Выбраться из «водоворота смерти»

Что такое саморазрушающее поведение? По каким причинам оно возникает и почему так сложно отказаться от него? Этой теме посвящена новая авторская колонка* нашего преподавателя, супервизора, психоаналитического психотерапевта Марии Чершинцевой.  О том, как в саморазрушении проявляется влечение к смерти, какие формы оно может принимать, как вырваться из этого замкнутого круга, читайте в материале нашего преподавателя.

Замкнутый круг

Ни для кого не секрет, что такое саморазрушение. Почему же, зная о том, что, поддаваясь той или иной форме зависимости (от веществ, действий, отношений, физических и психических ощущений) или аутоагрессии, можно действительно разрушить и свое тело, и психику, некоторые люди не могут остановиться и продолжают действовать с максимальным ущербом для себя? 

Иногда саморазрушение заметно окружающим, но самим человеком отрицается (работает защита «отрицание»). Однако его критерии довольно просты: если то или иное поведение несет физический и/или психический урон и при этом стабильно повторяется, мы можем прямо говорить о саморазрушении. В других случаях саморазрушающему поведению находится рациональное объяснение: человек может говорить, что он слаб, или таков его выбор (здесь действует защита «рационализация», дающая поверхностное объяснение, которое на самом деле ничего не объясняет). А иногда ни понимания, ни объяснения этому нет, будто какая-то невидимая сила взяла личность в рабство и диктует свои правила поведения (работает «диссоциация»). 

Устроить саморазрушение можно из самых разных (даже безобидных) вещей. Подавляющее большинство из нас сохраняет любовь к игре с детства, однако, как только оно превращается в игровую зависимость, человек начинает психически разрушаться. Мы позволяем себе пойти в бар с друзьями, или устроить романтический вечер при свечах с бокалом вина. Однако компульсивное употребление алкоголя довольно быстро приводит к алкоголизму. 

Каждого из нас любовь иногда заставляет грустить и испытывать неприятные чувства. Однако так бывает, что в отношениях раз за разом будто не находится ничего, кроме боли, а выйти из них не получается. 

Нам всем нужна пища, чтобы не только выживать, но и получать удовольствие. Однако как так выходит, что еда становится орудием самобичевания или даже самоубийства в тяжелых случаях РПП? 

Занятия спортом помогают человеку быть здоровым. Но, если задуматься, чем изнуряющие тренировки, чреватые спортивными травмами, отличаются от селфхарма (вреда самому себе и своему телу)? 

Причин саморазрушения может быть много, однако последствия одни и те же — замкнутый круг ситуаций и действий, вырваться из которого очень сложно или почти невозможно. Почему так тяжело разорвать узы эмоциональной или физической зависимости усилием воли, и почему, в общем, правильные советы окружающих, наподобие «Перестань себя разрушать!», не действуют или действуют плохо?

По ту сторону нирваны — смерть

После Первой мировой войны, пережив смерть близких людей (и в том числе — своей дочери), в 1920-х годах Фрейд пишет работу «По ту сторону принципа удовольствия», многое объяснившую в вопросе аутоагрессии и саморазрушения. Всю свою творческую жизнь занимавшийся вопросами либидо (жизни, любви), он наконец объясняет природу и функции противоположного жизни влечения — влечения к смерти. 

Всё оказывается не так-то просто, поскольку мы, инстинктивно избегая смерти, боясь ее, как оказывается, с самого нашего рождения «носим» ее в себе — скрытую под разными масками. Фрейд говорит о том, насколько сложнее пробить себе дорогу в психике влечению к жизни, ведь оно сопряжено с преодолением фрустрации, с необходимостью двигаться вперед, расти. Влечение к смерти равно инерции и движению назад, угасанию, остановке, долгожданному покою.

Представьте себе простой пример: звенит будильник и вам нужно встать, вылезти из-под теплого одеяла, не досмотрев такие интересные сны! «Надо значит надо», — подняться вам помогает влечение к жизни. А вот «еще 5 минут полежать» и «досмотреть сон» — противоположное влечение, к смерти (в данном примере — к засыпанию, к остановке бодрствования) или «к нирване». В этом ежедневном утреннем бою влечение к жизни побеждает далеко не всегда!

Сложно представить, что смерть, которой мы все так боимся, на самом деле уравновешивает нашу жизнь. Но Фрейд говорит, что об этом состоянии «несуществования» мы имеем некоторое смутное представление, ведь однажды мы все возникли «из ничего». И к этому «ничто» мы бессознательно хотели бы возвратиться, поскольку жизнь сложна, да и таков закон природы. 

Не только сон, но и, к примеру, заедание или запивание алкоголем стресса, либо некоторые формы селфхарма, приносят это ощущение временного успокоения. 

Влечение к смерти — не только о «покое», но и о прекращении чего-либо. Если бы не оно, мы не могли бы ничего в своей жизни завершать — ставить точку в отношениях, оставлять неприятную работу и т. д. Оно нужно нам не меньше влечения к жизни. Но главное здесь слово — «уравновешивает». Если же тяга к завершению или «к нирване» преобладает в психике, начинаются серьезные проблемы.

Зависимость от… смерти

В этой же работе Фрейд пишет о том, как преобладающее влечение к смерти работает в психике. Главный его «инструмент» — принцип компульсии, того самого «замкнутого круга», в который человека вгоняет любая из всех известных зависимостей. Здесь равны и химические, и эмоциональные, и поведенческие зависимости, то есть тяга организма к алкоголю или наркотическому веществу, тяга одного человека к другому (приносящему боль или садистическое наслаждение), тяга к новой ставке в игре или адреналиновому всплеску — все они оказываются равны, поскольку заявляют о себе снова и снова, и требуют действия. 

Жизнь в ее развитии происходит за пределами этого круга, а внутри — то ли рай, то ли ад, во всяком случае какой-то «день сурка», где происходит одно и то же: неудовлетворенность, тяга, компульсивный акт, короткая разрядка и снова неудовлетворенность. Влечение к жизни не может пробить себе путь, не может конкурировать с тем, что предлагает здесь смерть, — не как реальная физическая, а как отключение от страданий и вызовов реальности (грозящее, правда, и реальной физической смертью в ряде случаев).

Важно понимать, что по каким-то причинам человека, скрывающегося от реальности в той или иной зависимости, реальность травмирует больше, чем зависимость. Потому без понимания причин невозможности справляться с реальностью, нельзя помочь ему или ей выйти из замкнутого компульсивного круга, нельзя заставить — как нельзя заставить рыбу жить на суше. Мы все вышли из воды, но для этого нам понадобилось влечение к жизни и эволюция, стремление развиваться.

Смерть как партнер

Сегодня мы довольно много знаем об абьюзивных отношениях, в которых один партнер садирует другого. Власть над тем, кого садируют, удерживается путем прямых и завуалированных манипуляций и индуцирования (внушения). Абьюзеры, или нарциссические перверты, редко приходят в терапию (по понятным причинам, а если приходят, то и в терапии что-то разыгрывается). Их партнеры и партнерши, напротив, в большинстве своем находятся в терапии, поскольку справиться в одиночку с такой ситуаций просто не получается, нужна помощь. 

И именно в терапии раскрывается вторая сторона саморазрушающей связи: влечение к смерти, которое скрывается в тени любви и по каким-то субъективным причинам занимает в психике куда больше места, чем ему положено. Абьюзивные отношения приводят не только к психическому истощению, но и к соматизациям, иногда опасным для жизни. 

Парадокс в том, что влечение к смерти обманывает здесь само себя: вместо того, чтобы завершать (отношения, болезненные ситуации), оно бесконечно длит их в компульсивном круге эмоциональной зависимости от садистичного партнера. Это «смерть», просто растянутая на длительное время. Чаще всего в терапии выясняется, что садирующий партнер занимает место кого-то другого, отношения с кем действительно связаны, своего рода, «смертельным узлом». Развязав этот узел (разобравшись в своей личной истории, что-то отгоревав), удается найти в себе силы увидеть партнера таким, каков он есть, и направить влечение к смерти в нужное русло — к завершению разрушающих отношений.

Смерть как «двойник»

Чаще всего саморазрушение означает болезненные отношения с самим собой, со своим Я. Жизнь начинается со стадии аутоэротизма (первичного нарциссизма) — «рая», в центре которого — младенец, а вокруг — все заботящиеся о нем и любящие его. Противоположность аутоэротизма — аутосадизм и саморазрушение, личный «ад». 

Конечно, на то, чтобы попасть в него, нужны какие-то причины. Возможно, что-то не так было в том самом «раю», в ранних объектных отношениях — тогда аутоагрессия будет не чем иным, как попыткой вернуться к началу, чтобы что-то «переиграть» (тут действует довербальная травма, которая требует повторения, пока не будет понята и репарирована). 

В других случаях человек «нападает» на себя, когда не может направить свою злость на другого. К примеру, селфхарм, довольно распространенный у подростков, часто стоит на месте агрессивных желаний, адресованных значимым взрослым (вступить в открытую конфронтацию с которыми невозможно, поскольку подросток все еще зависит от них).

Как писал Фрейд, у агрессивного влечения, как и у остальных влечений, всего четыре судьбы: вытеснение, обращение в свою противоположность (защита «реактивное образование»: вместо изолированной агрессии в характере появляются противоположные ей заботливость, услужливость, кротость и т. д.), обращение на себя (аутоагрессия) и сублимация. 

Мы можем позволить себе быть агрессивными только в раннем детстве, но дальше в силу вступают правила и запреты, без которых мы не могли бы сосуществовать в обществе. Агрессию приходится куда-то направлять: в бессознательное (если наша психика достаточно развита, чтобы вытеснять аффекты), изолировать в психическую «кладовку» («дверь» которой приходится подпереть чем-то — очень хорошим поведением на людях — чтобы агрессия как дикий зверь не вырвалась оттуда), творчески переосмысливать (сублимировать) или разряжать в себя и в собственное тело. 

Последнее — наиболее разрушительное. Аутоагрессия имеет множество форм — от атаки на тело (повреждений собственного тела, изнуряющих расстройств пищевого поведения, аддикций) до атаки на Я (самобичевание, позиция «жертвы», ощущение никчемности и самозванства). Все они стоят на стороне влечения к смерти (в той или иной форме), направленного на себя.

Для того, чтобы понять причины саморазрушающего поведения, без которых невозможно разобраться с последствиями, нужна терапевтическая помощь. Терапевт — не осуждающий, но пытающийся прислушаться и понять — может восполнить таким образом и нарциссическую нехватку, и стать объектом для переноса агрессивных чувств. Когда агрессия оказывается «снаружи», о ней наконец можно поговорить. Говоря проще, чтобы вырваться из замкнутого круга, нужно не только влечение к жизни, но и чья-то рука помощи — например, терапевта, который достаточно прочно стоит на стороне жизни, не провалится с вами в «водоворот смерти», а наоборот — поможет оттуда выбраться.

*текст колонки написан для платформы «Ясно».

Следующая статья этой рубрики — Неидеальные родители