Ключ к реконструкции личной истории

«Психотерапия — это когда два человека играют вместе», — говорил британский психоаналитик Дональд Винникотт. Это область, где перекрывается два пространства игры: пациента и психотерапевта. И если игра невозможна, одна из задач терапевта — перевести пациента в то состояние, когда он способен играть.

Сегодня в «Психологическом сообществе» предлагаем вам порассуждать о феномене игры вместе с выпускницей нашей программы Татьяной Корчагиной. В своем эссе она пишет о значимости игры для ребенка, трансформации игр в процессе взросления и отрыгрываниях на психоаналитических сеансах.

Художник и фантазирование

«Прочитав работу Дональда Вудса Винникотта “Игра и реальность”, я заинтересовалась тем, какое отражение феномен игры находит в психоанализе, — пишет Татьяна. — Оказалось, многие другие психоаналитики, включая Мелани Кляйн, Гермину Хуг-Хельмут, Анну Фрейд, Рене Руссийона, Антонино Ферро и др., исследовали игру и внесли свой вклад в ее развитие с психоаналитической точки зрения».

В своем эссе Татьяна рассуждает о значении игры в теории Зигмунда Фрейда.

«Впервые к феномену игры Фрейд обращается в работе “Художник и фантазирование”, где связывает свободную игру ребенка с фантазированием взрослого в процессе творческой деятельности и в сновидениях, — пишет наша выпускница. — Он находит подтверждение этой связи в языковом родстве детской игры (игра — Spiel) и литературного творчества (зрелище — Spiel, комедия — Lustspiel, трагедия — Trauerspiel)».

Сам Фрейд писал по этому поводу: «Самое любимое и интенсивное занятие ребенка — игра. Видимо, мы вправе сказать: каждый играющий ребенок ведет себя подобно поэту, созидая для себя собственный мир или, точнее говоря, приводя предметы своего мира в новый, угодный ему порядок».

По мнению основателя психоанализа, многое, что есть в реальности, не может доставить наслаждение. Однако даже мучительные переживания способны стать источником удовольствия для человека, наблюдающего их, например, на картинах художников.

«Таким образом, Фрейд говорит о том, что игра и фантазия помогают трансформировать неудовольствие реальной жизни в переживание удовольствия в мире игры и фантазии», — считает Татьяна.

Взрослые игры

Взрослея, человек не хочет отказываться от удовольствия, которое получает от игры, и он заменяет игру на фантазию. 

«Сложность в выявлении этого перехода от игры к фантазии заключается в том, что игра ребенка видима и открыта, в то время как взрослый часто стыдится своих фантазий и скрывает их», — пишет Татьяна.

Фрейд объясняет это различие в поведении играющего ребёнка и фантазирующего взрослого их отличающимися мотивами. Играя, ребёнок реализует желание быть «большим» и взрослым, имитируя в игре поведение взрослых, изучая таким образом то, что он недавно узнал об их жизни. У него нет оснований скрывать эти желания. 

Взрослый же понимает, что от него ожидают уже не игр или фантазий, а действий в реальном мире. А с другой стороны, среди вызывающих его фантазии желаний есть такие, которые он вообще вынужден скрывать; поэтому он стыдится своего фантазирования как ребяческого и запретного.

«Мы видим, что фантазия взрослого связана с запретными желаниями, а значит, должна быть скрыта, в отличие от игры», — считает Татьяна.

Вторая королевская дорога

В работе «По ту сторону принципа удовольствия» Фрейд обращается к феномену игры немного с другой стороны. 

«Если предыдущая работа акцентировала внимание на подражании ребенком взрослого, имитировании его поведения, идущего от желания стать “большим”, то в этой работе ключевым становится переработка неприятного переживания через механизм навязчивого повторения и стремления к овладению, — рассуждает Татьяна. — С помощью игры дети могут воспроизвести то, что оказало на них большое впечатление в реальной жизни, отрегулировав силу этого впечатления».

Благодаря активности в игре ребёнок имеет возможность лучше овладеть сильным впечатлением, чем при пассивном переживании в обычной жизни. 

Фрейд обнаружил, что ребенок часто повторяет игру, стремясь закрепить овладение. Так, дети неустанно требуют повторения рассказанной сказки или пройденной игры, ведь само повторение, нахождение того же самого, составляет источник удовольствия. 

Таким образом, Фрейд положил начало «второй королевской дороги» к бессознательному — к игре. К этому феномену психоаналитики возвращаются снова и снова, исследуя ее во множестве проявлений: как технику при работе с детьми, переходное пространство между фантазией и реальностью, источник творчества, часть кадра в психоаналитической работе. Игра — это еще и креативность в психоаналитическом процессе, которая позволяет оживить аналитическое поле и освободить дорогу к бессознательным фантазиям.

Предоставить сцену

«Я думаю, что такой непрекращающийся интерес к концепции игры (при всей своей многозначности) подчеркивает ее важность и нераскрытый потенциал в психоаналитической теории и практике», — пишет Татьяна в завершении эссе.

Наша выпускница соглашается с идеей Николь Миназье о том, что игра как отыгрывание клиента в кадре может стать ключом к реконструкции личной истории, как это было в случае с игрой с катушкой у Фрейда.

Эту же идею подтверждает и Андре Грин, говоря о том, что в игре можно наблюдать негатив — непроявленное, черные дыры на месте репрезентации, провал в символизации. Не имея доступа к воспоминаниям и обнаруживая провал в мышлении, пациент воспроизводит травматичный опыт в действиях, которые мы называем отыгрываниями. Замечая их, мы приближаемся к пониманию того, как можно реконструировать вытесненный травматичный опыт клиента — без необходимости повторять и проигрывать его в реальной жизни. 

«Психоаналитический процесс предоставляет клиенту сцену для проигрывания личной драмы, — считает Татьяна. — Задачей психоаналитика или психотерапевта становится обнаружение этих “провалов” и их связывание с историей клиента».