"Песня "врагу не сдается наш гордый "Варяг" у меня получается особенно хорошо"
Газета. 2003. № 202. 30 октября
Егора Гайдара часто называют отцом российских реформ. Но в первую очередь он отец четверых детей и любящий муж. Семья, дом в жизни Егора Гайдара всегда значили очень много. Гайдары не любят пускать к себе посторонних, но для обозревателя Газеты Светланы Сметаниной было сделано исключение.
Егор Тимурович, расскажите историю вашего дома.
В этой деревне Дунино с 1959 года снимала дачу моя бабушка со стороны отца - Лия Лазаревна. Я здесь в первый раз появился, когда мне было три года. Здесь же я познакомился с моей женой, Марией Аркадьевной Стругацкой, дедушка которой, видный профессор-китаист, снимал тут дачу. Поэтому мы знакомы с моей женой около сорока лет. Я всегда любил это место, здесь я провел, может быть, лучшие годы моей жизни.
Вы здесь жили в основном летом?
Естественно летом. Бабушка снимала на лето две комнаты.
А почему здесь оказались вы, Стругацкие... Это что, какое-то писательское место?
Нет, просто так получилось. Совершенно случайно. Это, конечно, не Переделкино. Потом бабушка умерла, и с начала восьмидесятых мы перестали снимать дачу. А в 1996 году были выборы - президента Ельцина или, соответственно, президента Зюганова. Как вы понимаете, вопрос, который нас интересовал. И вот 3 июля - второй тур выборов. Примерно в восемь вечера мне звонит мой хороший друг - Анатолий Борисович Чубайс, тогда реально шеф избирательного штаба Ельцина, и говорит: "Егор, мы все выиграли. Никому не говори - Калининграду надо еще голосовать. Но в целом вся ситуация однозначно показывает, что мы выиграли". Вы будете смеяться, но это правда - минут через 40 после звонка Анатолия Борисовича мне звонит наша старая знакомая, которая живет в Дунино, и говорит: наследники Аргутинских (а этот участок в свое время принадлежал писателю, который был назначен председателем местного колхоза в период мобилизации писателей на сельское хозяйство) хотят продавать свой участок, и не хочу ли я его купить. Я решил, что это перст судьбы. Отказаться просто невозможно. Тогда я его и купил. Потом на этом участке в 25 соток построил дачу. С 1999 года она у меня функционирует, с этого времени я здесь живу.
Можно сказать, что это ваш первый настоящий дом?
Ну, как сказать... У меня был замечательный, прекрасный, уютный дом, самый лучший до этого - это дом моего деда Павла Петровича Бажова в Екатеринбурге. Это был дом, построенный дедом в 1905 году. Он в это время работал учителем, уже женился на своей первой и единственной жене Валентине Александровне. Построил этот дом на Болотной улице, потом она стала улицей Чапаева. В этом доме сейчас музей Бажова. Там были четыре печки, которыми он отапливался всю жизнь, - все прибамбасы нормального деревянного дома. Это был любимый дом моего детства.
Но вы же дедушку не застали.
Нет, я гостил у бабушки. Дедушка умер в 50-м году, а я родился в 56-м, так что в Екатеринбург приезжал к бабушке.
Там было просто чудесно: восхитительный дом, сад и огород. Я углублялся в этот сад, получал бездну удовольствия. Там был мой любимый старший брат Никита, который жил с бабушкой. У бабушки было горе: из ее шестерых детей трое погибли. Бабушка привыкла жить в большой-большой семье, которой она руководила. Из оставшихся детей дочери разъехались: старшая дочь уехала добывать нефть в Нефтеюганск, мама - в Москву. А у мамы был сын от первого брака. И бабушка сказала маме: "Ты, конечно, можешь забрать Никитушку, но тогда сразу мне гробик готовь - я жить одна не буду!" Поэтому Никита жил с бабушкой. И я к нему приезжал, я его очень любил - он был старший брат, старше меня на десять лет. Я с ним выходил в свет. Мне было шесть лет, а ему шестнадцать. У него была взрослая компания, и для меня это было восхитительное развлечение.
Поэтому с тех времен у вас сохранилось такое восприятие дома - дом должен быть настоящим домом, а не квартирой?
Да. Скажу откровенно: я не люблю свою квартиру в Москве, потому что она в президентском доме, что, должен сказать, неуютно. До этого у меня была квартира в центре - на Мясницкой. Она была чудесной, но, к сожалению, на первом этаже, и там надо было держать постоянный караул, что, согласитесь, крайне неудобно. Поэтому я вынужден был отдать ее управлению охраны и переехать в новую квартиру. Но этот дом я не полюбил.
Когда начали строить этот дом, у вас был какой-то план или вы полностью доверились архитектору?
Мне сделал проект хороший архитектор, приятель моего отца.
А что вы хотели, чтобы обязательно было в проекте?
Я хотел одного: чтобы у меня был облицовочный кирпич снаружи, а внутри просто брус. То есть чистое, неполированное дерево. Это то, что мне нравится.
А обстановку, мебель как подбирали? Для меня это не имеет значения. Все подбирала Маша. Но ни для нее, ни для меня это не имеет значения. Единственное, что важно, - как у меня организована библиотека: полки, книги...
От ваших знаменитых дедушек какие-то вещи остались?
Книжки остались. Но это, скорее, все у мамы: архивы, вещи, фотографии... Остались по обеим линиям - и от отца, по линии Аркадия Петровича, и по линии маминого отца Павла Петровича. Но основное отдали в музеи - Гайдара в Арзамасе и Бажова в Екатеринбурге.
Вы жили рядом со Стругацкими. Организовывались ли какие-то домашние семейные праздники? Как они проходили?
Мы не объединяли свою жизнь со взрослыми. У меня была своя жизнь - детская, где у меня были друзья, с которыми мы дружим до сих пор. И были взрослые компании моих родителей, куда меня допускали. Они были очень интересными. У отца была масса друзей. Сейчас реалии изменились, и я не знаю, в какой степени вам будут интересны конкретные имена... Лакшин, Слуцкий, Смеляков, Межиров... Это была литературная среда. Я уж не говорю о среде военных друзей моего отца. У Маши были свои друзья - соответственно у Аркадия Натановича. Наши родители были знакомы, но не были близкими друзьями.
Часто собирались компании?
Отец был общительным, у него было много друзей. Он любил приглашать в дом друзей, любил принимать гостей.
Это были застолья?
Это были в основном разговоры. Нормальные, интеллигентские разговоры в стиле Москвы шестидесятых годов. Какое там было застолье, я уж не помню - вряд ли широкое. В первую очередь был чай и разговоры.
В детстве вы были на Кубе, когда вашего отца отправили туда служить. Какие воспоминания у вас сохранились? Если бы вы оказались на Кубе во время Карибского кризиса, у вас были бы яркие воспоминания...
Я, конечно, воспринимал все по-детски, но все равно понимал, что происходит что-то...
А что происходило?
Я жил в доме, который назывался "Риомар". До революции это был дом богатых иностранцев, где еще хозяин дома жил в своем пентхаусе на верхнем этаже. Он не сбежал, и ему оставили этот пентхаус. Я жил на десятом, моя комната выходила прямо на Карибское море, если быть точным - Мексиканский залив. Выхожу на балкон и вижу, что все море заполнено американскими военными кораблями, с прожекторами, 30-40 американских кораблей... Прямо напротив. Я, конечно, не очень понимал, что происходило, но догадывался, что происходит что-то важное и потенциально опасное.
У вас там была шикарная квартира?
По моим тогдашним представлениям - шикарная, по моим нынешним представлениям - нормальная. Нормальная четырехкомнатная квартира, ничего особенного не было. Мы там провели два года.
Что-то увезли на память?
Красивые раковины, которые отец оттуда привез. А так - ничего особенного.
Вам приходилось жить с родителями где-то еще за границей?
Да, в Югославии, долго. Югославия мне многое дала. В ней был мягкий социалистический режим. Там были доступны книжки на сербском языке, который я хорошо знаю. Там была масса литературы, недоступной в Советском Союзе. Она там была разрешена, а у нас нет. И печать была более свободной. Плюс ко всему это была страна рыночного социализма, и в этой связи рыночные реалии, навыки там были элементами каждодневной жизни, чего не было в Советском Союзе до 1991 года.
Это повлияло на ваш выбор будущей профессии?
Я колебался между тремя дисциплинами, которые меня интересовали. Истфак. Мама, которая была хорошим специалистом по истории внешней политики России, была благодарна мне за мои советы. Философский и экономический. Отец как-то мягко-мягко, ненастойчиво, в тактичной форме сказал: "Иди на экономический. Это то, что будет важно и полезно в ближайшие десятилетия". И я последовал его совету.
А по каким книжкам вас в детстве воспитывали - по сказкам Бажова или по "Тимуру и его команде"?
Меня в этом смысле никак не воспитывали. У отца и мамы было понимание, что воспитывать детей - занятие глупое. Воспитывать детей можно только собственным примером. А все остальные способы воспитания малоэффективны. Поэтому я сам выбирал, что мне читать. Иногда отец мне мягко, неназойливо подсовывал какую-нибудь книжечку - Киплинга в шесть лет, Джека Лондона в семь лет... Никогда не навязывал.
А вы ощущали, что ваш дедушка такой известный?
Это же невозможно не ощущать. Жизнь заставляет. Ты ходишь в школу, и даже если хорошо учишься (а я хорошо учился), то все равно тебя постоянно будут попрекать дедушкой.
А вас попрекали? Когда двойку получали?
Я двоек не получал. У меня была одна проблема в младших классах - отвратительный почерк. Как был отвратительный почерк, так и остался отвратительным. У меня отвратительный почерк, у отца отвратительный почерк, у деда отвратительный почерк... Так случилось. Разговоры о том, что как же так, у внука такого замечательного писателя и такой отвратительный почерк... Это было со мной все раннее детство.
А одноклассники как к вам относились?
Вы знаете, кто твой дед, интересно первые три недели, а дальше возникают нормальные мальчишеские взаимоотношения. Кому какое дело, у кого какой дед. Интересно, кто сколько подтягивается, отжимается, кто кому может в морду дать и кто как в шахматы играет.
Вы в детстве дрались?
Нет, я был спокойный молодой человек. Я был довольно сильный, занимался плаванием, немножко боксом и карате, что избавляло меня от необходимости быть агрессивным. Чего мне задираться? Это же идиотизм. У меня были со всеми нормальные отношения.
Вы всегда были очень правильным ребенком?
Однажды у меня была страшная, просто немыслимая провинность. Мне было восемь лет. Перед нами поставили задачу сбора макулатуры.Я с большим октябрятским энтузиазмом принялся за решение этой задачи, мы ходили нашим звеном по квартирам, собирали макулатуру. Потом я пришел к себе, спросил у нашей домработницы, нет ли у нас ненужных бумаг. Она говорит: "Посмотри, сколько всего тут есть!" Я сдал "ненужные" бумаги, а потом выяснилось, что это был кубинский архив отца. Мои родители бегали туда, забирали его обратно. Ну, ничего, даже это мне сошло с рук.
У вас всегда были домработницы?
Нет, конечно, это была последняя. Это были те времена, когда в Москве были еще домработницы, когда был поток людей из деревни в город - самое начало шестидесятых годов. А потом они исчезли. И все хозяйство вела моя мама. Хотя никогда не была домохозяйкой, она профессор-историк.
Егор Тимурович, а вы в свою жену влюбились сразу, когда познакомились, - с детства?
Я был в нее влюблен с десятилетнего возраста. Это была длинная история. Подробности рассказывать не буду. Наш роман состоялся не сразу, мы поженились только восемнадцать лет тому назад, отнюдь не тогда, когда познакомились.
Как же так, вы ее сразу полюбили...
А она-то меня нет.
Она не сразу?!
Нет. А чего это она меня сразу должна была полюбить? Надо было много сделать, чтобы она меня полюбила.
То есть вы должны были ее заслужить?
Конечно.
То есть можно сказать, что большая часть вашей жизни...
Да, верно: большая часть моей жизни - это стремление заслужить ее любовь. За счастье надо было бороться. Ну не в прямом смысле бороться... Мы друзья с раннего детства, близкие друзья. Но чтобы добиться ее любви, надо было многое сделать.
Добиться высокого положения?
Доказать состоятельность. У Маши была своя проблема - очень непростая: у нее был восхитительный, умный, талантливый и блестящий папа. И как вы понимаете, это создает проблему для молодой, красивой девушки. Во-первых, она все время сопоставляет всех своих потенциальных ухажеров с папой и выясняется, что на фоне папы никто никуда не годится. Во-вторых, она думает, что если кто-то за ней ухаживает, то потому, что она дочка такого папы.
Ну про вас она не могла такого подумать.
Про меня такого подумать не могла...
А ее папе вы нравились?
Да, к счастью. Когда последний раз мы виделись с Аркадием Натановичем... Он умирал очень тяжело... Меня как раз на днях должны были назначить руководить российскими реформами. Он умер за несколько дней до того, как я был назначен в правительство. Мы на несколько дней уезжали с Машей. Приехали... Аркадий Натанович ей руку протягивает и спрашивает: "А где Егор?.." Да, у нас были очень хорошие отношения.
Когда в вашей судьбе произошел этот резкий поворот и вы возглавили российские реформы, что ваша жена говорила?
Она понимала, что это данность, неизбежность, но ей это страшно не нравилось. Она женщина и прекрасно понимала, насколько это небезопасно, причем не только для меня, это ладно, но и для всей семьи, для детей. При этом она понимала, насколько это неблагодарно. Ей это все крайне не нравилось, но она знала, что об этом ее никто не будет спрашивать - это было не в традиции семьи. И папа бы не спрашивал о подобного рода вещах.
У вас в этом плане патриархат: мужчина принимает решения и все?
Нет, почему. Неправда - есть масса вещей, в которых принимает решения женщина: что приготовить на ужин, какую одежду купить детям, как построить дом... Это все решает Маша. А вопросы, как проводить реформы в России, решаю я.
А с ее отцом вы эти темы обсуждали?
Мы с Аркадием Натановичем часто обсуждали общеполитическую ситуацию, экономическую. Он этим интересовался. У него была, на мой взгляд, фантастическая политическая интуиция. Причем есть только один человек из тех, кого я знаю, который обладает такой же странной политической интуицией в российской политике - интуицией, не базирующейся на рациональных аргументах. На том, что мы взвесили, посмотрели социологию, посмотрели экономические данные... А он посмотрел - сказал, что будет так. Это Борис Николаевич Ельцин и Аркадий Натанович Стругацкий - вот эти два человека. Может быть, есть и другие, но я знаю только двоих таких людей, которые имели такое странное понимание российской политики, не основанное на понятных мне аргументах. Хотя я много книжек читал, хорошо информирован, прилично понимаю, что происходит, мне кажется, что, как правило, я точно оцениваю ситуацию... Но было несколько ситуаций, которые я оценивал неправильно, хотя исходил из всех рациональных соображений, а Аркадий Натанович или Борис Николаевич оценивали точно. Приведу один пример. Аркадий Натанович болел, писал уже тяжело. Они с Борисом Натановичем написали небольшую пьесу примерно в 1989 году, которая называлась "Жиды города Питера". Очень хорошая, хотя не из самых моих любимых вещей, но тем не менее... Там описана некая ситуация, крайне похожая на произошедшие потом события 1991 года. И когда я уезжал в 1991 году утром 19-го сдачи, которую мы снимали в Красновидово, в Москву к себе в институт, чтобы заниматься делами, которыми предполагал заниматься 19-21 августа, я Маше сказал: "Все это страшно похоже на "Жиды города Питера", но концовки у Стругацких никогда не удаются. Такого хеппи-энда, который там описан, как ты понимаешь, не будет". А он был!
А дальнейшие российские события они не предугадывали?
Аркадий Натанович умер в октябре 1991 года. А Борис Натанович, к счастью, жив, пишет... Правда, у них была общая договоренность, что есть один писатель - А. и Б. Стругацкие. Поэтому Борис Натанович пишет под псевдонимом Витицкий, на мой взгляд, очень неплохие вещи.
Анатолий Чубайс однажды сказал, что единственный его близкий друг - это вы. Вы ведь давно дружите?
Мы познакомились в 82-м. Я помню этот момент с точностью до места и времени. Мой коллега по лаборатории, очень неплохой специалист, он сейчас работает в Высшей школе экономики - Олег Ананьин получил приглашение в Питер на неформальный семинар, который организовали молодые питерские экономисты. Он там выступал и сказал, что это интересная, хорошая группа экономистов. А потом открылась дверь у меня в кабинете (я в это время работал в Институте системных исследований, был старшим научным сотрудником) и вошел молодой худенький рыжий человек. Он сказал, что Олег был у них в гостях в Питере, что он читал мою последнюю статью в журнале "Вопросы экономики" и хотел бы, чтобы я подъехал к ним и выступил у них на семинаре. Что я и сделал. К 1986 году, когда мы проводили семинар на Змеиной горке, с которого и начались российские реформы, мы уже стали близкими друзьями.
А сейчас, когда встречаетесь, вы все время говорите о работе, о судьбах России или о чем-то еще?
Естественно, в основном о своем, "о девичьем": о работе, о судьбах России, об электроэнергетике, о моих последних разработках... Но при этом, как все нормальные люди, и о детях, об их проблемах...
Часто встречаетесь?
Мы оба занятые люди и, конечно, не ходим друг к другу каждый день, но встречаемся мы регулярно. Иногда ездим вместе на охоту.
А где вы охотитесь?
Это неважно... В средней полосе России.
А на кого?
Обычно это что-то такое вполне компактное - либо зайчик, либо уточка.
Вам нравится ружье?
Мне эти игрушки нравятся.
А машину вы водите?
Нет. Тут у меня проблема. В то время, когда я мог научиться водить машину, у меня не было ни малейшей возможности ее купить. Это вполне понятно людям, жившим в советских условиях. Можно было, конечно, встать на очередь в Академии наук, но стоять там надо было лет двадцать. А к тому времени, когда у меня появилась возможность ее купить, у меня, как правило, был свой водитель. А теперь учиться уже поздно. Дети все водят, естественно.
И Чубайс водит.
Чубайс водит. Он купил свой "Запорожец", еще когда был доцентом в Ленинградском инженерно-экономическом институте. Он был на хорошем счету, постоял в очереди. Видимо, его поощрили... И я помню прекрасно - я был уже большим начальником по советским масштабам - членом редколлегии журнала "Коммунист". А у них была сложная ситуация. Питер все-таки всегда находился под гораздо большим политическим подозрением. И мне нужно было по его просьбе прибыть в Питер, чтобы переговорить с Ленинградским обкомом партии, что это хорошие ребята, их не надо обижать, они делают то, что надо. Как говорилось в фильме "Берегись автомобиля", "это нога - у кого надо нога". И я помню, как Толя встречал меня на своем светло-сереньком "Запорожце" на Московском вокзале.
Он его не сохранил как раритет на память?
Думаю, что нет - он не сентиментален.
Какие праздники в вашей семье были самые важные?
Дни рождения отца, мамы. 7 ноября и 1 мая не отмечались. Здесь не было элемента идеологических убеждений - просто не было принято.
И все же диссидентства в вашей семье не было?
Почему - было. Отец нормальный "шестидесятник", хотя он и военный. И его друзья нормальные "шестидесятники". Он был потрясен событиями 68-го года в Праге. На него было страшно смотреть - было ощущение, что у него рухнула картина мира. Он-то был убежден, что социализм - это правильно. Ну надо было что-то подправить, реформировать, изменить, но система в общем-то правильная. И вот в 68-м, в августе, у него просто сломался мир. Он понял, что, оказывается, то, во что он верил, не совсем хорошо.
А как он принял события 1991 года?
В 1991 году он мой курс поддерживал, был вполне убежденный, последовательный демократ. Он был у Белого дома в 91-м году, а в 93-м году на Пушкинской площади.
Он поддерживал вас, когда вы начали проводить реформы?
Он понимал, что я лучше его понимаю экономику. Я же не стану учить его, как управлять подводной лодкой, - он морской офицер. А он не станет меня учить, как проводить экономические реформы. Я ему рассказал, что, видимо, будет. Он ездил с мамой в Крым на четыре недели отдыхать, заехал ко мне на 15-ю дачу, где мы писали программу реформ. Я ему сказал - будет так-то и так-то. Он, конечно, внутренне пришел в ужас - это было видно по его глазам. Он не слабый человек - много горячих точек прошел, но тут я впервые, пожалуй, увидел, как он внутренне сжался. Впоследствии он мне всегда говорил, что мы плохо ведем пропаганду, что этим нужно заниматься последовательно и гораздо энергичнее, что нельзя так мало уделять этому внимания, надо больше объяснять людям.
Отец не говорил, что вас бросили на амбразуру?
Ну бросили и бросили - судьба, значит, у нас такая... Куда родина послала - туда и иди. Он всегда был моим единомышленником, всегда поддерживал меня. Он был умный, хорошо образованный, интеллигентный человек. Он прекрасно понимал, что такое реформы после краха тоталитарной системы.
А своих детей вы как воспитываете?
Точно так же, как и воспитывали меня, - я их не воспитываю. Конечно, они приходят ко мне, советуются, спрашивают, консультируются, какую книжку почитать по этому поводу, какие были новые свежие работы...
Ваши дети учатся, работают?
Старшие у меня работают. Они так или иначе связаны с экономикой, хотя не совсем так, как я. То есть это не теоретическая экономика. В основном они учились здесь, хотя все по разным причинам какое-то количество времени - год, два - проводили за границей.
Как вы относитесь к тому, что сейчас детей отправляют учиться за границу?
С точки зрения изучения английского языка - на год, на два, то почему бы и нет. Сейчас я послал младшего сына на год - потом еще на год оставлю - в Англию, потом привезу обратно. Во-первых, я хочу, чтобы он некоторое время пожил самостоятельно, отдельно от нас. Ему тринадцать лет. Все-таки вы знаете, тут есть свои проблемы, когда ты живешь с таким папой. Во-вторых, я хотел, чтобы он лучше изучил английский язык, чтобы у него не было проблем с выбором дальнейшей учебы. Но я знаю, что после этого хочу, чтобы он обратно пришел в нормальную русскую школу. Старшего своего сына я тоже посылал в хорошую английскую школу. Там он проучился год-полтора. После этого у него блестящий английский язык, который он знает лучше меня (у меня приличный, а у него блестящий). Но за эти полтора года он резко "просел" по математике, потому что математику в Англии преподают хуже, чем в хороших российских школах. После этого мне пришлось нанимать ему хорошего преподавателя, чтобы он вышел обратно на уровень хорошей мат-школы.
Вы к родителям никогда не обращались за материальной помощью?
Нет. Это неприлично.
А если сын придет и сообщит: "Папа, я женюсь, мне нужна отдельная квартира". Что вы скажете?
Работайте, снимайте. Но им даже в голову не придет такое мне сказать.
Как вы проводите отпуск?
Обычно у меня стандартный отпуск. Он делится на две части. Первая, когда я работаю, то есть сижу и пишу. И вторая, когда я, собственно, и нахожусь в отпуске. Он у меня стандартно составляет 6 с половиной дней, и я обычно провожу его в Словении.
А почему?
Мне там очень нравится. Я там привык. Там все, что надо мне, моей семье: море, конец августа, тепло, не жарко...
А увлечения, хобби у вас есть?
Я очень люблю собирать грибы. Я беру свою любимую жену, мы идем в лес, иногда едем в хорошие грибные места, иногда собираем здесь, хотя здесь не очень богатый грибами лес. Люблю, когда получается порыбачить немножко, поохотиться. Не могу сказать, что я фанат этого, но если есть время...
А из этих грибов жена что-нибудь готовит? Вообще она хорошо готовит?
Прекрасно.
Вы гурман?
Да. Если сказать честно - это слабость... Люблю я вкусную еду.
А что вы особенно любите?
Ну у меня в этом широкая палитра. Я здесь мягкий человек и считаю, что надо есть в первую очередь то, что органично для данной местности. Поэтому, скажем, я категорический противник японской кухни в Москве - я в японские рестораны хожу в Японии. Или на Тайване, или в Шанхае - там, где все это возникло. Чтобы в пять утра было продано на токийском рыбном рынке и появилось у меня на столе. А когда я понимаю, что, как ни крути, чтобы эту рыбу сюда доставить, нужно как минимум двадцать часов, у меня не возникает ни малейшего желания. Скажем, китайская кухня - она гораздо более неприхотливая. Ты понимаешь, что там нормальные, настоящие китайские продукты. Маша моя хорошо готовит блюда китайской кухни. У нее же дедушка один из ведущих российских китаистов, а мама родилась в Шанхае.
Может быть, это одна из черт, за которую вы ее полюбили?
Сказать честно, в то время, когда мы с ней поженились, я был не в курсе, что она кроме всех своих достоинств еще и прекрасно готовит. Это была приятная неожиданность.
Когда к вам приходят гости, как вы развлекаетесь?
Компании у нас собираются редко и не очень большие. У меня есть круг друзей - с детства, кто-то остался со студенческих времен, с кем-то я работаю сейчас. В основном беседуем.
А песни случайно не поете?
Бывает... У меня дети поют под караоке. И даже я иногда. Мне прекрасно удается "Варяг", я обычно получаю сто баллов за исполнение. "Врагу не сдается наш гордый "Варяг" у меня идет хорошо.
