Рассказывают сотрудники. Историю рассказала Уварова Анна Дмитриевна, Центр университетской антропологии и культуры

Перед тем, как все началось, мы с подругами отмечали день рождения в центре. За окном сияла похорошевшая Москва, внутри кирпичного лофта надрывались AC/DC, пророчески исполняя Highway to hell. В телефоне вспыхивали уведомления с последними новостями из Италии, подружки громко обсуждали, куда мы поедем летом, а я, смеясь, щелкала поляроидом и прикидывала, есть ли у меня свободное место в календаре. Этот вечер, в котором объединились кипящий энергией город, пестрая толпа и рычащий под переливы гитары Бон Скотт, стал для меня водоразделом между жизнью «до» и «после» карантина. Я бы не хотела цитировать Элизабет Гилберт, но ее мысли идеально описывают этот вечер: я умудрилась не услышать пульс истории, хотя он гремел мне в самые уши.

В первые несколько недель самоизоляции я чувствовала, как меня затягивает ремарковский «смерч эпохи», поэтому начала спешно документировать…все. Я жадно вчитывалась в последние новости о росте числа зараженных, о том, как мировая экономика схлопнется и улетит в трубу, как «страна очистится настолько, что в нее вернутся девяностые» – все это казалось мне отличным материалом для коронавирусных хроник в соцсетях. К концу второй недели, увидев во сне вереницу гробов в любимом Бергамо я поняла, что спокойно спать я больше не могу. Днем рабочие задачи чередовались с антикризисными креативами, зубрежкой билетов, бесплатными курсами и прочим спортом, ночью же из черных глубин бессознательного всплывали испорченные планы и тревожные картины будущего. Когда квартира засыпала, я думала о том, как мало стран я посетила (когда откроются границы?), как долго сидеть взаперти, каким будет кризис, смогу ли я купить еду, скажем, через пару месяцев, а что, если кто-то... На следующее утро после особенно запоминающегося кошмара в «красной зоне» с неработающим ИВЛ я, наконец, решила проанализировать ситуацию и найти хотя бы один плюс в этом хаосе.

И когда я его нашла, я покрасила волосы в розовый цвет и заказала себе укулеле.

При всех негативных последствиях коронавирус стал той горькой пилюлей, которая отрезвляет и заставляет задуматься о том, что действительно важно для тебя. Проживаешь ли ты свою жизнь так, как хотел бы. Достаточно ли ты виделся с теми людьми, которых любишь. Хватит ли тебе сил и желания взяться за новое хобби или вопросы, которые в суете дней специально или случайно откладывал в долгий ящик. Знаешь ли ты себя, доволен ли ты собой, или ты хочешь стать кем-то другим.

Всю свою сознательную жизнь я хотела заниматься музыкой и находила тысячи причин не браться за инструмент. Я хотела экспериментов с цветом, но постоянные встречи с клиентами и стерильно-корпоративный business casual диктовали свои правила. Когда случился карантин, кэжуалы и отговорки растворились как химеры, и я удивилась от понимания, что большая часть запретов и барьеров на самом деле надуманны и переоценены. Начать писать статью или книгу, играть на фортепиано, освоить новую профессию или принять серьёзное решение на самом деле можно в любой момент. Просто иногда не хватает катастрофы, после которой остальные препятствия окажутся смешными, и в результате у тебя появятся уверенность в своих действиях, чувство контроля над ситуацией. И с этим знанием будущее, каким бы ужасным оно ни было, перестанет быть таким страшным. После этого инсайда я наконец-то смогла уснуть без кошмаров.

По вечерам я учу аккорды – пока у меня идеально получаются пять из четырнадцати базовых. Каждый раз, перебирая струны я сравниваю две картинки – темный и просторный лофт с Highway to hell в динамиках и тесную кухню в хрущевке, где я разучиваю It’s my life Bon Jovi. И даже если апокалипсис окончательно случится, я встречу его с отличной музыкой.