Человек, который изменился
Бывает так, что некоторые дети становятся безмолвными участниками семейной трагедии. «В таких семьях ребенок нагружен ношей угнетающего прошлого родителей с того момента, как он приходит в этот мир, — пишет психоаналитик Сельма Фрайберг. — Родитель осужден повторять трагедию своего детства заново с собственным ребенком во всех ее ужасающих деталях». В новом выпуске рубрики «Практика» рассказываем историю Мэри. Малышка оказалась брошенной, несмотря на постоянное присутствие матери рядом.
Отвергающая мать
Когда Мэри попала в программу ментального здоровья детей, ей было 5,5 месяцев. За несколько недель до этого ее мать обратилась в агентство по усыновлению — она хотела оставить девочку там. Однако сделать это не удалось, потому что против был отец ребенка. В карточке мать малышки записали как «отвергающую».
История Мэри подробно описана в статье «Призраки в детской: психоаналитический подход к проблемам нарушенных взаимоотношений мать-дитя». Ее авторы — американский психолог Эдна Адельсон (именно она работала с Мэри и ее семьей), социальный работник Вивиан Шапиро и психоаналитик Сельма Фрайберг.
«Психиатрическое обследование матери Мэри показало серьезную депрессию, — пишет Сельма Фрайберг. — Эта женщина была так измучена, что она едва могла справляться с задачами повседневной жизни. “Отвергающая мать” стала рассматриваться как мать депрессивная».
Первая встреча
При первом знакомстве с девочкой специалистов насторожил ее лысый затылок. Похоже, что большую часть из своих 5,5 месяцев она провела в кроватке. За ней ухаживали лишь в минимально необходимом объеме. Мэри особо не интересовалась окружающим миром, была слишком спокойна и даже равнодушна, редко улыбалась. Она не пыталась установить контакт с матерью даже в состоянии тревоги и дискомфорта. Неожиданный громкий звук привел ее в состояние ужаса.
«Мать сама выглядела запертой в каком-то собственном страхе, далекой и отстраненной, — отмечает психоаналитик. — Лишь изредка мы видели в ней намеки на способность заботиться о ребенке».
Когда малышка начала надрывно плакать, мать была не способна успокоить ее. Девочка безнадежно кричала прямо на материнских руках. Со стороны казалось, что женщина как будто не слышит, что ее ребенок плачет. Возник вопрос: почему?
Обоюдное соглашение
В процессе работы обнаружилось, что мать Мэри сама была брошенным ребенком. В результате неудачной попытки суицида ее мать оказалась сильно изуродованной и почти всё время проводила в больницах. Девочка и ее брат сначала жили у тети, а потом у бабушки со стороны матери. Об отце у психоаналитиков долгое время не было никакой информации.
«Это история суровой сельской нищеты, зловещих семейных секретов, психологического преступления, традиции промискуитета у женщин, грязи и беспорядка в доме, полиции и органов опеки на заднем плане, которые лишь разводят руками», — пишет профессор Фрайберг.
В конце подросткового возраста мать Мэри встретила своего будущего мужа — выходца из такой же семейной системы, как и она. В своей семье он стал первым, кто боролся за выход из этого замкнутого круга и хотел для себя лучшей доли.
«Когда эти два одиноких и заброшенных молодых человека нашли друг друга, у них было обоюдное соглашение, что они хотят лучшего, чем то, что им известно, — рассказывает Сельма Фрайберг. — Но сейчас, после нескольких лет усилий, спираль закрутилась вниз».
История матери Мэри (история отвержения и пренебрежения) повторялась с ее собственным ребенком.
Ощущение греха
Навязчивой темой в рассказах матери Мэри была ее измена мужу (у нее была короткая интрижка на стороне). Она постоянно винила себя в том, что разрушила жизнь дочери. Ей казалось, что Мэри, возможно, не его ребенок, и что окружающие, глядя на Мэри, видят это. Муж, несмотря ни на что, был уверен: Мэри — его ребенок, любил девочку и постоянно призывал жену заботиться о ней. На этой почве в семье происходили скандалы.
«В семьях, состоящих из отца и матери, незаконнорожденность ребенка не бывает явной, — объясняет психоаналитик. — В случае семейного рода матери Мэри промискуитет женщин на протяжении трех или четырех поколений ставил под сомнение отцовство у многих из детей».
Почему же именно мать Мэри была так обеспокоена? Откуда это мучительное ощущение греха?
«Это всепроникающее ощущение греха, как мы считаем, относится к детству, к погребенным глубоко грехам, весьма возможно, преступлениям воображения», — продолжает миссис Фрайберг.
Разрешение чувствовать
Так почему же мать Мэри не может слышать, как плачет ее ребенок? Возможно потому, что ее собственный плач в свое время не был услышан.
«Отстраненный голос матери, ее отрешенность мы рассматривали как защиту против печали и невыносимой боли, — объясняет профессор Фрайберг. — Свою ужасающую историю сначала она рассказывала лишь формально, без видимого страдания и слез. Все, что можно было увидеть — это печальное, безнадежное, пустое выражение лица. Она закрыла дверь перед плачущим ребенком в себе так же, как закрывала дверь перед своим настоящим плачущим ребенком».
Задачей психотерапевта было создать такие отношения в процессе работы с клиенткой, чтобы молодая женщина, никогда не знавшая доверия, смогла его ощущать. И проявлять свои «замороженные» чувства и эмоции в безопасном принимающем пространстве. Эдна Адельсон, слушая мать Мэри, выражала словами ее чувства: «Как, должно быть, это тяжело…», «Конечно, вы нуждались в матери, но вам не к кому было обратиться…».
«От психолога мать Мэри как будто получала “разрешение” на то, чтобы чувствовать и вспоминать чувства, — пишет Сельма Фрайберг. — Возможно, первый раз в жизни кто-то давал ей такое разрешение. Постепенно начали появляться печаль, слезы и невыразимая боль от того, что она была брошенным ребенком».
В пределах нормы
Однажды во время первого месяца лечения мать Мэри взяла свою дочь, прижала ее к себе и стала ей что-то тихо напевать. Это повторялось еще несколько раз во время следующих сеансов. Призраки прошлого начали оставлять детскую.
Всё чаще психолог помогала матери Мэри увидеть связи между прошлым и настоящим и понять, как она бессознательно несла страдания из своего прошлого в отношения со своим ребенком, которые происходят в настоящем.
«За четыре месяца Мэри стала здоровым, откликающимся, веселым ребенком, — подытоживает психоаналитик. — Она все еще была несколько медлительна в движениях, но в пределах нормы. Ее мать стала отзывчивой. Мы видели много признаков того, что депрессия больше не всепроникающая и не ограничивающая, но она всё ещё присутствовала и была такой же глобальной. Оставалось еще много работы».
Взаимодействие с этой семьей продолжалась около двух лет. Отец Мэри начал новую перспективную карьеру. Семья стала дружнее, отвержение ушло на задний план.
«Когда пришло время расставаться, мать Мэри могла открыто признать свою печаль», — пишет профессор Фрайберг.
Женщина хотела лучшего будущего для дочери и сказала: «Я надеюсь, что она вырастет счастливее меня, что у нее будет лучший брак и дети, которых она будет любить». Пациентка попросила всех, кто с ней работал, запомнить ее как «человека, который изменился».
__________
Слушатели нашей программы постоянно разбирают множество подобных клинических примеров. Сначала из практики преподавателей и старших коллег (второкурсников и выпускников), а затем — и из своей собственной (доступ к практике можно получить уже после полугода обучения). Если вас привлекает профессия психоаналитического психотерапевта, приходите к нам учиться! Прием документов, конкурс портфолио и собеседования продолжаются.
Подробный алгоритм поступления — на нашем сайте.
__________
В разделе «ТЕХНИКА ПСИХОАНАЛИЗА» вы можете прочитать еще больше клинических примеров из практики известных психоаналитиков.
__________
Присоединяйтесь к нам в соцсетях ВКОНТАКТЕ или ТЕЛЕГРАМ.
Подробнее о программе можно узнать здесь – О ПРОГРАММЕ и ПАСПОРТ ПРОГРАММЫ.
Вы также можете посмотреть ПРЕПОДАВАТЕЛЬСКИЙ СОСТАВ, подать ДОКУМЕНТЫ НА ОБУЧЕНИЕ или ЗАДАТЬ НАМ ВОПРОС.