«Меня интересует все, что связано с исламом и политикой»

Мир-Али Аскеров стал ученым из любопытства: сначала следил за деятельностью радикальных исламистских группировок, а потом научился их исследовать. В интервью проекту «Молодые ученые Вышки» он рассказал о том, почему сейчас изучает умеренные политические партии Центральной Азии, о суверенитете Бога на законотворчество в Афганистане и об увлечении суфизмом.

Почему я выбрал научную карьеру

Скорее научная карьера меня выбрала. Я долго не задумывался о том, кем буду работать. Но мне нравилось заниматься наукой в ходе учебы. В свою первую научную экспедицию в Дагестан я съездил на третьем курсе бакалавриата — это было в рамках проекта «Открываем Россию заново». С тех пор я продолжил заниматься тем, чем и занимался, просто в определенный момент за это стали еще и платить деньги.

Что я исследую

Вопросы, связанные с различными исламскими политическими движениями и партиями как в странах Ближнего Востока, так и в Центральной и Южной Азии, на Южном Кавказе, в Африке. Вначале я изучал исключительно радикальные, военизированные, вооруженные группировки, которые ведут подпольную борьбу либо являются инсургентскими группами. Но впоследствии фокус сместился в том числе и на умеренные политические партии.

О чем моя кандидатская диссертация

Как раз об умеренных политических партиях. Утвержденная тема — «Исламские политические партии в постсоветской Евразии: факторы возникновения и институционализации». Я пишу про Азербайджан, Казахстан, Таджикистан, Узбекистан и Кыргызстан. Туркменистан пришлось исключить. Во-первых, там нет и никогда не было ни исламской партии, ни политиков, которые бы самостоятельно проводили происламскую политику. Во-вторых, есть сложности в сборе статистики и уж тем более проведении интервью и полевых исследований.

Я выбрал эту тему, потому что она показалась мне гораздо менее изученной. Когда говорят про исламскую политику, у всех на уме всегда что-то радикальное. При этом, например, во время «арабской весны» именно умеренные исламисты стали главными акторами революционных событий, а в ряде стран — главными драйверами демократизации в дальнейшем. Хотя еще накануне почти никто из экспертов всерьез не предполагал, что эти партии сыграют настолько важную роль в политических преобразованиях регионов.

Сейчас в странах Центральной Азии и Азербайджане этим партиям тоже не уделяется достаточно внимания со стороны исследовательского научного сообщества. Мне кажется интересным посмотреть на особенности или найти что-то общее между этими странами и Ближним Востоком. Может быть, попробовать выйти на прогнозы относительно будущего этих партий, постараться понять их место и роль в политике. И если эти партии постепенно начнут играть большую роль в политической жизни страны, то исследование, которое подробно рассказывает, кто они, откуда взялись, какая у них идеология, будет очень востребовано.

Почему я сначала захотел изучить радикальные движения

Про них писали СМИ, говорили политики. Мне было интересно понять феномен: почему в одних регионах появляются и ведут вооруженную борьбу подпольные группировки, а в других нет, почему люди присоединяются к ним, какие цели у этих группировок. Когда я поступал в бакалавриат, Исламское государство (запрещено в России) активно действовало в Ираке и Сирии. Я заинтересовался, постепенно углублялся в эту тематику. Сначала я даже не знал, как проводить исследования, мне не были знакомы методы. Так что я просто читал справочную информацию. Но благодаря изучению арабского языка в бакалавриате мне открывалось больше пространства для получения информации об этих организациях. Уже потом я стал заниматься этим в рамках исследований.

В каком регионе мира больше радикалов

Исламских стран, где нет радикальных запрещенных движений, большинство. Вооруженные радикальные группировки — достаточно маргинальная ветвь исламской политической мысли. И по количеству участников, и по влиянию их масштаб не такой значительный. Сейчас самая горячая зона — это Африка: страны Сахеля (Мали, Нигер, Буркина-Фасо), Нигерия, Мозамбик и Сомали. Там присутствует достаточно обширный территориальный контроль запрещенных террористических группировок. На Ближнем Востоке напряженность традиционно есть в Ираке, Сирии, Йемене, Ливии и вокруг палестино-израильского конфликта. Но совсем радикальные группы в этих странах все же не контролируют обширные территории, в отличие от Африки.

Об исламском компоненте в политической жизни стран

В основном весь XX век в арабских странах прошел под знаменем левых арабских националистов. Ислам в них не то чтобы искоренялся, как в Советском Союзе, но играл ограниченную роль в политической жизни. Был составной частью гражданской идентичности, не более того. И даже сегодня в большинстве стран доминирующий дискурс именно такой. Ислам — это исключительно личная религиозная принадлежность гражданина. Где-то на ислам может делаться больший упор именно как на фактор идентичности. Например, в Пакистане, так как сама по себе республика появилась за счет отделения мусульманского населения от Британской Индии. Но все равно это ислам, встроенный в националистический дискурс.

Уникальное явление в исламском мире

Это исламский эмират Афганистан. Там есть эмир, он же является лидером движения «Талибан», которое в России запрещено. Эмират как форма правления не подразумевает наличия парламента, поэтому нет и партий. Дело в том, что парламент — это законодательный орган власти. В нынешнем Афганистане его наличие противоречит основам исламского вероучения, где закон имеет божественную сущность. А парламент подрывает суверенитет Бога на законотворчество.

Чем я горжусь

Сам факт того, что я работаю в институте, где учился, называю коллегами своих преподавателей, участвую вместе с ними в научных конференциях, для меня уже серьезное достижение. Кроме того, я горжусь тем, что дошел до аспирантуры. Периодически были сложности при вступительных испытаниях, когда казалось, что это не для меня, что надо сворачивать подготовку, может быть, поступать потом или не в Вышку. Но в итоге все получилось.

А вот мои статьи мне сложно оценивать объективно. Лучше послушать читателей и критиков. Дело не в том, что я скромный или стесняюсь, просто, когда долго работаешь над текстом, переделываешь, переписываешь и потом публикуешь, ты сливаешься с ним в одно целое. Я никогда не могу оценить, насколько удачной вышла та или иная статья. Но раз опубликовали, то, наверное, хорошая.

Когда СМИ предлагают мне выступить с комментариями…

Чаще всего я отказываюсь, потому что обычно зовут высказаться на темы, когда они острые и горячие. А в таких условиях любое слово, которое ты говоришь без какого-либо умысла, может на фоне обостренных эмоций быть понято неправильно, вызвать обиду. Еще ко мне обращались представители бизнеса, которые хотели открыть предприятие в одной из стран Ближнего Востока. Я немного помог им в этом направлении. Вообще я всегда открыт к сторонним предложениям, проектам. Когда что-то такое предлагают, я охотно соглашаюсь.

Если бы я не стал ученым

Я мог бы стать кем угодно. Бакалавриат по востоковедению с учетом изучения языков дает очень широкий набор навыков. Следующая ступень — сузить горизонт и выбрать свой дальнейший образовательный и карьерный путь. На четвертом курсе я участвовал в различных волонтерских проектах при Министерстве иностранных дел России, меня интересовала дипломатическая работа. На каком-то этапе мне был интересен бизнес как сфера деятельности. Еще меня привлекала журналистика.

С кем из ученых я хотел бы встретиться

С востоковедом Ваэлем Халляком. Несколько лет назад он работал в московской Вышке. Он занимается вопросами исламского права, но он мне еще интересен как автор книги «Невозможное государство», которая скоро должна выйти на русском языке. Он рассматривает современное государство как институциональный феномен и взаимоотношения этого нового института, сформировавшегося в Западной Европе, с исламской политической мыслью. Фундаментальный труд, который в свое время на меня сильно повлиял.

Второй ученый — классический исламский правовед из Пакистана муфтий Таки Усмани. Он приезжал в московскую Вышку читать лекции по исламским финансам. Но, к сожалению, тогда я про него еще не знал.

Из мусульманских стран, где я еще не был, я хотел бы побывать…

В Пакистане, Мавритании и Саудовской Аравии. Нынешний саудовский принц активно меняет облик страны, поэтому я думаю, что в ближайшие годы мы эту страну будем воспринимать совсем иначе.

Как выглядит мой обычный день

Я достаточно поздно встаю и стараюсь пары для студентов ставить не раньше 13:00, в идеале с 14:40. Еду на работу или, что бывает не очень часто, в коворкинг Вышки. В Петербурге мы находимся в корпусе на канале Грибоедова, там очень милая библиотека, в ней хорошо работается. Вечером перемещаюсь либо домой, либо поближе к дому в кофейню, там тоже работаю. Потом приезжаю домой и занимаюсь уже домашними делами. Ложусь тоже поздно.

Бывает ли у меня выгорание

Я до сих пор не понимаю, что это такое. Когда много работаешь — устаешь, такое бывает. Справляюсь я с этим просто — ничего не делаю. Если появляется возможность куда-то съездить, а тем более совместить это с исследовательской работой — вообще идеально. Такие поездки меня всегда максимально расслабляют, перефокусируют на что-то новое. Вроде бы съездил по работе, но, когда возвращаешься, чувствуешь себя как минимум морально и психологически отдохнувшим. Физически — не всегда.

Например, недавно я был на конференции в Танзании. График был насыщенным, и до заповедников я не доехал, ограничился городом Дар-эс-Саламом. Он мне понравился. Если кто-то интересуется Африкой не арабской, а поюжнее, я бы советовал начинать именно с Танзании. Это мягкая точка входа, которая позволит избежать культурных шоков. Сам я начал с экстрима — с Сомали. На сайте Вышки можно почитать об этой поездке. 

Чем я увлекаюсь, кроме науки

Я интересуюсь суфизмом — это мистическое направление исламской мысли. В целом это такая субдисциплина из исламских религиозных наук. Местами похоже на то, как в западноевропейской традиции мы себе представляем психологию, местами это про духовные практики, которые в западном мире больше знакомы по йоге. Суфизм был интегральной частью мусульманских сообществ, по крайней мере до середины XIX века, потом ушел на периферию, а сейчас снова набирает популярность.

Что я недавно читал

Я стараюсь знакомиться с разными направлениями политической и философской мысли и недавно прочел трактат итальянского ультраправого философа Юлиуса Эволы «Люди и руины». В школьные годы я интересовался западной философией, в основном трудами постмодернистов — Мишеля Фуко, Жиля Делеза, Феликса Гваттари. В университете меня заинтересовал Мартин Хайдеггер. Тогда же я начал изучать исламскую философию.

Совет тем, кто выбирает научный путь

Не стесняться. Это совет и самому себе, потому что я до конца от стеснения не избавился. Написал что-то — и оставил в столе, потому что показалось, что можно сделать лучше. Потом оказывается, что зря промедлил, зря не опубликовал, не отправил. Делитесь тем, что вы пишете, что вы делаете. Даже если вдруг будут не самые позитивные отзывы, это не проблема. Наоборот, можно сделать работу над ошибками.

Мое любимое место в Санкт-Петербурге

Сенная площадь. Она рядом с обоими корпусами моего университета: в одном я учился в бакалавриате, в другом сейчас работаю. Поэтому я уже восемь лет регулярно бываю в этом районе, обзавелся любимыми кафешками.

Второе место — Петроградская сторона. Вроде бы это центр, но место не очень людное, там мало туристов. По Петроградке комфортно гулять и наслаждаться городом, находясь в достаточно тихой и спокойной обстановке.

Кто повлиял на мое решение стать ученым

Мой дедушка не занимался наукой, но очень много читал и пересказывал мне прочитанные им книги. В основном это касалось истории, и так у меня появился интерес к этому предмету. В свою очередь, мама привила мне вкус к художественной литературе, к изобразительному искусству. Не скажу, что я в этом разбираюсь так же хорошо, как она. Но что-то я от нее перенял. Мне кажется, на выбор профессии влияет сама среда — разговоры, которые ты слышишь в детстве, герои книг, образы, которые возникают перед глазами, когда ты о чем-то читаешь.