«Наука подобна творчеству, потому что ты должен постоянно генерировать идеи»

Ольга Буйволова исследует постинсультные нарушения речи и мечтает о том, чтобы научные разработки доходили до людей, которые в них нуждаются. В интервью проекту «Молодые ученые Вышки» она рассказала об уникальном Русском афазиологическом тесте, работе с людьми с афазией и месте силы в районе «Сходненской».

Почему я решила заняться наукой

Изначально я хотела быть учителем русского языка и литературы. Выучилась, пришла в школу и очень быстро поняла, что это не мое и работать в школе у меня не получится. Поняла я это, когда проходила практику на последнем курсе университета, и оказалась в некотором замешательстве, не понимала, что делать дальше.

Мне всегда было интересно, как мы устроены, как работает наш мозг. Я пошла в магистратуру в Вышку и там увидела темы курсовых о патологии речи — о том, как нарушается речь у человека после инсульта. Я поняла, что это очень интересная область на стыке лингвистики, которой я занималась до этого, и психологии, которой мне хотелось заниматься в детстве. Я подумала, что, если я начну этим заниматься, возможно, это принесет пользу людям, поможет кому-то восстановиться после инсульта.

Это был мой первый порыв заняться наукой. Мне хотелось сделать что-то полезное для людей. А уже потом я узнала, что лингвистика — это не только про изучение теоретических основ языка, но и про то, как устроен мозг и как он связан с тем, как мы говорим.

Что я исследую

С 2016 года я исследую патологии речи у взрослых и сейчас руковожу направлением, связанным с постинсультными нарушениями. С одной стороны, мы проводим теоретические исследования, изучаем механизмы в мозге, которые отвечают за нашу речь. Зная о том, как нарушается речь после инсульта, мы можем сделать выводы о том, как работает наша речь в норме.

С другой стороны, что мне лично очень нравится, у нас очень много разработок, которые ориентированы именно на практическое применение в клинике. Мы разрабатываем инструменты для диагностики нарушений речи, памяти, внимания. Также мы разрабатываем терапевтические протоколы, то есть смотрим, как можно восстановить нарушенную после инсульта речь. Это либо поведенческие программы, когда логопед занимается с человеком без дополнительного воздействия, либо протоколы с использованием различных типов стимуляции мозга.

Одна из наших больших разработок в центре — Русский афазиологический тест. Это уникальный инструмент, который позволяет посмотреть на речь на всех языковых уровнях — от уровня фонологии (как обрабатываются звуки) до уровня дискурса (как мы порождаем и понимаем тексты).

Мы разработали большую диагностическую батарею, с помощью которой обследуем все очень детально. Туда входит более 10 заданий, и для каждого задания мы ищем нейрональный коррелят — соотносим балл по тесту с результатами сканирования пораженных участков мозга. Таким образом мы можем составить карты регионов, которые ассоциируются с поведенческими нарушениями. Мы смотрим это как на уровне серого вещества, так и на уровне белого вещества. Я готовлю к публикации большую статью с нейровизуализацией, полученной с помощью МРТ.

Я горжусь…

Тем, что за время аспирантуры мы адаптировали два теста для диагностики. Я принимала участие в разработке вышеупомянутого Русского афазиологического теста. Сейчас мы внедряем его в практику. Это новый инструмент, которого не хватало: все, что до сих пор использовалось для обследований, было разработано в 1980–1990-х годах. Причем эти тесты не были стандартизированы, не было единой процедуры проведения тестирования. Соответственно, исследователи не могли опираться на результаты этих тестов, оценивая динамику восстановления.

Эта тестовая батарея доступна в виде планшетного приложения — другого такого инструмента нет не только в России, но и в мире. Это наша гордость. Мы постоянно про него рассказываем на конференциях, встречаемся с логопедами в разных регионах. Тест разрабатывался более десяти лет. Сейчас мы сотрудничаем с Центром патологии речи и нейрореабилитации, проводим клиническую апробацию теста. Я надеюсь, что, когда мы все это сделаем, он будет внедрен в практику, люди смогут его использовать. Он сейчас на этапе подготовки к выкладыванию в RuStore.

О чем я мечтаю

Мне всегда хотелось приносить пользу людям. Наверное, самая большая мечта — чтобы все наши разработки доходили до конечного пользователя. Чтобы врачи в клиниках слушали ученых, и чтобы ученые слушали практических специалистов. Чтобы относительно смежные области, такие как, например, логопедия и психо- и нейролингвистика, взаимодействовали друг с другом. И чтобы мир науки не был закрытым для обычных людей, которые могли бы этим всем пользоваться.

Мне хочется наладить коммуникацию между учеными и остальным миром, повышать информированность об инсульте и его последствиях. Если симптомы инсульта более-менее известны, то про афазию (нарушения речи) не знает, к сожалению, почти никто, кроме тех, кто с этим сталкивался. Коллеги в нашем центре даже сделали специальные визитки — чтобы человек, которому, например, трудно объясниться в магазине, мог дать карточку, на которой написано, что у него нарушена речь после инсульта. Это может помочь в коммуникации и сделать людей терпимее друг к другу.

Как устроен мой день

Полгода назад я начала заниматься танцами. Так что мой день теперь выглядит так: проснулась, поехала на работу, сходила на тренировку, приехала домой, легла спать. До этого в основном мой день был таким: дом, работа, дом. Иногда меня посещало чувство, что с работы можно не выходить никогда, все время найдется, чем заняться.

Как я справляюсь с выгоранием

Чем дальше ты продвигаешься по научной лестнице, тем больше у тебя появляется обязанностей. Сейчас я и преподаю, и руковожу проектами, у меня стажеры, аспиранты, курсовые, дипломы, гранты. Очень много бюрократии. Время на свои идеи, исследования приходится выцарапывать. Хотелось бы, чтобы его было побольше. Справляться с выгоранием можно, только напоминая себе, что работа — это не вся твоя жизнь, есть еще друзья, семья, есть интересы, помимо работы.

При этом я очень люблю свою работу, я не против тратить на нее миллиарды часов. Я думаю, если бы мне это не нравилось, я бы давно отсюда сбежала. Меня греет мысль, что я все это делаю не зря. В Школе лингвистики мы с коллегами преподаем в рамках трека по психо- и нейролингвистике. К нам приходят заинтересованные второкурсники, третьекурсники. Я очень радуюсь тому, что им это интересно, стараюсь рассказывать про наши разработки. Когда у тебя на паре сидят люди, которым все это реально нравится, ты тоже от этого загораешься.

Это большой труд, но он не воспринимается как каторга. Ну да, отчеты. Зато мы становимся ближе к пониманию того, как работает наш мозг, и это безумно интересно. Когда меня расспрашивают о работе, я могу очень долго о ней рассказывать, и меня бывает тяжело остановить.

Что я недавно читала

Я прочла «Перекрестки» Джонатана Франзена, а сейчас читаю книгу Флориана Иллиеса «1913. Лето целого века». Это книга о культурной и политической жизни в мире в 1913 году — это был год на стыке эпох.

Совет молодым ученым

Не сдаваться, когда будут сложности, потому что сложности обязательно будут, и в большом количестве. И не бояться ошибок, потому что ошибки тоже будут. Не воспринимать эти ошибки как конец света. Не принимать их на свой счет — что, если ты ошибся, ты плохой ученый и плохой человек. Это из собственного опыта. Ты начинаешь, берешься за что-то серьезное, сделал что-то не так — и тебе кажется, что все кончено. Не бойтесь пробовать и не бойтесь ошибаться, потому что так мы все учимся. За счет решения этих ошибок мы можем много нового узнать не только о мире, но и о себе самих.

Мое любимое место в Москве

Я очень люблю северо-запад, район «Сходненской». Там есть парк напротив Речного вокзала, через реку от него. Для меня это почему-то место силы. Я там редко бываю, но когда попадаю, то расслабляюсь, мне там хорошо и спокойно.