Стечение неслучайных обстоятельств

Капитализм как следствие и функция демократии

Капитализм принято считать — с легкой руки Маркса — первопричиной и базисом. Многие даже еще полагают, что он — в основе всего скверного, избавиться же от него можно и нужно с помощью революции и диктатуры пролетариев, после чего начнется подлинная история человечества. Но это не так. Практика показала, что в попытках избавиться от капитализма и революция, и диктатура гибнут, а общество упрямо идет к нему, капитализму, потому что без него нет процветания. Того, которому страшно завидуют бедные и отсталые, нищие и обездоленные. Они за это, за процветание, и ненавидят капитализм. По их мнению, лучше бы все отнять и поделить, прожить всем вместе с удовольствием; а что дальше — видно будет; не наше это дело. Но давайте разберемся, чье же это дело и в чем оно.

Маркс убеждал, что дело в производительных силах. От них зависят некие производственные отношения, тот же капитализм: одни, бедняги, работают изо всех сил, а другие, буржуи, эксплуатируют их и потому хорошо живут. Попробовали в СССР обойтись без буржуев — ничего хорошего не получилось. Работающие работали, эксплуатировали их не меньше, а больше. Получали они за труд много меньше, чем в странах капитала... Так как же все-таки насчет буржуев и капитализма?

Очень просто. Хочешь хорошо жить — живи не как в СССР. Но как понять, от чего же все зависит? Мы пытаемся, а ничего хорошего не получается. Говорят, это из-за того, что капиталисты у нас не настоящие, а настоящими им стать не дают те, кто заправляет делами, ворует, жульничает и грабит. А вот можно ли иначе? Да, но у нас не получается. Но отчего? Оттого, что страна такая, население и привычки такие. А почему у других, тоже нестандартных, пусть не у всех и не сразу, но выходит все-таки, а у нас нет?

Ответ есть, и он элементарно прост. Мало того, легко доказуем. Суть в том, что капитализм вопреки Марксу не первопричина и что для его появления и процветания необходимы некие налаженные отношения, строго определенный порядок в обществе. Иначе ничего не получится. В чем же тут дело? Вот о том и пойдет речь.

Ответ Карлу Марксу

В свое время Маркс потратил немало сил и времени, чтобы убедить читателя (знаменитая 24-я глава первого тома «Капитала» ), что капитализм с капиталом в качестве его основы возникает в результате первоначального накопления. На примере Англии он стремился показать, что все шло от огораживания несчастных английских крестьян: «овцы съели людей». Дурные люди — капиталисты — в бессовестной погоне за прибылью создали за их счет свой капитал и пошли во все тяжкие. Вот откуда он, зловредный. Вот откуда все несправедливое, вот почему нужно несчастным пролетариям объединиться и свергнуть, а лучше уничтожить буржуа и, опираясь на диктатуру, создать коммунистическое общество.

Когда его спрашивали, а что это такое, он, не желая вникать, кивал то на Парижскую коммуну, то на программы немецких социал-демократов.

Но ничего конкретного не сказал, давая понять, что пролетарии с их вожаками сами, когда будет нужно, разберутся. Разве что добавлял, что лишь после всего этого наступит подлинная история человечества. Жалкая предыстория решительно его не интересовала, была ему чужда; вспомните, как удивился он, узнав, что на многотысячелетнем высокоцивилизованном Востоке нет ничего похожего на буржуазную частную собственность...

Почему Маркс писал только о нищей, обездоливавшей своих крестьян Англии? Почему он ни разу не вспомнил о чудовищно богатой, ограбившей Америку Испании? Если уж все дело в первоначальном накоплении — так вот оно, бери не хочу! Почему же испанские гранды и идальго, живя в роскоши, сами не брали и другим, полунищим и бесправным испанским кандидатам в предбуржуа, не давали стать капиталистами? Как ни странно, но в СССР никому в голову не приходило — и не могло прийти — задать этот вопрос. Все хорошо помнили, что было с теми, кто позволял себе, например, писать об азиатском (по Марксу) способе производства, напоминающем СССР.

Так вот, в отличие от Англии, которая с XIII века имела парламент и в которой доставшиеся Европе в наследство от античного мира традиции либеральной демократии оказались наиболее живучи, породив у многих чувство личного достоинства (too much dignity), в Испании этого не было. Конечно, и этой стране как неотъемлемой части западноевропейской антично-христианской, цивилизационно-ренессансной традиции кое-что в этом смысле досталось. Иначе не открыла бы Америки, как не сделали этого китайцы с их не в пример много более развитым флотом, высокой культурой, но при полном отсутствии антично-протобуржуазной традиции и при господстве восточной структуры власти-собственности.

Здесь и заключается ответ Марксу. Не в первоначальном накоплении, а в античных либерально-демократических традициях, в древнегреческих свободах и римском праве, в либеральной демократии и в религиозно-цивилизационной протестантской традиции причины того, что удалось нищей Англии и чего не могло получиться у богатой Испании. Капитализм — не базис. Он следствие и функция демократии. Античной полисно-протобуржуазной, средневековой западноевропейской протестантско-предбуржуазной.

Движущие силы капитализма

Что способствует его развитию? В качестве стартера — лишь два фактора: удачная случайность и благоприятное стечение обстоятельств. А когда они срабатывали, вступал в силу новый фактор неостановимой буржуазной рыночно-частнособственнической предпринимательской и производственно-научной деятельности, буржуазных преобразований. И здесь крайне важно расставить необходимые акценты. Случайность — норма эволюции, любого движения, генеральный принцип природы. Собственно, все то, что мы в состоянии как-то воспринять, есть результат метода проб и ошибок, который последовательно и с учетом потрясающей целесообразности приводит к отбору наилучшего варианта, то есть к тому, что и следует понимать как удачную случайность.

Случайности подвержено в природе, как и у живых, тем более разумных организмов, буквально все. Каждый из нас — ее результат, а вот степень удачи в нашем случае фиксируется прожитой жизнью. Но важен общий итог: удачная случайность во многом определяет качество особи (если речь о виде) и личности, равно как и ее судьбу. То же самое с обществом. Англичанам повезло: у них рано появился парламент, и потому они активно заимствовали античные традиции. У других было не так, хотя тоже по-разному. Мы в этом плане оказались по воле судьбы — а это тоже случайность — далеко сзади. Но о том, что такое воля судьбы, поговорим далее.

Благоприятное стечение обстоятельств — фактор много более сложный, требующий в каждом данном случае учета многих влияний, нечто вроде равнодействующей в параллелограмме сил. Но все наглядно: в XVI-XVIII веках воздействие внутренних и внешних обстоятельств на англичан дало очень позитивный итог. Одолев и казнив своего монарха, парламент создал основы конституционного правления и либеральной демократии. Все абсолютно ясно. Удачная случайность и благоприятное стечение обстоятельств (античные традиции протокапитализма и движение в сторону западноевропейского предкапитализма; слабость монархии и сила ограничивающего авторитарную власть парламента, огораживание и умелая игра на беспомощности испанцев в условиях революции цен и наращивания предбуржуазного производства, мощный торговый флот) привели страну к успеху. Выразился он в росте влияния буржуа, заложивших базу буржуазных преобразований.

Это и стало первопричиной, генеральным базисом англичан. А капитализм оказался следствием и функцией этого. Не будь того, что привело к нему в Англии, не было бы и его.

На всем остальном Западе (включая североитальянские города-республики Ломбардии, ранее других проявившие склонность к буржуазной активности) не возникло столь благоприятного стечения обстоятельств. Там все шло медленней и тормозилось реакцией неповоротливо-высокомерной испанской монархии. И капитализм там вплоть до революции во Франции и гения Наполеона себя не проявил. Потому вестернизировавшие весь мир великие буржуазные новации, от либеральной демократии до паровой машины, железных дорог и очень многого другого, — дело рук мастерской мира, как почтительно называли Англию. Другим оставалось подтягиваться к эталону.

О судьбе остальных

Из сказанного ясно, что все остальные — не антично-буржуазный Запад с его только что описанной структурой — шли вперед иначе, неизмеримо более медленно, а то и вовсе не туда. Этот путь (его в отличие от мирового города, то есть Запада, можно назвать мировой деревней) был обусловлен присущей Востоку структурой власти-собственности с всесилием власти и полным бесправием подданных (включая собственников), незнакомых с правовой культурой буржуазной частной собственности и потому подверженных репрессиям с экспроприациями. Итогом стало появление вне Запада общества смешанного восточно-западного типа, облик которого зависел как от уровня развития (степени отсталости), так и от религиозно-цивилизационной традиции. Играла свою очень важную роль и длительность воздействия на него со стороны колониальной державы.

Буржуазные преобразования и рыночно-частнособственнические связи трансформировали мир вне Запада, создавая ситуацию, способствовавшую резкому ускорению темпов его эволюции и заметному улучшению качества жизни, что в итоге, особенно уже в наше время, резко сказалось на росте его численности. Капитализм вне Европы как следствие и функция того, что было описано, вначале появлялся в виде европейских буржуа с их нормами жизни, институтами и капиталами, причем ровно настолько решительно и энергично и в том облике, которые соответствовали степени и специфике трансформации, что зависело от религиозно-цивилизационной традиции. Наиболее активно приспосабливавшейся была китайско-конфуцианская. Много менее — латиноамериканская и индобуддийская. В первом случае сыграли роль католицизм и метисная основа населения (индейцы, мигранты-католики и негры-рабы), что не слишком содействовало быстрым темпам перемен. Во втором решающим фактором стали англичане (бремя белого человека по Киплингу).

Остаются проблемы Тропической Африки и мира ислама. В этих случаях все крайне сложно. Отсталость тропиков легко не преодолеть, а специфика ислама с его крайней степенью нетолерантности (неверные — враги Аллаха) не нуждается в подробностях. Но оставим это в стороне. Добавлю лишь, что капитализм и здесь следствие и функция. Нет базиса — нет и его. Важно, однако, добавить, что где на Востоке все-таки возникали нормы жизни, институты и активные предпринимательские отношения буржуазного типа, там появлялись вначале робкие, а затем все более уверенно действовавшие собственные местные буржуа со своим капиталом. Капитализм и здесь следствие и функция.

Упущение возможности

Россия — не буржуазный Запад, но и не вполне Восток. Она где-то между ними. Оставим рассуждения на тему о производительных силах и производственных отношениях, первоначальном накоплении и всем прочем, с этим связанном, на долю марксистов, которые пока не в состоянии разобраться, почему у нас нет пристойного капитализма. Начнем не с России, а с воли судьбы. Точнее, с Кореи и Германии. Их после мировой войны стало две, и в обоих случаях одна часть процветала, а другая деградировала.

Обратите внимание: все одинаково, но в одном случае закладывался либерально-демократический базис, а в другом — с корнем выкорчевывали его там (в Германии), где он был. Вот это и есть воля судьбы, сыгравшая столь разную роль в одинаковых исходных ситуациях. В одной части обеих стран судьба удачно вела их к буржуазной демократии, в другой этого не было. Что в итоге получилось, хорошо известно. И речь об этом опыте истории не случайна. Это в некотором смысле и есть доля России.

У нее не было условий для возникновения либерально-демократического базиса — ни протобуржуазной античной, ни предбуржуазной европейской. Вестернизация пришла к нам в специфически изуродованной форме, с резким акцентом в сторону заимствования военной мощи. Правда, и с очень высоким почтением к западноевропейской буржуазной культуре, включая активное ее заимствование, в том числе и в производстве (помните Петра с топором на голландской верфи?), но — и это самое главное — без либерально-демократического базиса. Поэтому западноевропейский капитализм не имел у нас возможности прижиться. Колониальных европейских буржуа у нас до реформ 1861 года не было. Были разные иностранцы-наемники, но не было именно буржуа с капиталом, которые действовали бы, как во всем мире вне европейского Запада, в правовом поле. В самодержавной неколонизированной России для чего-либо такого просто не было места.

Великая реформа 1861 года исправила это роковое упущение судьбы. Стал формироваться либерально-демократический базис, а на его основе быстро рос, как его следствие и функция, капитализм. Но было поздно, не хватило времени для укрепления. Да и мировая война помешала. А роковую роль сыграла все та же воля судьбы. Как понимает читатель, она не падает с неба, но является результатом сложившихся обстоятельств и разных уникальных случайностей. Россия хлебнула их — очень неудачных и крайне негативно влиявших на нее, от условий генезиса государственности с татарским игом до сурового самодержавия с репрессиями и приниженностью общинного быта замкнутых и остановившихся в развитии крепостных миров — с лихвой.

И этим умело воспользовались большевики, не колеблясь заместившие сознательный пролетариат, на который делал было упор Маркс, отсталыми крестьянами, обманутыми (грабь награбленное!) и взнузданными силой. Неудивительно, что закономерным следствием антилиберально-антидемократического базиса стал антикапитализм. А когда его время кончилось, страна оказалась не готовой ни к свободам и правам, ни к демократическим нормам и активности нормального производственного образа жизни. На передний план вышли привычные приниженность и явное неумение жить без патримониальной заботы самодержавного государства. Вышли воровство и беззаконие, распущенность и репрессии, да и все то прочее хорошо нам ведомое, что составляет более чем весомую основу нашего реального и действительно почти что уникального в своем роде базиса.

Речь о том самом идейно-институциональном социополитическом компоненте, которому не хватает вроде бы малости — либеральной демократии. А вот без нее, поди ж ты, нет и не может быть процветающего капитализма. Не может быть потому, что процветание — это воля судьбы. Либо общество, пусть не сразу, но в процессе длительной вестернизации и с чужой помощью, осознает (сумеет осознать) необходимость идейных постулатов, институтов и процедур, которые составляют базис процветающей (то есть имеющей основание процветать) жизни, либо оно не сумеет и не захочет этого. В таком случае его удел — как в мире ислама, во всяком случае в той его части, что живет за счет нефтедолларов, — зависеть от мировой конъюнктуры. Высоко ценятся нефть, газ, лес, металл, а то (вскоре такое может случиться) и пресная вода, общество живет как рантье. То есть за счет ренты от ресурсов. И уповать на лучшую судьбу у него, иждивенца, нет оснований.

Словом, перед нами альтернатива: либо буржуазная вестернизация с ее базисом (гражданским обществом деятельных социальных активистов и либеральной демократией, на основе которой рождается и нормально функционирует подлинный капитализм), либо процветания не будет. Будет общество иждивенцев, причем в нашем случае (у нас не ислам, где за это руки отрубают) с воровством и беззаконием, а также с репрессиями и безнадежностью. В первом случае есть шанс создать базис и пусть не сразу, тем более не в результате бунта с сопровождающими его лозунгами типа грабь награбленное, подготовить условия для вызревания на этом самом либерально-демократическом базисе общества процветающих. Во втором — лучше перестать думать об этом.

Главное — это понять, что без либеральной демократии как базиса не может быть, никогда не было и не бывает никакого равенства, никакой социальной справедливости. Если общество хочет добиться процветания, если оно стремится к лучшей жизни, то должно не слепо завидовать и тем более ненавидеть тех, у кого с этим хорошо и кто потому давно уже живет несравненно лучше. Оно должно заимствовать основу у тех, кто живет лучше. А на этой основе хотя и тоже далеко не сразу, не без труда, но все же может вырасти нормальный капитализм как следствие и функция умело и разумно выстроенного базиса этого общества. Хотите процветать — создавайте необходимую основу для капитализма.

Либерально-демократическая основа рождается деятельностью самих людей. Не грабежами и репрессиями против тех, кто не согласен, а долгой, терпеливой конструктивной работой многих тружеников и первооткрывателей. Не тех, кого понукает трудиться начальство, не тех, кого принуждает работать содержащее их государство, не тех нищих, несчастных, неумелых, бедных и обездоленных, кто едва сводит концы с концами и не в состоянии жить без помощи. Но тех, кто берет в свои руки заботу о себе. А это становится возможным, когда общество наконец оказывается активно самодеятельным и когда в нем созданы и функционируют институты, позволяющие каждому в равно правовых условиях ими пользоваться, что первыми сделали в своих примитивных полисах еще древние греки.

Это и есть либеральная демократия. И далеко не случайно впереди в нашем мире те, кто освоил ее нормы и существует в соответствии с ее принципами. Более других этим отличаются англичане, немцы и многие другие европейцы, американцы, в наши дни также японцы и жители большинства стран китайско-конфуцианского региона с характерным для него весомым компонентом китайских мигрантов-хуацяо. Это относится и ко многим из других неевропейских стран начиная с Индии и некоторых государств Латинской Америки. Очень возможно, что вскоре прочно рядом с ними твердо станут и китайцы КНР. Удачи всем, включая и нас!

Леонид Сергеевич Васильев, доктор исторических наук, ординарный профессор НИУ ВШЭ, заведующий лабораторией исторических исследований НИУ ВШЭ