоне).  Клиент постоянно испытывал страх, что его дочь будет жить в бедности, как когда-то он. Это заставляло его принимать хаотические решения, что приводило к еще большим потерям в бизнесе.

Специалист предложил клиенту сделать акцент на решении текущих проблем в бизнесе. Прийти в себя, осознать свое состояние ему помогло посещение врача, который обнаружил у пациента ряд заболеваний. Отрицать реальность стало сложно. Предприниматель разработал план по поддержке себя и развитию своего бизнеса. Он научился идентифицировать и отслеживать у себя тревогу и нашел те поддерживающие действия, которые помогли ему с ней справляться.

Сила кризиса

Эта история говорит о том, что любой кризис — это всегда не только вызов, но и новые возможности для развития. По мнению психоаналитика Манфреда Кетса де Вриса, встреча с иными условиями реальности, неопределенностью, необходимость решать срочные текущие задачи актуализируют те стороны личности и черты характера, которые до этого не были востребованы. А потребность быстрой адаптации к реальности активирует зрелую, наблюдающую часть Эго. 
Так что кризис — это не только горевание, испытания и потери, но и одновременно открытие новых смыслов и возможностей; проработка тех травм и проблем, которые ранее проработаны не были.

_____

Полностью статью «Новые вызовы и возможности практики психоаналитической работы в условиях новой реальности коронавирусной пандемии» можно почитать в очередном номере «Журнала клинического и прикладного психоанализа».  

Ася Семеновна Лейкина — кандидат филологических наук, доцент нашей кафедры, психоаналитический психотерапевт, клинический психолог, сертифицированный мастер-супервизор Ассоциации психоаналитического коучинга и бизнес-консультирования. Супервизор МП, автор и лектор курса «Работа горя в психоанализе и психоаналитической психотерапии».

Ирина Владимировна Шибаева — тренинговый аналитик, супервизор МО ЕКПП, руководитель центра «Потенциал» (Екатеринбург).

***

Следующая статья в рубрике Прикладной психоанализ — Жизнь в эпоху диджитал: бесконечная гонка за своим отражением.