Ценности людей зависят от экономики

Рональд Инглхарт, научный руководитель Лаборатории сравнительных социальных исследований

Как взаимосвязаны общественные трансформации и человеческие ценности, рассказал научный руководитель Лаборатории сравнительных социальных исследований Рональд Инглхарт на почетной лекции «Изменения в обществе и мотивациях человека, 1896-2014 гг». Лекция прошла на Шестом международном семинаре ЛССИ в рамках XVII Апрельской международной научной конференции.

От борьбы за выживание к государству благосостояния

Движущей силой ценностных и мотивационных изменений является растущий уровень экономической и физической безопасности людей. Большая часть истории человечества представляла собой борьбу за выживание, и это определяло превалирующие ценности: «общинность», противопоставление «своих» и «чужих», высокую рождаемость, строгое следование нормам традиционного общества. Но в XX веке уровень благосостояния человечества вырос настолько, что борьба за существование перестала быть приоритетом для большой части населения планеты.

Начиная с 1930-х и до конца 1950-х годов развивались государства благосостояния, усиливая безопасность существования человека. А с 1945 года и по настоящее время в мире наблюдается самый долгий период без войн между сильнейшими государствами. Это приводит к тому, что мотивации людей трансформируются, растет культурная открытость, а изменение ценностей и культурных норм в сочетании с растущим уровнем образования и доступа к информации, в свою очередь, приводят к созданию более открытых, толерантных и креативных обществ.

Постматериализм, снижение рождаемости, сдвиг мужских ролей

Профессор Инглхарт привел три примера, которые иллюстрируют изменение ценностей. Первый пример касается изменения такой ценности, как материализм, понимаемый как доход и безопасность. В 1970-х годах в шести странах (Великобритания, Франция, Западная Германия, Италия, Бельгия, Нидерланды) был проведен опрос с целью проверить предположение о смене ценностей между поколениями. В результате опроса были выявлены весомые различия в уровне значимости материалистических и постматериалистических ценностей (то есть самоутверждения личности и участия в общественной жизни) для молодежи и старшего поколения. В 1970 году в шести западноевропейских странах среди самой старшей группы материалистов было больше, чем постматериалистов в соотношении 14 к 1, а среди населения в целом — в соотношении 4 к 1. К 2000 году постматериалистов стало больше, чем материалистов. И хотя эта тенденция в последние годы в западных странах остановилась, данный сдвиг ценностей начал трансформировать и другие части мира, в частности, Латинскую Америку и посткоммунистические страны, хотя, безусловно, все зависит от экономической ситуации в конкретной стране.

Второй пример касался отношения к рождаемости. В аграрных обществах с высокой детской смертностью и низкой продолжительностью жизни высокая рождаемость очень ценилась. Это было необходимо для выживания общества. Но те слои населения, которые достигают высокого уровня жизненной безопасности, переходят от норм, пропагандирующих высокую рождаемость, к нормам индивидуального выбора. Этот сдвиг гораздо сильнее выражен в экономически благополучных обществах. Экономическое развитие уменьшает ценность максимальной рождаемости и усиливает толерантность к праву выбирать, рожать детей или нет. Нормы высокой рождаемости все еще превалируют в посткоммунистических странах, где религия и национализм заполнили вакуум, оставшийся от коммунизма.

Чтобы доминировать, больше не нужно воевать. Завоевание соседей уже не является хорошей стратегией, потому что это рискованно и затратно

По словам профессора Инглхарта, сдвиг от норм «за рождаемость» к нормам «за индивидуальный выбор» привел к растущему равенству полов. 

И, наконец, такая ценность, как готовность сражаться за свою страну. На протяжении истории общества поощряли молодых мужчин демонстрировать свою физическую форму путем совершения героических актов насилия, и мотивировали их рисковать жизнью на войне. Идеальным лидером был альфа-самец, требующий беспрекословного подчинения в битве. В обществах с доминирующими нормами высокой рождаемости секс был допустим только в браке, что налагало ограничения на неженатых молодых мужчин. Только на войне они получали и возможность заниматься сексом, поскольку грабеж и изнасилования были побочными выгодами успешной военной операции. Сдвиг в сторону норм свободного выбора в контексте более широкой феминизации культуры привел к снижению готовности воевать за свою страну. Кроме того, долгий мирный период после Второй мировой войны отражает тот факт, что война перестала быть выгодной.

Опрос, проведенный в 49 странах мира, показал тенденцию: готовность сражаться за свою страну практически повсеместно уменьшается. Россия и США продемонстрировали одинаковый уровень этой готовности — около 15%. Как заметил профессор Инглхарт, мы являемся свидетелями интересного сдвига мужских ролей. Чтобы доминировать, больше не нужно воевать. Завоевание соседей уже не является хорошей стратегией, потому что это рискованно и затратно. Более выгодным становится экономическое развитие. Современные ролевые модели — это Билл Гейтс и Марк Цукерберг — «ботаники», которым не надо ни с кем сражаться.

Новейшие тенденции

Постматериалисты делали упор на новые неэкономические проблемы, которые пересекают классовые границы. Их волновали защита окружающей среды, антивоенные движения и равноправие полов, а вопросы экономического перераспределения в их предвыборных кампаниях занимали гораздо меньше места. Но за последние десятилетия практически все богатства Земли сосредоточились в руках небольшой части населения. Глобализация и массовая миграция усилили отказ от постматериалистических ценностей и способствовали подъему авторитарных ксенофобских партий, от Национального фронта во Франции до Дональда Трампа в США.

Кроме того, сегодня мир наблюдает формирование экономики искусственного интеллекта: все больше работ выполняется машинами, которые заменяют людей, и это приводит к сокращению персонала. Сегодня компьютерные программы выполняют не только неквалифицированные задачи. Искусственный интеллект все чаще заменяет юристов, журналистов, ученых, докторов и других высокообразованных профессионалов. По мере того как растет неравенство и мировые финансовые ресурсы сосредотачиваются в руках 1% населения, человечество сталкивается с новыми вызовами. 

Сегодня настоящий конфликт интересов в развитых индустриальных обществах происходит уже не между рабочим и средним классом. Он происходит между доминирующим одним процентом и остающимися 99 процентами населения. Но эти 99% еще не осознали, что ждет их дальше, частично потому, что избиратели с низкими доходами отвлекаются на такие неэкономические вопросы, как, например, аборты.

Выход для этих людей в рамках «экономики искусственного интеллекта» профессор Инглхарт видит в том, чтобы государство перенаправило ресурсы на создание рабочих мест, обеспечивающих для людей полезные роли в здравоохранении, образовании, науке, защите окружающей среды, искусствах и гуманитарных науках, тем самым улучшив качество жизни.