Там, где было Я и Оно, должно стать Иное
Где рождаются интерпретации? В голове у аналитика? Это результат его размышлений? Или они зарождаются в первичном процессе и выражаются в словах, которые произносит аналитик на сеансе?
Размышляя об этом, Андрей Владимирович Россохин задается вопросом — а действительно ли интерпретации, которые дает аналитик, принадлежат ему? В новом выпуске «Психологического сообщества» мы решили вспомнить некоторые моменты концепции квантового психоанализа, над которой основатель и руководитель нашей программы работает несколько лет.
Путешественник и терапевт
«Как мы хорошо знаем, психоанализ — это одновременно исследование и лечение, — пишет Андрей Владимирович. — А психоаналитик — это путешественник-исследователь и терапевт».
Между этими двумя позициями существует непреодолимый конфликт.
Если мы хотим избавить пациента от его симптомов, то мы занимаем позицию терапевта, теряя позицию исследователя. В крайнем проявлении этой сугубо “терапевтической” тенденции пациент становится “объектом” лечения, — продолжает свою мысль основатель нашей программы. — Однако, если мы принимаем только позицию исследователя-путешественника, мы теряем контакт со страданием пациента, а, следовательно, и с ним самим. Он становится “объектом” исследования, а не субъектом, с которым мы совместно проводим аналитическую работу.
Секрет успеха — в балансе. Стремление не «зависать» ни в позиции терапевта, ни в позиции исследователя, дает аналитику доступ к «первичному бульону» психоаналитического процесса. Этот «бульон» возникает в ходе взаимодействия двух бессознательных: пациента и аналитика. И в нем зарождаются новые репрезентации, смыслы, инсайты, слова и интерпретации.
Обуздать бессознательное пациента
Чтобы показать, как взаимодействуют психические инстанции Я и Оно, сознание и бессознательное, Андрей Владимирович использует метафору своего коллеги, бразильского психоаналитика Руджеро Леви.
В Латинской Америке популярен метод приручения диких лошадей с помощью домашних ослов.
Лошадь привязывают к ослу на длинной веревке и выпускают эту пару на волю. Лошадь устремляется на свободу, в то время как осел не желает покидать дом и всячески ей сопротивляется. Однако он не в силах противостоять напору лошади и ее желанию освободиться.
«Неразрывно связанная пара уносится настолько далеко, насколько у лошади хватает сил преодолевать сопротивление осла, — пишет Андрей Владимирович. — Наступает момент, когда она устает и слабеет. Торжествующий терпеливый осел, предчувствуя победу, начинает, не торопясь, медленно, но неумолимо возвращаться домой — туда, где его ждет еда».
А что же лошадь? Уставшая и потерявшая много сил, она пытается сопротивляться и бунтовать, но каждая ее попытка заканчивается упрямым и непреклонным движением осла по направлению к дому.
Единственная возможность лошади обрести свободу — перегрызть веревки, разорвать мучительную связь, уничтожающую ее свободу, — продолжает Андрей Владимирович. — Судя по тому, что этот способ приручения лошади в Бразилии эффективен, мы можем полагать, что мало какой лошади удается разгрызть веревку и освободиться. Осел приводит полностью обессиленную лошадь в загон, который теперь становится и ее новым домом. Она теряет свободу с ее опасностями и неопределенностью, но обретает взамен стабильность, защищенность и постоянное питание в обмен на труд.
По мнению руководителя нашей МП, в анализе роль такого осла играет аналитик, который призван обуздать бессознательное пациента: «Этот совсем ненарциссический образ терапевта как осла крайне важен и симпатичен, особенно в связи с постоянно присутствующим в любой терапии искушением терапевта ощущать себя значимым, важным, помогающим, лечащим другого человека, который от него в этом зависит и который в одной из возможных нарциссических контртрансферентных фантазий без терапевта никак не справится».
Победа одной воли над другой
С другой стороны, пишет Андрей Владимирович, метафора приручения дикой лошади поднимает еще одну проблему: «В этой истории осел и лошадь не понимают друг друга, они с самого начала и до конца говорят на разных языках. Осел в конечном итоге побеждает за счет своего терпения, воли и стремления вернуться домой».
«Между ними не образуется никакой новой связи, кроме первой насильственной — веревки-“пуповины”, — считает психоаналитик. — В ходе их взаимодействия не возникает ничего принципиально нового. Нет сотворчества, есть только победа одной воли над другой, одного образа жизни (на ферме) над другим (на свободе)».
Звучит немного пессимистично, но разве это всё не позволяет нам становиться более зрелыми психически?
Разве не это происходит с нами с самого детства? — размышляет Андрей Владимирович. — Мы шаг за шагом узнаем, что мы не бессмертны, не всемогущи, не можем быть свободными от всего и всех, не можем удовлетворять все наши желания, иметь все, что захотим, и тогда, когда захотим. Мы учимся ставить себе цели, настойчиво идти к их достижению, терпеливо ожидать результатов, которые не могут прийти немедленно.
Разве это не одна из главных целей любой серьезной терапии — помочь пациенту, ждущему немедленного чудесного избавления от своих психических страданий, принять реальность долгого и терпеливого пути к этой цели?
«Не следует ли нам вместо лелеяния инфантильной мечты о себе как о совершенно свободной и ни от кого не зависящей личности, свободно удовлетворяющей все свои желания, постепенно переходить к более зрелому образу трудолюбивого, стабильного и надежного осла?», — задает вопрос себе и читателю Андрей Владимирович.
Осел или лошадь?
С другой стороны, нужно ли «обуздывать» бессознательное (свое и пациента) так, чтобы максимально его приручить, привести «в стойло», чтобы оно отказалось от своей свободы и приняло стойло в качестве своей новой реальности? Там, где было Оно (дикая лошадь), должно стать Я (домашний осел)?
«Должен ли проходящий анализ пациент формировать такого осла уже внутри себя (наблюдающее аналитическое Я), который будет неумолимо и настойчиво превращать любых диких лошадей в его внутренней реальности в послушных и хорошо адаптированных ослов?», — продолжает свою мысль руководитель МП.
Проводя аналогии с аналитическим процессом, Андрей Владимирович пишет:
Принятие ограничений реальности, от которых мы не можем быть свободными, позволяет нам быть свободным внутри них, но не от них. Постепенное принятие строгого неизменного кадра позволяет пациенту сохранять максимальную творческую свободу внутри него. Только инфантильное психическое пространство свободно от смерти, от различия полов, от множества других ограничений».
Принять эти ограничения, выдерживать их, сохранять и даже развивать в себе внутреннюю свободу — вот главная задача.
«Приняв ограничения осла, став им в некоторой мере, не перестать быть и дикой лошадью, не потерять ее стремления к свободе, творчеству, фантазийности», — подытоживает А. В. Россохин.
Я, Оно, Иное
И здесь появляется новая, принципиально иная психическая реальность. Та, которая возникает в процессе взаимодействия между ослом и лошадью, Я и Оно, аналитиком и пациентом. Андрей Владимирович предлагает использовать для ее обозначения термин «Иное».
Иное — это новое кентаврическое Я, которое уже невозможно разделить на две разные составляющие части, — поясняет он. — В один момент на сцене психической жизни больше проявляется надежная и стабильная “ослиная” сторона Я, которая заботится о принятии ограничений и отвечает за адаптацию. В следующий момент осел, уверенный в стабильности кадра, отступает за кулисы, освобождая пространство для резвящейся на свободе творческой “лошадиной” стороны Я.
По мнению Андрея Владимировича, кентавр в паре не возникает в одном и том же статическом образе раз и навсегда. Он начинает жить и развиваться как квантовая волна, чье развитие зависит от продолжающегося процесса взаимодействия.
В описываемом мною подходе потенциально возможный “кентавр” — это то самое иное, которое начинает формироваться даже не с самого начала психоаналитического процесса, а задолго до него, — поясняет автор свою концепцию. — Тогда, когда будущий пациент размышляет о том, что, возможно, ему нужна терапия; переживает, как всё будет происходить, надеется на лучшее, опасается худшего. Фантазирует, какой терапевт ему нужен, каких отношений в терапии он хочет и ожидает. Но конкретный уникальный “кентавр” начинает формироваться тогда, когда он выбирает для своей терапии определенного терапевта.
Точно таким же образом в формировании будущего «кентавра» участвует и аналитик. Когда он получает сообщение с просьбой о прохождении терапии, у него рождаются фантазии о том, что это будет за пациент, как ему будет с ним работаться, он начинает что-то переживать, ощущать, испытывать, и при этом только самая небольшая часть этих переживаний достигает его сознания.
__________
Подробнее о концепции Андрея Владимировича вы можете прочитать в нашем «Журнале клинического и прикладного психоанализа». По ссылке вы найдете еще больше информации о том, что такое Иное, интерперенос, интерсознание, и почему он имеет квантовую природу. Теоретический материал проиллюстрирован примерами из личной практики Андрея Владимировича.
__________
Присоединяйтесь к нам в соцсетях ВКОНТАКТЕ или ТЕЛЕГРАМ.
Подробнее о программе можно узнать здесь – О ПРОГРАММЕ и ПАСПОРТ ПРОГРАММЫ.
Вы также можете посмотреть ПРЕПОДАВАТЕЛЬСКИЙ СОСТАВ, подать ЗАЯВКУ НА ОБУЧЕНИЕ или ЗАДАТЬ НАМ ВОПРОС.