Нужно ли заимствовать образовательные политики?

7 апреля в рамках XI Международной научной конференции ГУ-ВШЭ по проблемам развития экономики и общества прошла сессия «Проблемы развития профессионального образования».

Открывая встречу, заместитель директора департамента Минобрнауки России Евгений Князев отметил, что в последние годы в структуре российского высшего профессионального образования произошли серьезные изменения. В первую очередь, речь идет о создании федеральных и национальных исследовательских университетов, которые призваны способствовать развитию инновационной экономики страны. В этой сфере остается еще много проблем, для их решения необходимо сравнивать различные подходы и модели, и общим во всех докладах сессии, по словам проректора ГУ-ВШЭ Исака Фрумина, оказалась тема «заимствования политик».

Наибольшие дискуссии вызвал доклад ведущего научного сотрудника Центра трудовых исследований ГУ-ВШЭ Нины Вишневской о связи моделей профессиональной подготовки с моделями рынка труда в современных экономиках. Как отметила докладчик, сегодня российская система подготовки специалистов стоит перед серьезными вызовами, обусловленными следующими тенденциями. Во-первых, это стремление молодежи получать высшее образование, а не среднее специальное; во-вторых, отказ многих предприятий от организации и финансирования обучения; в-третьих, разрыв между количественными и качественными характеристиками спроса и предложения.

В докладе были выделены две модели профессиональной подготовки: немецкая и британская, в каждой из которых эти проблемы решаются по-своему.

Первая характерна не только для Германии, но также для Австрии и ряда стран Скандинавии, где компании и их объединения активно участвуют в процессе обучения специалистов. Они разрабатывают образовательные стандарты, учебные программы, проводят аккредитацию фирм, которые хотят открыть учебные центры, их аттестацию, и являются основными финансовыми донорами системы профессиональной подготовки.

Школьники выбирают между академическим и профессиональным образованием уже в 5–7-х классах, обязательная составляющая системы — обучение на рабочем месте. Существует и общенациональная программа обучения, она распространяется на подготовку определенной профессии в пределах всей страны и единой системы сертификации. Работодателям это позволяет оценить качество обучения, а работникам — иметь горизонтальную мобильность. Уровень молодежной безработицы благодаря всему этому достаточно низкий.

Недостатки системы выявились, когда глобализация и изменения в системе производства потребовали быстрой адаптации работников к новым требованиям. Но узкая специализация, упор на обучение рабочим профессиям, длительный процесс введения новых профессий, который потребует общенационального согласования, — все это мешает компаниям быстро переориентировать программы обучения своих работников. Это мешает и внедрению новых форм организации труда, когда работники должны замещать друг друга. Кроме того, система плохо приспособлена для переподготовки уже работающих специалистов.

В странах с либеральной экономикой — таких, как Великобритания — предприятие фактически не участвует в организации и финансировании первичного обучения молодежи. У такой системы есть свои достоинства: английская молодежь обладает высоким уровнем общего образования, конкуренция между учебными заведениями стимулирует их обновлять программы повышения квалификации и улучшать качество подготовки. Система быстро реагирует на требования рынка, и нет жестких барьеров между академическим и профессиональным образованием. Но недостатком модели является высокий уровень молодежной безработицы — выпускники менее конкурентоспособны, поскольку не готовы приступить к работе на конкретном предприятии без дополнительногообучения.

Особенности моделей в обеих группах стран связаны с исторически сложившимися моделями рынка труда.

Во-первых, в Германии существуют мощные профсоюзы и объединения компаний, которые способны организовать процесс подготовки кадров и даже применять санкции к тем, кто не хочет в нем участвовать. Так, отвечая на вопрос Исака Фрумина о методах решения проблемы «переманивания», докладчица пояснила, что этим занимаются торговые палаты. Они предоставляют доступ к различным ноу-хау — и за подобное «оппортунистическое поведение» фирма его лишается. В Англии, напротив, институты социального партнерства довольно слабы, охват работодателей объединениями невысок, а профсоюзы не склонны оказывать помощь молодежи — в них входят, в основном, уже состоявшиеся специалисты.

Во-вторых, для стран с координируемой экономикой, как Германия, характерно выравнивание заработной платы работников с одинаковым уровнем квалификации. Минимальная зарплата определяется в коллективных договорах — они являются общенациональными, — и возможно достижение согласия между представителями работников и работодателями, которое позволяет снизить для компании расходы на профподготовку нового сотрудника (ученики получают лишь треть заработной платы).

Основной вопрос, который возникает при сравнении двух моделей, — может ли Россия как страна с либеральной экономикой использовать немецкую модель? И стоит ли это делать, имея в виду все ее недостатки? Такое сомнение выразил другой докладчик, Джошуа Холи, профессор университета Огайо, сославшись на статью западного исследователя Дэвида Вилсона, где минусы такой системы были показаны еще несколько лет назад. Модель Германии до сих пор пропагандируется в России с помощью Германского общества технического сотрудничества — однако, по словам г-жи Вишневской, опыт Англии, которая последние 30 лет пыталась вовлечь работодателей в процесс профподготовки, показывает, что внедрить ее практически невозможно. Более того, на своей исторической родине эта система сейчас модифицируется. Если в Западной Германии она сохраняется благодаря участию крупных компаний в объединениях, то в Восточной Германии программы профподготовки в основном спонсируются государством.

В своем докладе «Изучение результатов высшего образования и объема расходов на научные исследования» («Examining the outputs of higher education and research funding: Focusing on Science, Technology, Engineering and Math (STEM)») профессор Холи затронул другую проблему. «Верите ли вы в то, что сегодня каждый должен иметь высшее образование? — обратился он к слушателям. — Что все молодые люди должны обладать естественнонаучной, математической подготовкой в равной степени? Следует ли учреждениям начального и среднего профессионального образования делать больший упор в обучении именно на эти области? Действительно ли существует дефицит в ученых и инженерах?»

Большинство людей на эти вопросы сегодня отвечают утвердительно. Однако есть ряд скептических возражений: на востребованность специалистов в сфере STEM указывают университетские рейтинги, которые не всегда объективны; необходимость в высшем образовании — скорее желание родителей, чем реальная потребность общества; а дефицит в кадрах в STEM в большей степени объясняется небрежностью проведения исследований рынка труда.

В основу доклада профессора Холи легли результаты исследований, проводившихся им совместно с Институтом статистики ЮНЕСКО (UIS Data) в 1999–2007 годах в разных странах (их количество — от 50 до 208 — зависит от того, по скольким критериям шло сравнение). Учитывались такие показатели, как рост или уменьшение приема в вузы по естественнонаучным, техническим, инженерным или математическим специальностям, статистика расходов на научные исследования, специализация и другие. Целью исследования было установить, какие существуют различия в высшем образовании в разных странах.

В крупных регионах — таких, как США и Китай — количество выпускников STEM по-прежнему увеличивается, но и более маленькие страны, к примеру, Италия, Словакия или Литва, стараются сейчас догнать лидеров в этом плане. Число людей со средним профессиональным образованием также растет, но это верно не для каждой страны, а скорее для мира в целом. Впрочем, как заметил дискуссант Александр Климов, директор Института технологий образования Академии народного хозяйства при Правительстве РФ, вероятно, с развитием постиндустриального общества специалистов по созданию новых технологий производства будет требоваться меньше. Для этого вполне достаточно 10–20% населения Земли.

Продолжая тему «заимствования» образовательных политик и инструментов, другой пример привел в докладе «Некомпенсаторное агрегирование и рейтингование студентов» студент факультета бизнес-информатики Нижегородского филиала ГУ-ВШЭ Алексей Гончаров. Среди групп этого факультета было проведено рейтингование двумя различными способами — традиционным, принятым в ГУ-ВШЭ, и некомпенсаторным, при котором низкие оценки участников оценивания не могут быть компенсированы никакими самыми высокими оценками и даже их количеством. Такой метод применяется в Нижегородском филиале ГУ-ВШЭ. Исследование представляло интерес уже потому, что стипендия студентам Высшей школы экономики выдается в зависимости от их места в рейтинге (нужно попасть в первые 20%). Однако при использовании стандартной системы рейтингования на верхней позиции может оказаться даже студент, имеющий пересдачи в сессию, — что не вполне справедливо. Некомпенсаторные методы такую возможность исключают, и, вероятно, один из них в дальнейшем будет введен в ГУ-ВШЭ.

Мария Салтыкова, специально для новостной службы портала ГУ-ВШЭ

Материалы к докладам:

• Презентация к докладу Нины Вишневской
• Презентация к докладу Джошуа Холи
• Презентация к докладу Алексея Гончарова