Слатшейминг по ленд-лизу
Как советские женщины расплатились за связи с союзниками
Жесткость преследования женщин, общавшихся с союзниками в СССР времен Второй мировой войны, уникальна. Особенно — на севере страны, куда прибывали тысячи американских и английских моряков. За контакты с иностранцами девушек наказывали так же сурово, как сотрудничавших с нацистами — измена Родине и 10 лет лагерей. Как и почему политика ломала судьбы, изучила доцент НИУ ВШЭ Людмила Новикова. В основе исследования неопубликованные мемуары, письма, документы из российских архивов и отчеты союзнических миссий в Архангельске.
Гости в городе
В 1942 году судовой врач Уильям Мур записал в дневнике: «…капитан собрал команду вместе и предупредил их об опасности женщин и русского вина, называемого водкой, которое на 50 процентов является смертельным ядом для англичан».
Это были инструкции экипажу перед прибытием в советский Архангельск. Задержаться здесь корабль мог надолго, контактов с населением не избежать. «Опасности» в такой ситуации не останавливали — моряки с радостью сходили на берег. А сам Уильям Мур оказался в СССР в составе одного из северных конвоев — караванов кораблей, доставлявших помощь союзников в рамках ленд-лиза.
Ленд-лиз (от англ. lend-lease: lend — давать взаймы и lease — сдавать в аренду) — государственная программа, по которой США передавали взаймы или давали в аренду технику, оружие, сырье, товары и услуги странам антигитлеровской коалиции.
Обязательства по поставкам Соединенные Штаты и Великобритания приняли на Московской конференции в 1941-м. В том же году из английского порта Ливерпуль в Архангельск вышел первый конвой из транспортных судов и кораблей охранения.
Домой караваны возвращались не пустыми — советская сторона в ответ отправляла стратегическое сырье (руду, платину, золото, лес). В ожидании погрузки и отплытия обычно проходило от двух до шести недель. Корабли стояли на приколе, а город наполнялся иностранными моряками. Для местных жителей общение с ними было гораздо более опасным, чем водка для англичан, так как грозило политическим преследованием.
Комиссары бьют тревогу
Архангельск — главный пункт назначения северных конвоев, поэтому в 1941–1945 иностранцев здесь видели больше всего, говорит Людмила Новикова. Горожане были насторожены, но гостеприимны. Англичане и американцы, отмечая дружелюбие, поражались условиям жизни в советском тылу — «полной нехватке продовольствия и почти всех других товаров».
В городе работало 65 сотрудников американских и британских военных миссий. С 1941 по середину 1944 Архангельск вместе с ближайшим портом Молотовск принял 222 судна с 15 540 членами экипажей.
Моряки охотно шли в гости, приносили еду или звали на свои трапезы, а в специально созданных для них Интерклубах, кроме пропагандистских лекций, организовывались танцевальные вечеринки, концерты и киносеансы. Только с 11 по 31 августа 1942-го в архангельском Интерклубе побывали почти 13,8 тыс. человек, 70% из них — иностранцы, остальные, как записал в отчете директор клуба, «другие посетители».
«Другими» в большинстве были молодые девушки, приглашенные моряками. Женщин в своем донесении Сталину в 1944 году поминает и начальник Народного комиссариата госбезопасности (НКГБ) СССР Всеволод Меркулов. С ними, по его словам, союзники устанавливали связи, «подкупая их различными подарками, главным образом продуктами питания».
Она «просто проглотила всю еду, должно быть, это голод заставил ее спуститься в нашу кают-компанию с толпой парней» — пишет об одной из таких «подкупленных» Уильям Мур.
В конце дневника корабельного врача есть практичный разговорник. А в нём переводы на русский: «да», «нет», «спасибо», «хорошо»… и, разумеется, «я тебя люблю». Воспользовался ли этой фразой британец в Архангельске, неизвестно, но органы госбезопасности били тревогу: контакты «интимного и бытового характера» становилось все труднее контролировать.
Удалить подозрительных
К июлю 1944 года НКГБ зафиксировал свыше 1150 «связей» иностранцев с жителями города, 150 из которых носили более или менее постоянный характер. Чекисты выделили в проблеме три составляющих: провокация, шпионаж и развращающее влияние капитализма.
На заседании бюро обкома партии 3-го июля 1943 года было указано, что слишком тесное общение с союзниками является не менее опасным, чем помощь немецким шпионам.
За призывами к бдительности последовали репрессии. «Подозрительных лиц» стали удалять из Архангельска — ссылать в отдаленные районы губернии. С лета 1943 это были в основном женщины.
Депортировали без суда, по приказу чрезвычайного военного органа — городского комитета обороны. Основание для приказа — близкие отношения с иностранными моряками. При этом близкие — не всегда интимные. И хотя обвинённых в проституции среди девушек было не мало («не имели постоянного занятия» и зарабатывали «подарками» от иностранцев), однако выслать могли кого угодно.
В списках депортированных есть женщины-лесорубы, электросварщики, кочегары, дворники, парикмахеры, фармацевты, воспитатели. Им тоже инкриминировали пониженную социальную ответственность. Или же спекуляцию.
Доказательством коммерческого характера отношений служило «получение еды, сигарет и мыла от матросов» — часть товаров женщины оставляли себе, часть продавали на рынке.
Незамужние, ждавшие мужей из армии, вдовы погибших — в преступники записывали всех. Наличие детей не останавливало. Уже в первой большой группе высланных летом 1943 года значились несколько матерей с детьми 5–12 лет.
Преступная любовь
Криминализировались не только случайные контакты в обмен на еду. Постоянная связь была еще опаснее. В архангельских ЗАГСах до осени 1945 года регулярно заключались браки с иностранцами, но это не спасало — выехать из СССР русские жены практически не могли.
Из рапорта судового клерка Джона Зимни, 2 июля 1944 года: «Они жили в гостинице "Интурист" — сначала им было приказано выселиться из гостиницы, затем им отказали в выдаче продовольственных карточек и, наконец, выгнали с работы — все это произошло после того, как их мужья уехали на кораблях конвоев… Их публично "презирали", называли "предателями", с ними случалось много неприятных инцидентов — они подавали заявки на "выездную визу", которая постоянно задерживалась».
Разрешения ждали годами, потом получали отказы. А с февраля 1947-го надежды на воссоединение семей рухнули окончательно — в СССР запретили браки с иностранцами. Рассчитывать на спокойную жизнь в своей стране тоже не пришлось. За волной депортаций пришла другая: женщин, контактировавших с союзниками, стали обвинять в госизмене и отправлять в лагеря ГУЛАГа.
Преследование — круг второй
За роман с британским моряком Зою Бредихину, актрису архангельского Дома культуры, в декабре 1945 года приговорили к восьми годам исправительно-трудовых лагерей. Библиотекарь Елена Иванова, имевшая сына от английского телеграфиста, в 1947-м осуждена Архангельским военным трибуналом за контрреволюционную агитацию, получила 10 лет каторжных работ. Официантка Анна Огаркова, вместе с маленькой дочкой от унтер-офицера Джона Басвелла, в 1944 году выслана из Архангельска до окончания войны, а в 1949-м вновь арестована и осуждена на 10 лет лагерей за измену Родине.
Суровость наказания поражает. Союзники не были врагами. По пути в СССР конвои обстреливались немецкими самолётами, торпедировались подводными лодками, подрывались на морских минах, моряки нередко прибывали в советские порты ранеными или гибли на обратном пути домой.
Но за общение с иностранными моряками женщин судили по «политической» 58-й статье — по той же, что и коллаборационистов, добровольно служивших в нацистской администрации на оккупированных территориях.
Кроме того, за связи с союзниками преследовали жестче и дольше. «В освобожденных районах, — рассказывает Людмила Новикова, — первая волна репрессий была самой суровой, коллаборационистам регулярно выносились смертные приговоры. После зимы 1943–1944 годов страсти утихли, и наказание стало более мягким. В Архангельске же действовала противоположная динамика: женщины, отбывшие срок в ссылке, впоследствии могли предстать перед трибуналом и получить приговор к долгому тюремному заключению».
Инициатива и страх
ГУЛАГ появляется в женских судьбах в основном после 1945 года. Военная угроза миновала, а опасность от прежнего общения с союзниками, наоборот, возросла. Логика странная, но объяснимая. Свою роль и в жесткости наказания, и в закручивании послевоенных гаек, по мнению автора исследования, сыграли три фактора: инициатива местных властей, их подозрительность к населению и боязнь влияния иностранцев.
Руководство страны знало о репрессиях и санкционировало их, но за кем и как охотиться — дело регионального уровня. В поисках внутренних врагов среди женщин, власти на Севере, очевидно, пошли по пути наименьшего сопротивления. А найдя, круто наказывали в назидание другим: северный край — традиционно территория ссылки, ежовые рукавицы для его неблагонадежных жителей власти понимали как контроль над ситуацией.
Но главное даже не это. Иностранцы — представители «успешного и победоносного капитализма». Общаться с ними, значит, попасть под обаяние Запада.
Русские, писал домой в 1944-м британский моряк Джеймс Родс, «получают немало потрясений, когда узнают, как мы живем и что у нас есть. Все это так сильно отличается от того, что им рассказывали».
«Потрясения» могли пошатнуть веру советского человека в пропаганду: заграница оказывалась вовсе не плохой, а социализм не такой уж светлый. Нацизм побежден, Вторая мировая война закончилась, но уже начиналась новая — Холодная. В схватке двух мировых систем прощать гражданам контакты с бывшими союзниками государство не собиралось.
Закрытая правда
Личная жизнь и попытки женщин справиться с трудностями военного быта пошли на потребу политики. Скольких она перемолола, точно не известно. Первая волна (высылка из города) коснулась более сотни человек. Со статистикой по второй (отправка в лагеря после войны) — всё сложнее. «Число архангельских женщин, репрессированных за их отношения с союзными гражданами, еще не установлено, и сделать это в ближайшее время вряд ли получится», — считает Людмила Новикова.
Следственные материалы 1945–1949 годов хранятся в региональном филиале архива ФСБ России. Доступ к документам ограничен на 75 лет с момента их создания. Видеть личные дела осужденных пока могут только прямые потомки.
IQ