Переживание безысходности

«Выхода нет». Знакомо ли вам это состояние загнанности в угол, отчаяния? Почему оно возникает? Отчего кто-то не уходит в чувство безысходности глубоко, а другие живут в нем как будто всегда? Как выбраться из этого состояния? Можно ли сделать это самостоятельно, без помощи извне? Над этими вопросами размышляет в своей новой колонке наш преподаватель, супервизор, психоаналитический психотерапевт Мария Чершинцева. 

Первая встреча с безысходностью

Порой нам приходится сталкиваться с максимально тяжелыми чувствами, одно из которых, несомненно, безысходность. В самом слове дано значение этого чувства: это переживание о том, что из той или иной ситуации выхода нет, есть ощущение загнанности в угол, отчаяния.

Важно, что безысходность имеет два источника: внешний (когда именно внешние события заставляют так реагировать на них) и внутренний (глубоко спрятанное чувство, перманентно поднимающееся на поверхность ощущений — в связи с конкретными событиями, или вне зависимости от них). Почему одни люди говорят о безысходности только в связи с обстоятельствами и не уходят в это чувство глубоко, а другие будто всегда живут с ним, и события жизни лишь усиливают чувство безысходности?

Каждый из нас встречается с безысходностью довольно рано, но по-разному. Вы наверняка замечали, что это чувство сопровождают и другие — тоска или злость, желание сбежать или внутреннее замирание и т. д. Какими бы ни были чувства, все они возникают во время психического регресса. Регресс — это движение назад, и в случае с безысходностью (очень сильным чувством, провоцирующими глубокий регресс) мы возвращаемся к памятным следам нашего младенчества, к тому опыту, который мы когда-то пережили, но не помним сознательно. У каждого — свой опыт, и потому — свой регресс, свой набор чувств. 

Младенец, который не может выживать без матери или заботящегося взрослого, беспомощен. Если заботы достаточно, то ощущение беспомощности не создает травму. Если же недостаточно — безысходность может заполнить психику почти полностью. Младенчество — это тот период развития, когда слов еще нет, потому безысходность похожа на что-то огромное, как волна, затапливающая все остальные переживания и фантазии. Еще не сформированное Я оказывается под толщей вод (безымянного аффекта, затопившего психику) без уверенности в том, что когда-то удастся подняться на поверхность.

Глубина ощущения безысходности во взрослом возрасте равна разнице между фрустрацией и травмой во младенчестве: фрустрация (мама отошла ненадолго — тревожно, но терпимо) дает представление о безысходности, проще говоря, ознакомительный опыт. А травма (младенец оказался брошенным на долгое время и пережил настоящее отчаяние) ставит безысходность на место чувства базовой безопасности.

Воля и судьба (реактивное чувство безысходности)

Безысходность часто сопровождает травму. То есть и при благополучном опыте младенчества, оставившем в психике уверенность в базовой безопасности, до безысходности можно добраться естественным путем, столкнувшись с обстоятельствами непреодолимой силы. В этом случае безысходность реактивна, т. е. она возникает как реакция, как ответ на внешнюю угрозу и похожа на абсолютный стоп (когда вы не просто «притормозили» на светофоре, а «отключили двигатель»). Иногда такие остановки неизбежны, и безысходность может стать тем «дном», от которого вам наконец удастся оттолкнуться. 

Обстоятельства непреодолимой силы мы называем судьбой. И встреча с ней способна перевернуть нашу жизнь (в хорошем или плохом смысле). Главное, чего мы внезапно лишаемся при такой встрече, — собственной воли. И это крайне травматично (даже если скрыто за эйфорией счастливого судьбоносного события). 

Лишиться возможности решать по-своему и управлять собственной жизнью — равно превратиться в младенца психически. Вот почему в состоянии безысходности мы беспомощны и ведомы (на короткое время или на длительный срок — это зависит от индивидуальных особенностей психики), и вот почему в этот момент нам так важна поддержка того, кому можно доверять.

Безысходность — сердцевина депрессии (перманентное чувство безысходности)

Если представить, что депрессия похожа глубиной на Дантовы круги ада, то безысходность — девятый, который всегда где-то там, даже если вы не так глубоко. И при клинической депрессии путь к безысходности — это регресс, но только от такого «дна» оттолкнуться невозможно, там нет ни единой психической опоры. Депрессивная безысходность равна состоянию младенца, оставшегося в одиночестве настолько долго, что психика его остановилась почти полностью. 

Психоаналитик Эдна О’Шонесси метафорически описывает такую остановку, чреватую развитием патологических процессов в психике. Она говорит о младенце, оставленном в парке с утра и до вечера, который не плачет, не голоден и ему не страшно, потому что его психика, вместо того, чтобы развить мышление, стала «аппаратом» по изгнанию непереносимых чувств вовне. Его психика — в листьях деревьев, на которые он смотрит. Под этой безысходностью — психическая пустота, то есть смерть. 

Вот почему при тяжелой депрессии не получается справиться самому, даже если окружающие пытаются подать собственный хороший пример. Без помощи врача и психотерапевта как внешней опоры тут сложно обойтись.

Безысходность травмы

То же самое происходит и при ретравматизации. Если безысходность сопровождала травму (раннюю или во взрослом возрасте, но катастрофически сильную, спровоцировавшую ПТСР), то любое столкновение с этим чувством в дальнейшем будет вновь открывать зияющую пропасть. Дональд Винникотт описывал такое ощущение как «тревогу аннигиляции», то есть исчезновения в черном хаосе, в бездне. 

Речь здесь не идет о потере контроля над собственной жизнью, но о потере себя, своего Я. Конечно, совет «Оттолкнись от этого дна и начни новую жизнь!» тут не сработает — нельзя оттолкнуться от бездны молчаливого ужаса. И с посттравматическим расстройством, и с историей ранних травм помогает психотерапия, поскольку, если одна психика аннигилирует, то другая, более устойчивая и живая, реагирующая, может стать достаточно хорошей поддержкой, чтобы начать движение от травмы в сторону жизни и восстановления собственного Я.

Следующая статья этой рубрики — О чем молчит психоаналитик?