Алексей Руткевич – об ответственности в мире симулякров

Научный руководитель факультета гуманитарных наук Алексей Руткевич о сегодняшнем мире соцсетей, fake news и ответственности преподавателя.

Алексей Михайлович, когда мы говорим про ответственность применительно к преподавателю, то, прежде всего, имеем в виду его профессионально-этические качества как педагога. Но все чаще в этой связи заходит разговор об ответственности, которую необходимо осознавать, высказываясь как в средствах массовой информации, так и в социальных сетях. В чем здесь, по вашему мнению, выражается ответственность преподавателя?

Для начала стоит сказать, что ответственность за свои слова и дела относится ко всем гражданам. Мы живем в многонациональной стране с рядом конфессий, и оскорбительные слова, даже если они прямо не подпадают под 282 статью, могут вызвать негативные последствия.

Социальная рознь в стране с чрезмерно высоким уровнем неравенства может обернуться волнениями – стоит ли ее подогревать выступлениями в СМИ? У всех нас имеется свобода высказываться, только вот злоупотребляют этой свободой не столько в традиционных СМИ, хотя это и их затрагивает, сколько в социальных сетях.

Мы видим, что эта среда весьма агрессивна, в ней хватает хамства, оскорблений, прикрытых возможностью оставаться анонимным. Более чем достаточно и тех, кто самовыражается, задевая множество людей. Тысячи обзавелись ЖЖ и сделались блогерами, на YouTube мы видим хоровод пророков от экономики и парад любителей конспирологии.

Глядя на этот мутный поток, мне вспоминаются сказанное более века тому назад: «Одни хотят Россию подморозить, другие поджечь». Ответственность за свои слова у любого вменяемого гражданина, на мой взгляд, близка к врачебному принципу «не навреди».

Свобода публичных высказываний хоть на митинге, хоть в блоге не тождественна академической свободе. Ученый стремится к истине и желает ее передавать студентам, ему не должны в этом препятствовать ни начальство, ни какой-нибудь идеологический отдел правящей партии.

Границы у этой свободы также имеются: если он начнет преподавать вместо астрономии астрологию или рассказывать о выкопанном его предками Черном море, то пострадает его репутация в научном сообществе, а это приведет и к тому, что его не переизберут на должность профессора.

Но если брать его суждения за пределами университета, когда они не относятся к его компетенциям как ученого, то они уже вне академического мира. Насколько я помню, в США принципы академической свободы где-то в начале 1940-х годов были сформулированы следующим образом: в публичных выступлениях ученый свободен выражать свои воззрения, но должен оговаривать, что делает это от своего имени, а не от имени университета.

Как мне кажется, разумное требование – университет не несет ответственности за политические взгляды, религиозные принципы или эстетические предпочтения своего профессора.

Не кажется ли вам, что социальные сети (и процесс радикализации высказываний, который в них наблюдается), вообще не то место, где можно в принципе обсуждать острые вопросы с надеждой выстроить конструктивный диалог?

Социальные сети это неплохой инструмент для общения со знакомыми, обсуждения театральной постановки или какой-то теоремы. Можно обсуждать и острые проблемы, вопрос лишь в том, кто и зачем обсуждает. Если интересна суть дела, а не собственное эго, не попытки выглядеть более значимым, чем ты есть на самом деле…

Люди оказываются в плену лайков и дизлайков, пытаясь высказаться так, чтобы их заметили. Это ведь особенность и сегодняшних СМИ, тех журналистов, которые на первое место ставят скандальные новости. Похожая картина и в социальных медиа, где можно дерзко что-то заявить и получить одобрение от людей сходных воззрений, подкрепляющих идентичность «борца» за какое-то «правое дело», хотя на первом плане стоит не само дело – важно, чтобы заметили и оценили, подняли планку известности.

Несогласие же часто приводит к взаимным обвинениям и оскорблениям – несогласие равнозначно подкопу под столь тщательно возводившееся здание то ли гуру, то ли законодателя в мире мнений. На мой ретроградный взгляд, довольно суетное занятие.

То есть, говоря про ответственность и высказывания в медиа, надо обязательно учитывать эту своеобразную новую медиареальность?

К этой реальности стали применять термин fake news. Сам этот термин придумали на Западе те издания, которые сами зачастую распространяют идеологически «правильную» информацию, на деле же ничуть не более объективную, чем суждения какого-нибудь блогера. Кто говорит правду о Трампе – CNN или поддерживающий президента конспиролог Alex Jones со своим youtube-каналом?

Мы живем в мире симулякров. Иногда возникает ощущение, что факты вообще исчезли, остались их интерпретации. Не только поклоннику Декарта, но и любому ученому следует подвергать сомнению мир мнений, которые к тому же довольно агрессивно навязываются.

Недоверие официальным источникам информации сегодня велико по всем странам, но это не означает того, что подчеркивающие свою «неофициальность» хоть чем-то лучше. Для начала – вслед за древними римлянами – нужно ставить вопрос: «Кому выгодно?».

Этот мир медиа врывается в академическую жизнь, с этим ничего нельзя поделать – в «башне из слоновой кости» нам не отсидеться. Ответственность мы несем за то, чтобы сохранить свой дом, университет с его давними традициями или, скажу на манер Витгенштейна, «формами жизни».

С момента своего возникновения университет как корпорация (Universitas magistrorum et studiorum) находился в сложных взаимоотношениях с властями светскими и духовными. Он и ныне зависит от государства, а финансируется на деньги налогоплательщиков.

Публично изображая из себя некую «элиту», противостоящую хоть государству, хоть мнениям подавляющего большинства этих налогоплательщиков, доктора и магистры подрывают свой авторитет ничуть не меньше, чем в том случае, когда они холуйски обслуживают ту или иную политическую силу. Политизация университета ведет к разрушению той автономии, которая дает нам пространство для занятий своим делом, да и академическую свободу, позволяющую исследовать и преподавать без внешнего вмешательства.

Да нас пока еще не дошла та волна политизации университетов, которая захлестнула Запад. Я ежедневно проглядываю газеты нескольких стран. Только за последние пару недель было несколько случаев отмены лекций и конференций, срываемых разного рода леваками, исламистами, представителями так называемых «меньшинств» – лекцию умеренной феминистки во французском университете сорвали представительницы радикального феминизма, обвинив ее, разумеется, в «фашизме», а в Великобритании лекцию отменили из-за некой «трансфобии» ученого, вовремя замеченной бдительными цензорами. Нам еще предстоит входить в этот brave new world c его столь нетерпимой к мнениям других «толерантностью». Не думаю, что стоит торопиться на пути подобного «прогресса».

В России нам следовало бы помнить о том, с чего начинался революционный хаос в самом начале ХХ века. А тем, кому нужны примеры других стран, напомню, что в Веймарской республике проникновение политики в стены университетов одобрили и провели благомысленные либералы и социал-демократы, но на 1930 год демократические выборы во всех студенческих союзах, за исключением католического, привели в них к власти студентов из НСДАП, причем наивысший процент членов этой партии был среди студентов-медиков, будущих представителей «самой гуманной профессии». Конечно, радикалы бывают не только «коричневые», но какой бы окраски они ни были, университетскую жизнь они способны исковеркать до неузнаваемости.

Указанная Вами новая реальность медиа такова, что она низводит любые социальные и профессиональные сферы до своего уровня. Если уровень тех, кто в этой новой реальности участвует, достаточно высок, то она расширяет пространство наших возможностей; если это уровень подонков, то оподляется все вокруг. Не следует до этого уровня опускаться.

Интервью подготовил Вадим Воробьев

15 ноября, 2019 г.