Ника Кочековская выступила с докладом в Украинском Католическом университете
27-29 июня 2018 г. студентка программы "Культурная и интеллектуальнакя история: между Востоком и Западом" выступила с докладом на конференции Международной ассоциации гуманитариев (MAG)
27-29 июня 2018 г. во Львове прошла очередная конференция Международной Ассоциации гуманитариев (MAG). В этом году тема конференции была сформулирована как Image of the Self и подразумевала рассмотрение способов саморепрезентации и конструирования идентичности в различные исторические периоды и с точки зрения таких направлений гуманитарных исследований, как гендерная теория, история империй, постколониальные исследования, литературная теория, в ключе таких тенденций современной гуманитаристики, как пространственный и переводческий повороты.
Значительная часть представленных докладов была посвящена проблеме саморепрезентации и конструирования идентичности не только в истории Украины Средних веков и Нового времени, но и в ее современной истории, в контексте проблематики травмы и исторической памяти, связанных с советской и постсоветской историей, а также с событиями 2014 года. Работа секций показала, что проблемы, обладающие в современном украинском контексте большой остротой, успешно переводятся на язык научного исследования, рассматриваются при помощи разработанных и опирающихся на современную теорию и методологию концептуальных языков. Эта особенность кажется очень ценным достижением, поскольку представляет собой убедительный ответ на непростой, неизбежно рискованный и провокативный вызов осмысления в гуманитарном исследовании событий и материалов, которые не имеют значительной временной дистанции или затрагивают субъективный опыт исследователя - и которые способны в силу этого перевести дискурс из научной плоскости в плоскость публицистики, полемики, выражения субъективного мнения. Принятие этого вызова и способность увидеть научную в «текущих событиях» проблему, «переводимость» на научный язык выводит гуманитарное исследование на новый уровень, одновременно расширяя и область, в которой возможна научная рефлексия, и методологические возможности такой рефлексии, сталкивающейся с необходимостью примирить эмоциональную реакцию исследователя с проводимым им научным анализом.
Одним из наиболее интересных примеров такого рода расширения гуманитарного дискурса нам показались доклады и круглый стол, посвященные литературным и социологическим процессам в современной украинской поэзии. Так, в докладе Дмитрия Кузьмина было ярко продемонстрировано значение билингвизма в украинской поэзии как поэтического приема. Анализ текстов показывает, что выбор слова или оборота обыгрывает знание читателем как украинской, так и русской формы, стремление к конструированию на основе этого знания нового поэтического языка, а также отчетливо выявляет как точку отчета этого стремления события 2014 г. Таким образом, проблема перевода с языка на язык часто становится частью политической позиции, сатиры, реакцией на злободневные события; вместе с тем, сложность, литературное мастерство, «элитарность» поэтических текстов, использующих этот прием, показывают тесную связь злободневности и политического дискурса с проблемой стиля, а конструирование поэтического украинского языка, обыгрывающего свое отличие от русского, превращает политические коннотации в часть литературного процесса, подчиняет политическую сферу самовыражению в поэтическом тексте. Употребляя терминологию Ф. Анкерсмита, можно сказать, что рассмотренные в докладе примеры современной украинской поэзии могут быть интерпретированы в терминах эстетической политики, подрывающей национальные нарративы, а также, по словам Ильи Кукулина, «гибридной идентичности» Ж. Делеза и Ф. Гваттари. Под несколько иным углом вопрос о переводческих процессах и двуязычии в современной украинской поэзии поставил доклад Марии Галиной и Аркадия Штыпеля, в котором было показано преломление конструирования поэтического языка в контексте феномена соцсетей и значительного расширения сетей коммуникации между авторами, читателями или «комментаторами» поэтического текста. Феномен соцсетей, по мнению докладчиков, как основной медиум в ситуации конструирования нового поэтического языка, представляет собой огромный теоретический интерес в контексте переводческого поворота: так, билингвизм, доступность для украинских авторов и читателей как украинского, так и русского языка лишает перевод технического значения передачи смысла. Таким образом, перевод как достижение конечной цели – создания нового варианта текста на другом языке – лишается какого-либо значения; вместо этого, перевод становится в полной мере процессом (принципиально не завершаемым) работы со словом, родом поэтического удовольствия и поэтического приема (сравнимого, например, с остранением В. Шкловского). Такое понимание перевода прямо воплощает взгляд на «задачу переводчика» Вальтера Беньямина, а также проблематику современных дискуссий вокруг перевода зарубежной литературы как формирования литературного канона, представленных в российском дискурсе, например, Татьяной Венедиктовой. Социальные сети способствуют самостоятельности читателей в выборе круга чтения, подвижность и изменчивость канона, невозможность сведения его к хрестоматии. Однако последующая дискуссия выявила и другое значения соцсетей как фактора функционирования поэтического билингвизма. Ольга Бухина сравнила описанную ситуацию украинско-русского билингвизма с практикой, сложившейся в современных американско-немецких переводах поэзии, когда одни и те же авторы длительно сотрудничают друг с другом, практикуя, фактически, особый – двуязычный - способ работы с поэтической формой в целом; в этой ситуации поэзия становится таким способом письма, который может существовать только в двуязычном контексте, основывая тропы и изобразительно-выразительные средства именно на двуязычии читателей (круг которых, таким образом, во многом сводится к участником этого индивидуализированного – и, фактически, соавторского – переводческого процесса). Однако, по мнению М. Галиной, ситуация с современным украинско-российским поэтическим билингвизмом принципиально отличается от примера американо-немецких переводческих практик в силу его существования не только в узком литературном кругу, но и в широком кругу пользователей социальных сетей, где проблемы поэтического языка ступают в непростое взаимодействие с проблемами памяти, травмы, конструирования и репрезентации идентичности, что делает поэтический билингвизм совершенно особенным казусом социального взаимодействия.
Другой важной темой работы конференции стала история советской контркультуры. Наибольший резонанс вызвал доклад Ирины Гордеевой о пацифике как знаке инаковости в саморепрезентации советских хиппи. В докладе было убедительно показано, как пацифик в советском контексте переставал означать исключительно приверженность идее мира и всеобщего разоружения и превращался в знак принадлежности к неформальному сообществу. Выполняя эту функцию, пацифик советских хиппи часто вступал в прямое противоречие с семантикой его западного первоисточника: совмещался с право-консервативными, право-радикальными или традиционалистскими взглядами, либо с революционной романтикой и образом Э. Че Гевары. Саморепрезентация в качестве «иного» нередко вела к агрессивным коннотациям символики, в том числе и пацифика (одним из наиболее ярких примеров становится авторский пацифик с шипами, идея которого, по словам автора, заключалась в том, чтобы «кого-нибудь им отпацифиздить»). Одновременно, проблема противоречивости вызывает вопрос об исследовательской оптике: так, принципиальной чертой неформальных движений должно быть названо сосуществование в них общих взглядов или практик, которые и позволяют говорить о движении, а не об индивидуальном высказывании, с перформативностью этих взглядов и практик, индивидуальностью в их интерпретации и формировании собственного взгляда, высказывания или отношения. Таким образом, понятия пацифизма и хиппи как неформального движения, для которого это мировоззрение играло ключевую роль, проблематизируются тем, что другие важнейшие составляющие этого движения, такие как символика, образный ряд, цитирование, отсылка к одним и тем же текстам (в первую очередь, песенным) получали в советском контексте иное, часто прямо противоположное, смысловое наполнение. Невозможность, некорректность с точки зрения интереса к проблеме неформальных движений, выделить своего рода эталонный «пацифизм», которому то или иное проявление этого движения соответствует или не соответствует, говорит о необходимости специфического подхода к материалу, который учитывал бы не только прямые высказывания и определения индивидом собственной «идентичности», но и такие высказывания, в которых нельзя найти прямого, «программного» выражения индивидом своей позиции. Так, особый интерес представляет образный ряд создаваемых советскими хиппи листовок, использование в них колористической гаммы, шрифтов, композиций, обыгрывающих мотивы культовых музыкальных групп, обложек от пластинок и т.д. Большое значение приобретает и то, что многие советские хиппи оставили богатые корпусы поэтических текстов, которые вызывают схожие трудности в выборе исследовательской оптики: поиск стилистических влияний, дефиниции жанров и направлений, анализ поэтических тропов едва ли можно назвать наиболее уместным в данном случае способом анализа, поскольку эти тексты неразрывно связаны с контекстом саморепрезентации, конструирования себя как части контркультуры, в котором эстетика и образный ряд играют ключевую роль, однако не могут быть отождествлены с последовательной работой над формой, не говоря уже о том, что в данном случае разные виды образного языка (поэтический, изобразительный, музыкальный, язык символики, одежды и тела) вступают друг с другом в неразделяемое взаимодействие, требующее комплексного изучения - которое неизбежно наталкивается на проблему дисциплинарных границ в гуманитарных исследованиях.
Конференция завершилась круглым столом, посвященным проблеме современного университета, вызовам, стоящим перед ним сегодня и связанным, по мнению выступавших, в первую очередь, с тем, что университет как организация, его основные принципы, логика его функционирования, а также понимание его роли в обществе, черпают истоки еще в средневековой истории и напрямую восходят к реалиям интеллектуальной культуры второй половины XIX в. В современном университете влияние этих реалий вступает в столкновение с опытом ХХ в., кардинально изменившим представление об интеллектуале и интеллектуализме, о соотношении университета как места получения профессиональной квалификации, с одной стороны, с университетом как проводником гуманистической роли просвещения, с другой. Ведущие исследователи Украинского католического университета предложили свое видение этих вопросов, опирающееся на взаимодействие светской и религиозной риторики, манифестирующее университет как коллектив интеллектуалов, который подчеркивает мировоззренческое, этическое, миссионерское отношение к проблеме высшего образования и его роли в обществе. Участники круглого стола указали на университет как на источник благотворительных инициатив, на самостоятельную целенаправленную разработку и организацию университетом специальных образовательных программ. Эта аргументация проливает новый свет на культуру университетской автономии, традицию самостоятельности университета не только в его стенах, но и за их пределами, во влиянии университета на процессы, происходящие в обществе, в его активной позиции и независимости - не только как аттестационной инстанции, но и как коллектива интеллектуалов, обладающих собственной философией интеллектуализма и университета.
Программа «Культурная и интеллектуальная история: между Востоком и Западом» Высшей школы экономики была представлена на конференции нашим докладом о взгляде на саморепрезентацию ренессансного индивида Л.М. Баткина. Рассматривая его концепцию ренессансной культуры, мы включали этого исследователя в контекст понятия «несоветских медиевистов» (указывая, однако, на его определенную обособленность в этой условной группе), стремясь на основе его концепции ренессансного «Я» предложить ответ на активно обсуждаемый в недавних исследованиях (О. Бессмертная, А. Дмитриев, В. Рыжковский, Е. Савицкий) вопрос о переводимости языка «несоветских медиевистов» на язык современной им гуманитарной теории, а также показать связь между концептуальным языком «несоветских медиевистов» и современной проблематикой. Основным методом решения этой проблемы стало сравнение проблемы ренессансного «литературного самопорождения ”Я”» у Л.М. Баткина с проблемой “Renaissance Self-fashioning” у С. Гринблатта. Мы постарались показать не только возможность переводимости, но и перспективы, которые такая переводимость дает для современной гуманитарной теории, состоящие в том, что общим для Баткина и Гринблатта становится подвижность, «перформативность» исследовательского метода и поиск в культуре прошлого парадоксальности, заключающейся, применительно к проблеме ренессансной личности, в идее ее неразрывной связи с литературными практиками, отсутствия личности (в отличие от основоположников современного коцепта личности - Руссо и романтиков - и последующих периодов) где-либо, помимо литературной игры и театрализации. В этой связи важным кажется то, что ренессансное «перформативное», «литературоцентричное» «Я» как область исследования парадоксально и провокативно перекликается с конструированием Баткиным и Гринблаттом собственного «исследовательского» «Я»; особенную роль это приобретает в связи с осмыслением гуманитарной теорией текстовых практик и риторики как практик освобождения от «тирании смысла», самовыражения и саморепрезентации, предполагающих изменчивость и противопоставленных ригоризму теории, догматики, представления о целостности и последовательности личности. Мы постарались показать, что ключевую роль в понимании этих мотивов у Баткина и Гринблатта играет сравнение их методов анализа с эссе «Удовольствие от текста» Р. Барта, в котором автор «Мифологий» радикально пересматривает свой прежний семиотический и структуралистский подход и анализирует роль текста как противостояния «философии смысла», наслаждения от противоречия и изменчивости. Барт говорит об особом политическом значении этой роли, открывая тем самым иной уровень понимания политического смысла, противопоставляемый дихотомии правого и левого, отношению к тексту и к удовольствию в логике этой дихотомии и становящийся, по Барту, одновременно радикально революционным и радикально гуманистическим. Мы постарались показать, что, если в случае с Гринблаттом «революционность» перформативного метода (изучающего радикальную «текстоцентричную» подвижность личности в ренессансной культуре) и поиска в исследовании не сводимой к «окостеневшему» теоретическому построению парадоксальности, находит прямые переклички, скорее, с поздними работами М. Фуко (например, с его интересом к древнегреческой ораторской культуре парресии, в которой произносимая речь делает основным своим предметом не содержание и смысл, а самого произносящего), то значение метода Л.М. Баткина для этой проблематики заключается в том, что именно его последовательно текстоцентричный анализ показывает связь всего комплекса проблематики ренессансной литературоцентричности с «Удовольствием от текста». Например, эта связь наиболее ярко выявляется в анализе Баткиным эскизов Леонардо да Винчи, показывающих полное погружение последнего в стихию черновика, незавершенного и незавершаемого, а потому принципиально внутренне противоречивого, текста. Такой способ анализа связывает метод и концепцию Баткина не только с теорией, но и с современными исследованиями Ренессанса, например, с работой Д. Вон Вакано, сопоставляющего освобождающий эстетизм и литературный опыт как особое измерение политического у Н. Макиавелли с тем же у Ф. Ницше. Это сопоставление позволяет говорить о перспективе нового витка анализа генеалогии и внутренних связей теоретической проблемы «удовольствия от текста», антитоталитарной роли текстовых и риторических практик, а также антисистемности гуманитарной теории (напрямую восходящей к рецепции Ницше интеллектуалами ХХ в.), с одной стороны, и проблемы личности в ренессансной культуре, с другой. В такой генеалогии концепция Баткина, по нашему мнению, приобрела бы связь с контекстом европейской гуманитарстики; впрочем, важно отметить, что приобрела бы скорее в силу определенного выпадения Баткина из общих тенденций концептуального языка «несоветских медиевистов», а не благодаря им. Добавим, однако, что понятие «несоветского» как противостоящего марксистской догматике в гуманитарном исследовании, придает в данном случае дополнительное значение противостоянию «удовольствия от текста» и «философии смысла», утверждению (fashioning) Баткины радикального гуманизма антитоталитарной текстоцентричной перформативности. В дискуссии также обсуждалась обособленность метода Баткина, бОльшая перспектива рассмотрения его как теоретика, чем как исследователя Ренессанса, а также проблема «условного» модуса сопоставления Баткина с поздними Бартом и Фуко, поскольку те тексты этих авторов, которые он комментировал, относятся к более ранним периодам их работы, в которых проблематика «удовольствия от текста» оказывается еще не проявленной. Обсуждались также возможности понятия «литературоцентризм» как способ концептуализации взглядов Баткина и его связи с контекстом западной теории; было высказано мнение о необходимости поиска иного понятия, поскольку понятие «литературоцентризм» по отношению к Баткину, сопоставляемому с Гринблаттом, соотнесло бы логику этого сопоставления с проблемой «русских новых истористов» (С. Козлов), от которых, как представляется, Баткин принципиально отличается своим последовательным интересом к поиску парадоксальности в исследуемом им тексте.
Конференция объединила в общем проблемном поле исследователей из Беларуси, Германии, Польши, России, США и Украины, показав перспективы работы с проблематикой саморепрезентации и конструирования идентичности, а также роль взаимодействия различных исследовательских традиций, методологических подходов и национальных школ для развития этой проблематики.
Презентация доклада
Презентация доклада Н. Кочековской