Пять эпизодов из большой жизни

Сегодня исполняется 75 лет политику, юристу, профессору факультета права ВШЭ Владимиру Борисовичу Исакову. О юридических фактах, политических спорах, а также об играх как о лучшем способе изменить себя и окружающую жизнь юбиляр рассказал «Вышке для своих».

Эпизод первый: уральский

В песенке из известного детского мультфильма есть слова: «Как вы яхту назовете, так она и поплывет». На какие рельсы поставите паровоз, туда он и поедет. Очевидно, что родители с самого начала поставили меня на правильные рельсы. Они были интеллигентами в первом поколении, людьми, которые стремились к знаниям и к культуре. Отец, который работал на Нижнетагильском металлургическом комбинате, по субботам, возвращаясь домой, прихватывал из парткомовской библиотеки пачку журналов. Обычно там были «Вокруг света», «Работница», «Техника — молодежи», толстые литературные журналы. Я с головой в них погружался, и это чтение во многом способствовало формированию моих взглядов и чувства родного языка. Все-таки тогдашние журналы делались очень неплохими журналистами.

Другой важный момент моей юности — мне очень повезло с научным руководителем. Я попал к известному, ныне легендарному правоведу Сергею Сергеевичу Алексееву. Позже он стал членом-корреспондентом АН СССР и РАН, лауреатом Государственной премии, заслуженным деятелем науки РСФСР, а тогда заведовал кафедрой государства и права Свердловского юридического института. Но главное, он был настоящим ученым, то есть человеком, который относился к науке не как к зарабатыванию денег или средству карьерного продвижения, и сумел привить такое же отношение своим ученикам.

На первом курсе я набрался наглости и пришел в его кружок для старшекурсников и аспирантов, меня приняли, и дальше на протяжении многих лет нас связывали теплые, дружеские отношения и общие научные интересы. В качестве дипломной работы Сергей Сергеевич предложил мне взять такой сложный и малоисследованный в то время вопрос, как юридические факты. Причем не просто факты, а их составы, связки. И представьте, в своей крупной, наиболее известной монографии, которую он тогда написал, Сергей Сергеевич сослался на эту мою работу — работу дипломника! Для меня это, конечно, было большим авансом на будущее.

Впоследствии Сергей Сергеевич подключил меня к написанию учебников. Весь коллектив авторов учебника он отправил на два года преподавать основы права — изучить материал на месте. Это была хорошая школа. Потому что, когда преподаешь школьникам и студентам, понимаешь, что длинным, нудным языком писать учебники нельзя. Этот навык мне впоследствии очень пригодился. Все годы, пока я занимался политикой, я писал парламентские дневники, которые сначала печатали в газете «Советская Россия», а потом издали в четырех книгах.

Когда я окончил вуз, а это было в 1971 году, шла очередная кампания по повышению роли правового воспитания. На кафедру спустили «разнарядку», в соответствии с которой эту тему решили дать мне, свежеиспеченному выпускнику. А что такое правовое воспитание в советское время? Это как раз нудные нравоучения и юридическая догматика. Я, конечно, огорчился, поскольку эта новая тема была мне не близка. Но тут мне повезло: меня призвали в армию. А через год, когда я вернулся, воспитательная кампания уже, слава Богу, схлынула.

Я продолжил заниматься юридическими фактами и в сокращенный срок, через два года, защитил кандидатскую диссертацию. Как раз в это время Академия наук и ЦК ВЛКСМ объявили конкурс молодых ученых. На основе диссертации я подготовил рукопись монографии и стал одним из победителей этого конкурса. Правда, не обошлось без забавного недоразумения. Победа в конкурсе предполагала издание книги, но разрешение издать монографию отправили почему-то не в Свердловск, где я жил и работал, а в Саратов. Там отнеслись ко мне очень доброжелательно, возражать не стали, и моя первая книга была издана в Саратове.

Эпизод второй: антисистемный

В политике я оказался вынужденно. Есть люди-политики, люди-лидеры, призвание которых — вести других за собой. Но это абсолютно не мое амплуа. Живи я в другое время, я бы занимался наукой, был абсолютно этим счастлив и, возможно, достиг бы на этом поприще каких-то высот. Но в тот момент, когда в нашей стране началась перестройка и другие известные события, оказалось, что политиков у нас раз-два и обчелся. Пришлось «закрывать амбразуру» — участвовать в выборах, ходить на митинги.

А началось все это с того, что ко мне обратилась дочь уральского ученого-экономиста Валериана Морозова. Она написала мне письмо, в котором рассказала, что у нее погиб отец, причем погиб в психиатрической клинике. Я попросил прислать дополнительные материалы, стал разбираться и ужаснулся. До того момента карательная психиатрия была мне абсолютно неведома. Но это был именно тот случай. Валериан Морозов, изучая труды Маркса, обнаружил в его расчетах ошибку и указал на нее. Ошибка была незначительной, но в Советском Союзе критиковать классика не полагалось. Его предупредили. Однако, несмотря на запреты сверху, Морозов продолжал настаивать на своем, писал письма в разные инстанции и грозился опубликовать свои материалы за границей. Тогда система включила репрессивный механизм и превратила его в диссидента. Сначала Морозова выгнали из партии. Потом уволили с работы и отправили на психиатрическую экспертизу его самого и его статьи. По итогам этой экспертизы был сделан двусмысленный вывод: сумасшедший антисоветчик. То есть дело можно повернуть в любую сторону, куда хотите. Морозова судили и осудили. Но ввиду того, что умысла разрушать советскую власть у него не было, его отправили сначала в казанскую психиатрическую лечебницу, а когда туда собралась приехать с проверкой международная комиссия, перевели в Свердловскую область. Там он и скончался. Я написал об этом случае большую статью, которую опубликовал в журнале «Урал». И после этого ко мне хлынул поток людей. Оказалось, что это не единичная история. И вот мне, вполне благополучному профессору, доктору юридических наук, пришлось в такие дела включаться. Так потихоньку, против собственной воли, я и втянулся в политику.

Этому предшествовал еще один любопытный эпизод. В 1987 году произошла скандальная история с Борисом Николаевичем Ельциным, которого осудили за критическое выступление на пленуме ЦК КПСС и освободили от должности. Эта история всколыхнула страну. Не только у нас на Урале, но и в Москве и в других городах прошли митинги в его поддержку. И оказалось, что власть к этому не готова. То есть в Конституции право на митинги и демонстрации закреплено, но больше никакого законодательства и нет. Чтобы не привлекать внимания западной прессы, решение вопроса препоручили местным органам власти, а те, в свою очередь, приняли правила проведения митингов и демонстраций — хуже, чем были в царские времена. Я написал об этом в статье, которая вышла сначала в местной газете, а затем во всесоюзном журнале «Юность». С этого момента я мог считаться диссидентом уже всероссийского масштаба. И когда начались выборы, мне сказали: ну раз ты у нас такой известный, давай! И выдвинули кандидатом в депутаты. Первые выборы — в народные депутаты СССР — я проиграл, а вот выборы народных депутатов РСФСР выиграл. Причем сразу в первом туре.

Эпизод третий: депутатский

На первом съезде народных депутатов РСФСР я был избран членом Верховного Совета РСФСР, а на первой сессии Верховного Совета — председателем Совета Республики — одной из палат Верховного Совета РСФСР. До этого в России никогда не было двухпалатного парламента, а тут появилась палата, надо было организовывать ее работу, формировать повестку дня, вырабатывать какие-то процедуры и палатные ритуалы. Быть первопроходцем всегда интересно. Я продержался на этой должности целый год и был переизбран, поскольку выступил на съезде с критикой авторитарного стиля руководства Бориса Ельцина и принимаемых им незаконных решений.

Удалось ли практически что-то сделать? Не хочу обращаться к каким-то мелким победам и поражениям, скажу о том, что считаю действительно важным. Во-первых, это история с государственными долговыми товарными обязательствами. Дело в том, что в советские времена многие граждане сдавали деньги на товары, которых не было в широкой продаже: холодильники, автомобили, мебельные гарнитуры и прочее. Через какое-то время тебе приходил квиток: мол, приезжай и забирай. Особенно эта практика была распространена на Севере. Там люди неплохо зарабатывали и вкладывали деньги в покупки по подписке. Когда на рынок хлынули товары и наступило витринное изобилие, встал вопрос, что делать с этими долговыми обязательствами? Ведь государство вроде бы заняло у людей деньги и должно вернуть их. А не хочется. И тогда правительство пошло по замечательному пути: приняло постановление о том, что государство считает эти обязательства не подлежащими исполнению. Что называется, от винта, граждане! Просто и со вкусом.

В тот момент я уже был простым депутатом и работал в комитете по промышленности. Подобный подход меня глубоко оскорбил. Как можно трубить на всех углах о «священном и неприкосновенном праве частной собственности», когда вы поступаете так с правом собственности своих граждан? Я сел и буквально за несколько дней написал проект закона о государственных долговых товарных обязательствах. В нем были прописаны три вещи. Первое: устанавливалось, что государственные долговые обязательства признаются государственным долгом Российской Федерации, подлежащим возмещению в полном объеме. Второе: правительство Российской Федерации обязуется принять программу поэтапной оплаты и возмещения этого долга. Третье: средства, поступившие от граждан, могут быть использованы ими для открытия предприятия, оплаты учебы и т.д.

Пока этот закон дошел до стадии первого рассмотрения, к нему присоединилось порядочное количество депутатов, в результате почти в неизменном виде он прошел Государственную Думу и был поддержан Советом Федерации. Закон не поддержал президент Борис Ельцин, который наложил на него вето. Если мне не изменяет память, это был первый случай, когда Государственная Дума и Совет Федерации конституционным большинством преодолели президентское вето.

Эпизод четвертый: гражданско-правовой

Второе по значению, может быть, даже более значимое дело с моим участием — это продвижение Гражданского кодекса. В рыночную экономику Россия вступила с устаревшим советским гражданским законодательством. У нас не было нормальных гражданских товарно-денежных отношений, только кривенькие, встроенные в административную экономику. А тут на граждан обрушился реальный рынок. Конечно же, потребность в новом Гражданском кодексе была огромной.

Сергей Сергеевич Алексеев и его команда в Свердловске почувствовали эту потребность много раньше и уже работали над проектом нового Гражданского кодекса. Благодаря их усилиям в 1994 году на обсуждение в Государственную Думу был внесен хорошо отработанный, подробный Гражданский кодекс, который действует и в наше время.

Моя задача заключалась в том, чтобы провести новый кодекс через парламентские структуры. Там на него набросились сразу несколько комитетов, поскольку Гражданский кодекс открывал колоссальные возможности для лоббирования. Как ни странно, у важнейшего закона — основы рыночной экономики — оказалось огромное количество противников и в исполнительной власти, в том числе в президентской администрации и в коридорах правительства.

После успешного голосования в Государственной Думе Гражданский кодекс надолго застрял в Совете Федерации. Нам откровенно сказали: «Мы будем смотреть его долго и нудно». И действительно, прошли конституционные сроки, но Совет Федерации закон не рассматривает. Что тут делать? В аппарате Государственной Думы был изготовлен второй официальный экземпляр текста кодекса, и Сергей Сергеевич Алексеев пошел с ним к Борису Ельцину лично и все-таки смог объяснить возникшую тупиковую ситуацию и добиться подписания Гражданского кодекса. Сам он считает принятие нового Гражданского кодекса своей наибольшей заслугой. Я также горжусь, что принял в этом непосредственное участие.

Эпизод пятый: игры и не только

Я никогда не считал политику главным делом своей жизни, но тем не менее полагаю, что ученому-теоретику очень полезно побывать во власти. Появляется уникальная возможность сопоставить теорию права с тем, что происходит на самом деле.

В 2002 году, уйдя с должности начальника Правового управления Аппарата Государственной Думы, я получил два предложения. Одно — из Торгово-промышленной палаты, где Евгений Максимович Примаков формировал департамент по законодательству. Второе — от Ярослава Ивановича Кузьминова, тогда — ректора Высшей школы экономики. В 2005 году, работая здесь по совместительству, возглавил кафедру теории права и сравнительного правоведения.

Я уже отмечал, что мне очень повезло с учителями. Вторым своим учителем после Алексеева я считаю Георгия Петровича Щедровицкого. В 1979 году он приехал к нам познакомиться с уральскими учеными и перспективным растущим регионом. Именно на Урале прошла ОДИ-1 — первая игра, с которой началась серия его организационно-деятельностных игр. Я присутствовал на некоторых из них, и, должен сказать, ничего подобного в жизни я не видел и не ожидал даже, что такое может быть. На моих глазах коллективный интеллектуальный реактор разгонялся до немыслимых оборотов — таких, что люди выходили из этих игр совершенно другими.

Ведь что такое оргдеятельностная игра? Это игровая модель сложных проблем и взаимоотношений, с которой работают по-взрослому — со взрослой ответственностью и со взрослыми эмоциями. Мне особенно запомнилась игра под руководством Георгия Щедровицкого на БАЭС — Белоярской атомной электростанции. В свое время, когда эти станции создавали, очень торопились и не спроектировали технологию вывода их из эксплуатации: предполагалось, что потомки в новых условиях найдут способ решить эту задачу. Участники игры пытались решить именно эту инженерно-техническую задачу, сохранив саму станцию и уникальный коллектив инженеров и ученых, который там сложился. И им это удалось.

Я убежден, что интеллектуальные игры — важная составляющая образовательного процесса. Современное юридическое образование, по существу, остается очень консервативным и традиционным. В его основе — накачивание студентов текущими знаниями и устаревшими бумажными технологиями, что в условиях применения искусственного интеллекта абсолютно бесперспективно. На мой взгляд, в основе современного образовательного процесса должны лежать три принципа: проектность, проблемность, аналитичность. Интеллектуальные игры замечательно вписываются в каждое из этих направлений. Я подробно описал свой опыт участия в играх в книге «Вальс танцуют вдвоем» (Нижний Новгород, 2023).

Начиная с 2008 года, то есть более пятнадцати лет, я работаю над курсом правовой аналитики — относительно нового направления в правовой науке и юридическом образовании. Опубликовано более десятка статей, несколько монографий и учебных пособий, проведен международный форум на эту тему. Рейтинги новой дисциплины у студентов (за исключением ковидного года) — на вполне приличном уровне, в районе 4,5. Хотелось бы надеяться, что мои работы пригодятся студентам и коллегам-преподавателям в их научной и образовательной практике.

17 марта

Напишите нам

Вышка для своих