ЕГЭ — это возможность преодолеть «обезличку» школ
Сегодня мы начинаем разговор о том, какие требования предъявляют к абитуриентам самые лучшие российские вузы. Как их руководство относится к новациям в сфере образования? Нашим собеседником стал первый проректор Государственного университета — Высшая школа экономики Лев Львович Любимов.
И ученик, и учитель должны получить объективную, без подтасовки, оценку
— Лев Львович, Высшая школа экономики была одним из первых вузов, принявших участие в эксперименте по приему абитуриентов по результатам ЕГЭ. Есть ли положительные результаты? Каков главный итог вашей работы?
— Положительные результаты связаны с самой идеологией проведения ЕГЭ. Отработка системы, Обеспечивающей не зависимую от администрации школы оценку знаний, получаемых учащимися. И на этом пути уже есть значительные успехи. Инструмент работает, мы получаем конкретные результаты.
— Чем вызвано негативное отношение к ЕГЭ некоторых представителей педагогического сообщества?
- Во-первых, есть реальные лроблемы. Есть вопросы к содержанию тестов.
К самой организации экзаменов. Но не это главное. Есть серьезное сопротивление как руководителей школ, так и представителей вузов. К сожалению, наше общество привыкло само себя оценивать. То же самое транслируется и на школы. Каждая школа сама себя оценивала, показывая, какая она замечательная...
— Но нет ли здесь экономических причин?
— Конечно, есть! Когда меня пытаются убедить, что в период выпускных экзаменов не происходит коррупционной интервенции в школы, я вспоминаю эпизоды своего далекого детства. Пятидесятые годы. Времена были, мягко говоря, суровые. Можно было пострадать вообще ни за что. Тогда крестьян сажали в тюрьму за украденный колосок. За взятую с поля картофелину. Но даже тогда на моих глазах «избранным» детям давали списывать экзаменационные работы по математике, готовые тексты сочинений. Так что же говорить про наше время? Сейчас вообще все творят, чего хотят, и ничего не боятся.
— Что же показал ЕГЭ как система независимой оценки знаний, получаемых учащимися?
— Когда у нас ввели систему ЕГЭ, стало ясно, что примерно 20% выпускников школьную программу практически не усвоили. Они получили двойки.
— Каждый пятый!
— И в этом нет ничего стыдного, потому что такой же примерно процент мы наблюдаем во всех развитых странах.
— Я думаю, что во многих государствах процент успевающих еще меньше.
— Не надо преувеличивать. В последние пятнадцать лет мы жили в эпоху деградации школы. Вообще образования. Потому что когда учителю приходится брать тройную нагрузку для того, чтобы заработать на кусок хлеба с каплей постного масла, ни о каком приличном уровне работы говорить не приходится. Люди физически выматываются. Все это сказывается на качестве приобретаемых в школе знаний. Но при традиционной оценке успеваемости, которую мы имели прежде, когда экзамены принимались самими педагогами в родной школе, картина «смазывалась», и мы не видели реального положения дел. Поэтому ЕГЭ - система в высшей степени полезная именно с управленческой точки зрения. Управленцы, директора школ должны знать, в каких процентах реально мы живем. Какое качество образования получают дети.
- А что такие знания дают директору? Не проще ли, не комфортнее жить в ощущении того, что в школе все в порядке?
— А потом оказаться в положении полного банкрота, когда школа станет настолько слабой, что родители начнут «голосовать ногами», и учеников, сильных, с высоким интеллектуальным потенциалом у такого директора вообще не останется. На основании независимого мониторинга, того же ЕГЭ, возможна коррекция работы каждой школы. Реальная помощь каждому учителю. Но не такая, какой эта помощь была прежде, не карательный вариант, а поддержка. Таким образом, введение ЕГЭ оправданно с точки зрения здравого смысла, это шаг вперед по сравнению с прежней системой, и мы это прекрасно ощущаем.
— А что это дает детям? Не приносит ли дополнительные хлопоты педагогам?
- Я бы хотел выделить воспитательную составляющую - важно, чтобы каждый ребенок вне зависимости от финансовых и других возможностей семьи знал, что его знания будут оценены справедливо. Правильно. Без подтасовки, без мошенничества. А такую оценку может дать ЕГЭ, ведь его проведение должно обеспечивать анонимность!
То же самое можно сказать и о коллективах школы - каждый учитель получил возможность объективной оценки своего труда. Он видит отдачу. И это очень полезный опыт.
- Как Вы считаете, надо ли делать результаты ЕГЭ в каждой школе достоянием гласности? Должны ли родители, общественность знать, какой средний балл получили по ЕГЭ ученики? Не навредит ли это престижу школы и ее руководству?
- Результаты ЕГЭ обязательно должны стать достоянием гласности. Это независимая оценка, она работает на престиж каждого учебного заведения. Школам должно быть выгодно так организовать обучение, чтобы каждый ребенок не просто получал сумму знаний, но, что гораздо более важно, умел этими знаниями пользоваться. Как говорил Козьма Прутков: «Нельзя объять необъятное». Все знать невозможно. Но возможно и нужно научиться думать, находить решение новых задач.
- В идеологии введения ЕГЭ просматривается аналогия с экспертизой работы сложной коммерческой фирмы?
- Конечно! Независимая оценка важна не только для сферы образования, в любой деятельности полезно знать объективные результаты своего труда. Его качества. Поэтому многие фирмы (не связанные с образованием тоже) тратят средства для подтверждения сертификатов качества. Проводят дорогостоящий мониторинг. Школы же в процессе проведения ЕГЭ получают готовый, общий для всех, инструмент контроля результатов своего труда. Важно правильно воспользоваться этой ценнейшей информацией.
- Что такой мониторинг дает родителям и детям? Как быть тем, чей ребенок вошел в 20% тех, кто уже не справился со школьной программой?
- Объяснять родителям и детям, что ничего страшного не произошло. Просто немного охладить семьи в их стремлении обязательно как можно быстрее дать детям высшее образование. Ведь реально нашей экономике требуются не одни дипломированные специалисты, и получивший среднее специальное образование имеет вполне хороший (порой лучший, чем выпускник вуза) шанс устроиться в жизни. Иметь достойную зарплату. Быть уверенным в завтрашнем дне. Сегодня работающие в сфере производства - одни из наиболее обеспеченных и востребованных людей в стране. Им, за редчайшим исключением, не грозит безработица.
Малые ЕГЭ — что это такое?
— Есть ли возможность дальнейшего развития системы ЕГЭ, или дальше будет только отработка полученных результатов? Есть ли механизм сведения к минимуму процента тех, кто не справился с программой школы?
- Я сторонник проведения малых ЕГЭ, Начиная с детей, которые приходят в первый класс, и до выпускников школы. Это поможет выявить отставания в образовательном уровне каждого школьника, вовремя помочь каждому, нуждающемуся в помощи.
- Поясните, пожалуйста, что такое малые ЕГЭ и как и для чего они проводятся?
- У нас есть замечательный город, с которым наша Высшая школа экономики давно сотрудничает, результатами работы которого мы очень довольны. Это — Пермь. Они решили, что малые ЕГЭ должны проходить во всех школах города и притом постоянно.
— Каким образом организованы малые ЕГЭ? Это контрольные или тесты, аналогичные тем, которые проводятся в большом ЕГЭ в выпускных классах? Могут ли вообще тесты выявить реальный уровень знаний ребенка?
- Все попытки поливания грязью тестов показали, что такой подход не конструктивен. Правильно, грамотно построенные задания - инструмент, позволяющий достаточно точно оценивать качество знаний, полученных учащимися. Но требования к тестам должны быть очень строгими. От их качества зависят объективность полученных нами результатов. С помощью толковых тестов мы видим, с каким потенциалом приходит в школу первоклассник, потом - каким он выходит после четырех лет обучения. И так до выпуска из средней школы. Все очень наглядно.
- Объясните, пожалуйста, правильно ли я поняла, что в Перми малые ЕГЭ реально заменяют привычную систему переводных экзаменов?
- Нет, отнюдь. Никакого отношения к экзаменам малые ЕГЭ не имеют. Это чисто управленческий механизм, «замеры», позволяющие отследить уровень работы каждой конкретной школы. Экзамены, контрольные дети сдают и пишут независимо от того, какие результаты по ЕГЭ они получают. А еще участвуют в олимпиадах. Просто школы всегда знают, где именно у них скапливаются недоработки и вместе с управленцами ищут возможности исправить положение. Школа может, например, получить дополнительное оборудование, учителя — обучиться на курсах повышения квалификации. Есть и другие механизмы, все они крайне выгодны для школы. А если выгодны, то зачем школам скрывать свои «болевые точки»? Не проще ли их исправить?
- Звучит заманчиво. Но, скажите, сколько лет в Перми проходит этот эксперимент и каковы его результаты?
- Пока только два года. Но результаты вполне хорошие. Работа продолжается.
- Что позволяет Вам оценивать результат пермского эксперимента как хороший? Были ли дети приняты в вузы по его результата там?
- Нет, Пермь пока не входит в систему большого ЕГЭ, когда баллы, набранные на едином экзамене, засчитываются как вступительные оценки, но важно другое. Там смогли преодолеть «обезличку» школ, понять и вовремя начать корректировать основные «болевые точки». Управленцы, директора школ получили довольно хорошо работающий инструмент сравнения результатов своей работы с работой коллег в других школах. Это тяжело давалось, не все директора принимали возможность внешнего контроля, было противодействие и со стороны родителей, но сейчас, благодаря тому, что руководство образованием заняло позицию помощи и поддержки тем школам, которые в этом нуждаются, у малого ЕГЭ в городе появилось большое количество сторонников, Но тут, я повторюсь, крайне важно, чтобы работа велась деликатно и чтобы школы, имеющие проблемы, получали реальную помощь. И в финансовом плане тоже.
Они знают, где и как добыть информацию
- То, что Вы говорите, очень интересно, но в обыденном сознании ЕГЭ - прежде всего возможность поступить в вуз, именно это является для учащихся главным стимулом сдачи этого экзамена.
- Конечно, это тоже важно. Мы принимаем к себе студентов по результатам ЕГЭ уже четыре года. Первый прием был в 2001 году. К нам тогда приехали дети из одного из самых отдаленных наших регионов -Якутии. Все 17 человек благополучно учатся, ни один не «вылетел» за неуспеваемость, не бросил курса. Это очень стабильные и целеустремленные люди. Мы поняли, что высочайший балл по ЕГЭ они заработали не зря.
- Скажите, а вообще какое у Вас ощущение от уровня подготовки абитуриентов этого года? Прошлых лет? Какие специфические «региональные» проблемы?
- Я могу сказать, что мы видим разницу между ребятами из глубинки и москвичами. Да, москвичи порой лучше подготовлены. Они всесторонне развиты. В их образование явно вложены большие родительские средства, но москвичи несколько слабее, чем приезжие, мотивированы на получение образования. И это понятно — для немосквичей попасть на учебу в столицу - это шанс. И они стремятся его полностью использовать. Они гораздо более «агрессивно» заинтересованы в построении своей будущей карьеры. Хотя обучение в Высшей школе экономики построено очень интенсивно. Сессии проходят не два, а пять раз в год. Постоянно сдаются экзамены. И пропускать занятия, как это было, скажем, когда я был студентом, просто невозможно. Ни одного дня! Потом наверстать бывает сложно.
- Неужели все ваши студенты так четко включены в учебу? Просто не верится.
- И тем не менее это так. У нас очень высокий конкурс при поступлении, 7-8 человек на одно место, и процент людей, не мотивированных на результат обучения, крайне мал по сравнению с другими вузами. Всего около 20%. Тогда как, скажем, в тех же педагогических университетах он достигает 80 процентов, в сельскохозяйственных, технических даже выше.
- Вы все время говорите про большие нагрузки. Есть ли у Вас какие-то особые требования к здоровью студентов, ведь выносить такой график работы непросто?
- Никаких особых требований к состоянию здоровья студентов у нас нет. Необходимо другое — ребята должны научиться очень плотно работать.
- А какие у Вас условия для такой работы?
- У нас есть все условия — замечательные педагоги, богатейшая библиотека. Мы выписываем практически все научные журналы мира. Одних названий десять тысяч. Нашим студентам доступны любые источники. Мы учим их ими пользоваться. Мы тоже, как и директора школ, понимаем — нельзя объять необъятное. И не ставим такой задачи. Наша цель — научить находить и использовать нужные знания.
Но в результате наших выпускников, даже не самых сильных, не отличников, с удовольствием берут руководители фирм. «Вы, — говорят, — выпускаете трудоголиков». При этом, если в других институтах на старших курсах студенты почти не занимаются, у нас — наоборот. На пятом курсе нагрузки максимальны. И отчисляют у нас тоже до самого последнего курса, И это правильно — люди постоянно втянуты в работу. У них возникает навык дисциплины.
- И каким образом потом Ваши бывшие студенты этот навык используют?
- У нас довольно много филиалов по России. Не только в Перми, но и, скажем, в Нижнем Новгороде. Совсем недавно произошел интересный случай. Мне об этом рассказал нижегородский предприниматель. Одна девочка после окончания тамошнего филиала Высшей школы экономики распределилась к нему на фирму. И там ей предложили составить дизайн системы кадров. И вот, когда ей давали это задание, она выглядела растерянной. Явно не знала, как приступить к работе. Но через ЧЕТЫРЕ дня принесла блестящий план. Сделанный на самом высоком мировом уровне.
— Как это у нее получилось ?
— Она знала, где и как добывать информацию. И как с ней грамотно работать. И этому как раз и учат в нашей школе.
«Нельзя объять необъятное»
— Какие требования Вы предъявляете к абитуриентам? Можно ли поступить к вам, не занимаясь с репетиторами? Я говорю не о тех, кого приняли по результатам ЕГЭ, а вообще о прошедших традиционным образом, через систему приемных экзаменов?
— Расскажу опять об опыте Перми. Там у нас возник целый университетский округ - несколько школ (19), сотрудничающих с нашим филиалом. Идет очень серьезная работа по профилированию школы. Есть классы, где математике дается 10, даже 12 часов учебного времени. И учителей для этих классов мы готовим у себя, причем не поставляем в школу своих преподавателей, а обучаем педагогов, несколько лет проработавших в школе, знающих ее специфику. Сначала идет курс 70 часов, потом еще 70.
Результаты нашей работы впечатляющие - все первые 50 выпускников своих одиннадцатых классов нашего лицея поступили в лучшие университеты страны на бесплатные отделения! Из них 17 — к нам.
— Как проходил отбор в эту вашу школу? Может быть, вы просто принимали самых одаренных?
— Первых ребят мы взяли в июне 2003 года. Брали просто всех подряд, «с улицы». Потом они выигрывали математические олимпиады, становились лучшими по результатам тестирований.
— А как быть тем, кто, скажем, не очень способен к математике?
— Есть разные классы и разные профили. Есть гуманитарные. Где математику изучают всего три часа. И это тоже оправданно. Ведь известно, что Пушкин окончил Царскосельский лицей с дипломом с отличием, хотя имел НОЛЬ по математике. Художник Бенуа, я недавно с огромным удовольствием читал его дневники, при выпуске тоже не смог сдать математику. Ну и что? Ведь сила Пушкина и Бенуа была не в знании формул, а совсем в другом. А теперь, представьте себе, что мы заставили бы Пушкина и Бенуа сдавать экзамены по общей программе. Оставляли бы их на переэкзаменовки. Заставляли учить теоремы. Хотя всем ясно, что эти знания им никогда не пригодятся.
— Но Пушкин жил двести лет назад, сейчас же совсем другие требования к уровню подготовки.
— И сегодня, как 200 лет назад, «нельзя объять необъятное». Поэтому нужно применять универсальную формулу, характеризующую выпускника школы (кстати, и вуза тоже). Выпускник должен: 1) знать основы информации и где она находится; 2) уметь быстро найти ее и эффективно применить; 3) уметь самому генерировать информацию или адаптировать найденную информацию к решению конкретной задачи.
Если выпускник эти три компетенции усвоил, школа может быть довольна своей работой и тем, как она выполняет свои знаниеобразующую и навыкообразующую функции. Ценностнообразующую функцию мы пока не затрагиваем.
- ВКонтакте
- Telegram
