Женское: сексуальное и материнское
Каждый месяц в нашей рубрике «Мифотерапия» мы публикуем историю одного из героев древнегреческих мифов и возможные варианты ее толкования с точки зрения психоанализа. Героиня сегодняшнего материала — Медея.
Ясон и Медея
История Медеи — младшей дочери колхидского царя — неразрывно связана с аргонавтами. Именно Медея помогла Ясону завладеть золотым руном, впоследствии она стала его женой и родила двоих сыновей.
Однако предводитель аргонавтов оставил Медею, решив жениться на другой. Узнав об измене мужа, Медея впала в отчаяние.
«Словно обратившись в бездушный камень, сидела Медея, погруженная в печаль. Она не ела, не пила, не слушала слов утешения. Понемногу неистовый гнев овладевал Медеей. Месть ее должна быть ужасна по своей жестокости», — гласит миф.
Тот, которого она когда-то так любила, для которого забыла отца, мать, брата и родину, теперь стал ей ненавистен.
Медея расправляется с соперницей и ее отцом, а также убивает обоих своих сыновей и уносится на колеснице, посланной ее дедом — богом солнца Гелиосом.
«Комплекс Медеи»
Эта древнегреческая история стала весьма популярной. Так, в современной психологии есть понятие «комплекс Медеи». Американская психологическая ассоциация описывает его как бессознательное желание матери убить своих детей в попытке отомстить их отцу.
В противоположность «достаточно хорошей матери» появляется материнская разрушительность, ненависть и желание уничтожить своих детей. Жажда мести мужчине становится сильнее любви к детям.
Однако, убивая своих детей, Медея также убивает мать в себе самой.
Мать или женщина?
Образ Медеи позволяет нам увидеть, что происходит (символически), когда на сцену выходит «женское сексуальное», в то время как «женское материнское» отходит на второй план. В какой-то степени это конфликт между женским сексуальным и женским материнским, демонстрация невозможности соединить в себе два этих мира.
Французский психоаналитик Жак-Ален Миллер говорит: «Настоящая женщина — всегда Медея». Ссылаясь на Лакана, он считает, что «настоящая женщина» не отступает ни перед чем, и готова всё принести в жертву, когда на кон поставлено самое ценное — мужчина. В истории Медеи это мужчина запутавшийся, уходящий к другой.
В связи с этим Миллер задается вопросом о том, является ли рождение ребенка самым подлинным, истинным, естественным путем к женственности? И если мужчина хочет от женщины ребенка, не значит ли это, что он стремится увидеть в ней больше материнского?
Другие грани
Однако Медея идет на детоубийство не только из-за мести Ясону, она также не может допустить, чтобы ее враги восторжествовали и издевались над ней (в том числе, через ее детей). Ей важно сохранять контроль над ними.
Еще одна важная деталь — предавая отца и убивая собственного брата, Медея не испытывает чувства вины. Однако предательство Ясона по отношению к себе ощущает невероятно остро.
Линда Видад, французский психотерапевт и психоаналитик, считает, что Медея готова пожертвовать мужчинами своей семьи ради того единственного, с которым можно быть в полном слиянии.
«Медея олицетворяет многих женщин, которые во все времена мечтали о такой любви, ради которой бросили бы всё», — уверена мадам Видад.
Женская натура Медеи пугает, ее гнев неистов. Из «великой волшебницы», которую мы видим в начале мифа, она превращается в ведьму, позволяя влечению к смерти взять верх. Ее разрушительные импульсы направлены не только на других, но и на себя саму.
Проклиная Ясона и своих детей, Медея, согласно тексту мифа, сначала желает смерти себе: «Страдает Медея и молит богов, чтобы отняли сразу они у нее жизнь ударом молнии. Что, кроме мести, осталось ей в жизни? Смерть зовет Медея, это будет концом ее мучений, смерть освободит ее от горя». И, не найдя смерти, решает сама свершить правосудие…
Образ Медеи не перестает волновать умы, он нашел широкое воплощение в искусстве: литературе, музыке, живописи, скульптуре и кинематографе.
***