Эссе «Единство практики и техники психоанализа»
Отзыв слушателя 1 курса нашей программы Пилипюк Александра о курсе «Практика и техника психоанализа» под руководством Андрея Владимировича Россохина
Среди невероятно интересных курсов магистерской программы «Психоанализ и психоаналитическая психотерапия», похожих на россыпь драгоценных камней, каждый из которых имеет свои собственные неповторимые породу глубину, оттенок и блеск, курс «Практика и техника психоанализа» руководителя программы Андрея Владимировича Россохина отличается своей оригинальностью и новаторским подходом. Новаторство даже не в том, что использование записей психоаналитических сессий в пространстве российской образовательной системы – веяние, мягко скажем, новое, но в целом в том формате и атмосфере, которую удалось создать Андрею Владимировичу на своём курсе.
К моменту написания этих строк, на занятиях курса наша группа успела поработать над интерпретацией картины Пабло Пикассо «Девочка на шаре», посмотреть и обсудить коучинговое интервью с Мариной Владимировной и начала работу над «случаем Марка».
То, что автору данных строк показалось тяжелым на супервизиях программы, а именно короткий формат, в котором за 10 минут группа быстро накидывает свои ассоциации на 20-ти минутный доклад случая, на курсе Андрея Владимировича развернулось в увлекательный и глубочайший процесс, котором находится место, а главное – время ассоциациям и мыслям каждого, но и подкрепляется замечаниями в отношении особенностей психоаналитической техники. И такой формат сам по себе становится метафорой работы психоаналитика, когда он слышит полифонию «голосов» (внутренних объектов, комплексов, фигур прошлого, травм и т.д.) своего пациента, может их дифференцировать и найти место каждому. Но в то же время, он слышит эти «голоса» и внутри себя, как свой перенос и контрперенос, свои объекты и фигуры. При этом самое мастерство начинается тогда, когда он не просто находит место этим голосам, но когда он может создать такие условия, в которых смысл их сообщений становится частью дискурса пациента.
Андрей Владимирович призывает рассматривать даже самые простые и скучные клиентские истории как сон, как рисунок на занавеси, а внутреннюю работу аналитика с этими «снами» разбивает на три уровня:
- Прислушаться к своим чувствам, попробовать что-то ощутить и почувствовать;
- Собирать свободные ассоциации и фантазии, уточнять их;
- Анализ, размышления и рефлексия совместно с клиентом.
Интерпретация таких снов должна включать максимальное количество ассоциаций. Точность попадания ассоциации явит себя в привнесении в речь пациента чего-то нового, что вызывает удивление не самого пациента, но аналитика. Лишь такой дискурс пациента, что обнаруживает новые, неожиданные смыслы для аналитика является критерием успешной интерпретации и/или истинного инсайта.
Но как бы ни была тонка и изящна интерпретация, как бы глубоко она в себя ни вмещала ассоциативные связи, нужно отступить от неё, если клиент её не берёт. Такое аналитическое отношение требует не просто следовать «за пациентом», но также способности не подыгрывать своему профессиональному нарциссизму. Это, естественно, не означает устранения аналитика от интерпретаций. Тут вспоминаются слова Дональда В. Винникотта, которых говорил, что интерпретирует для того, чтобы дать понять пациенту, что он не спит и что он ошибается.
<p">Аналитическая коммуникация подразумевает некий язык, на котором говорят эти двое. Этот дискурс не должен вестись на языке пациента, иначе в кабинете их (пациентов) становится два. Как и нельзя прививать пациенту свой язык, что может озвучивать некий бессознательный сговор, где пациент рискует стать копией своего аналитика. Андрей Владимирович, считает, что должен родиться третий язык, «забеременеть» которым нужно в процессе анализа. Это подразумевает, что «беременеет» не только пациент и подтверждает слова Карла Густава Юнга: « Встреча двух людей подобна контакту двух химических веществ. Реакция может и не произойти, но если произойдет — изменяются оба».
Изначально в центре психоанализа Фрейда стоял конфликт, и сейчас конфликт должен быть в поле нашего внимания при работе с пациентом. Аналитик должен искать конфликт за текстом пациента, а найдя, всегда видеть вторую его сторону, не занимая ни одну из сторон. При этом мы должны помнить, что это наши догадки, фантазии. Мы не должны искать им подтверждение, выясняя насколько они имели место в реальных событиях жизни клиента. «Реальность не имеет значения!», гипертрофирует свою мысль Андрей Владимирович, делая её более выпуклой, доходчивой и возвращая нас к рассуждениям о восприятии клиентского материала как сна. Ведь психоанализ в отличие от точных наук работает не с объективным, а с психическим прошлым, разворачивающимся здесь и сейчас в аналитическом пространстве.
Но реальность, конечно, имеет значение. Однако не в том смысле, что мы, подобно детективам, охотимся за фактами из жизни пациента, настаивая на том, чтобы он хорошенько вспомнил, что же происходило с ним в раннем детстве. Но создаем такие условия, в которых пациент «припоминает» прошлое, реконструирует его в анализе. Во многом решающим для этого становится перенос пациента – то самое изменение, которое претерпевают оба в процессе анализа. И тогда элементом реальности, привносимым аналитиком, здесь становится интерпретация.
Для такой интерпретации нужно правильное время – не слишком рано, когда перенос ещё только в стадии формирования, и не слишком поздно, когда сила его столь велика, что пациент уже не услышит интерпретацию. Между этими «рано и поздно» аналитик должен вытащить пациента в «зрительный зал» со «сцены» его конфликта. Как раз этому и способствуют интерпретации аналитика. Для понимания этого процесса Андрей Владимирович делит анализ на три (условные) стадии:
- Пациент работает за счет аналитика, «паразитирует» на нём, формируя перенос. Своим «старым корням», дававшим ему смыслы или забиравшим их, пациент предпочитает «корни» аналитика;
- Интерпретации аналитика вносят элемент реальности, что помогает сформировать клиенту новые смыслы и начать жить с опорой на них;
- Аналитик отстраняется, оставляя больше пространства для самого пациента и его собственной работы.
Таким образом, курс Андрея Владимировича сплетает в неразрывный тугой канат - и практику, и технику психоанализа, показывая нам как опираясь на второе, можно развернуть первое, но и погружая нас в первое Андрей Владимирович делает доходчивым и интересным второе.