ОБРАЗОВАТЕЛЬНАЯ МОДЕЛЬ БУДУЩЕГО

Круглый стол на тему «Российское образование – 2020: модель образования для экономики, основанной на знаниях» стал завершающим мероприятием IX Международной конференции ГУ-ВШЭ «Модернизация экономики и глобализация» и собрал, пожалуй, самое большое число участников. От Правительства РФ в дискуссии принимала участие Александра Левицкая – заместитель министра экономического развития и торговли, курирующая, в частности, приоритетные национальные проекты. Министерство образования и науки представлял директор Департамента государственной политики и нормативно-правового регулирования в сфере образования Игорь Реморенко, Российскую академию образования – Виктор Болотов.

Столь живой интерес образовательной общественности к этому мероприятию был вызван тем, что ректор ГУ-ВШЭ Ярослав Кузьминов представлял доклад, подготовленный группой авторов, в котором заложен проект модели образования будущего. Разработчики проекта впервые показали модель, которая будет соответствовать не советской экономике, куда некоторые ностальгически призывают вернуться, а экономике 2020 года, в которой до 30-40% ВВП в России будет создаваться интеллектуальными секторами. Это совершенно другое образование.

Ярослав Кузьминов назвал пять основных характеристик инновационной экономики, на которые должна ориентироваться образовательная модель.

Во-первых, это максимальная гибкость и нелинейность организационных форм. Это означает, что фактически невозможно готовить специалистов на заранее определенную отрасль, поскольку нам не известно, какими будут отрасли через 15-20 лет.

Во-вторых, во все производственные и общественные процессы сегодня включены процессы обновления знаний. Все крупные корпорации имеют большие постоянно расширяющиеся подразделения, которые собирают информацию, отсеивают ее и оценивают. И от системы образования в первую очередь будут нужны навыки поиска и отсева информации, критической оценки и отбора полезной информации. Система образования должна научить поиску, сомнению и выбору. Именно этого в российской модели образования не хватает.

В-третьих, это новая опора на талант. Новая система инновационной экономики с большим весом интеллектуального капитала и ростом ВВП требует специального поиска и селекции людей с талантами.

В-четвертых, это постоянное изменение технологий за короткие промежутки времени. В информационных технологиях смена базовых технологий происходит раз в три года. Абсолютно очевидно, что это требует перехода к непрерывному образованию, непрерывному обновлению компетенций.

В-пятых, идет изменение основ социального позиционирования людей. Еще в середине прошлого века это был материальный достаток и однократно освоенная профессия. Дальше человек рос в этой профессии. Сейчас это в первую очередь социальный капитал, т. е. система связей, в которую человек включен. И это способность человека к адаптации. Такого рода изменения социального позиционирования требуют от системы образования развития навыков накопления социального капитала, навыков поведения в обществе.

Система образования в России не соответствует этим требованиям, но уже начала стихийно изменяться.

Ярослав Кузьминов обозначил следующие базовые принципы новой модели.

Образование становится стержнем карьеры и должно продолжаться на протяжении всей жизни. Раньше человек учился треть своей жизни, остальное время он набирал опыт, развивался. Сегодня это положение радикально меняется. Если человек должен учиться на протяжении всей жизни, это значит, что 2/3 образования находится в зоне, где он дееспособен, может выбирать и заплатить за свой выбор. Объект управления образования радикально меняется. Образование из общественного блага становится по преимуществу частным благом. На этой основе происходит индивидуализация образовательных траекторий. Единая образовательная система просто не может существовать, резко увеличивается доля выбора.

Что может государство? По мнению Кузьминова, необходимо отказаться от планирования и стандартов в том виде, в котором они складывались в средней школе. Необходимо перейти к регулированию путем обеспечения прозрачности предложений на рынке образования.

Культура усвоения информации замещается культурой ее поиска и обновления. Понятно, что произошел информационный взрыв, и объем потенциально полезных знаний на 2-3 порядка превзошел возможности усвоения. Исходя из этого, должна формироваться новая фундаментальность образования не в виде осваиваемых кирпичей знаний, а в виде формирования компетенций их усвоения. Должна произойти реабилитация свободного поиска знаний учащимися. При этом преподаватель теряет монопольное право на оценку того, что делает учащийся. Может существовать многообразная система оценивания не только конкретным преподавателем или вузом, но и в виде многочисленных зон признания в виде олимпиад и конкурсов.

Говоря о новой роли преподавателя, Кузьминов подчеркнул, что преподаватель из монопольного владельца знаний становится исследователем, наставником, консультантом, руководителем проектов. В любом случае, это человек, который выходит за рамки образовательной системы. Условно говоря, успешный преподаватель будущего – это совместитель. Этот тезис явно идет вразрез убеждениям академика В. Садовничего, отсутствовавшего, кстати, на круглом столе по причине отпуска. Я. Кузьминов отметил, что Виктор Антонович придерживается противоположной точки зрения, считая, что совместительство не способствует повышению качества образования, и предлагает доплачивать преподавателям, дабы они не шли на совместительство. Но, как убежден Кузьминов, если университеты хотят быть встроены в реальную жизнь, они должны увеличивать долю совместителей. При этом надо достойно оплачивать труд преподавателей.

Фактически в системе образования должно сложиться новое разделение труда. Государство больше не способно регулировать качество образования. Оно может регулировать лишь условия выбора свободными субъектами, желающими получить образование.

Сейчас де-факто социальным стандартом стало высшее образование. В России это усиливается по причине традиционно сложившегося в 1970-х годах пренебрежения к системе НПО и СПО. Но в принципе это феномен не только российский.

По оценке авторов доклада, к 2020 году до 70% выпускников школ будут продолжать образование в академическом и прикладном бакалавриате. Прикладной бакалавриат – это 3 года учебы, из которых 1,5 года посвящаются конкретным прикладным компетенциям, которые дают возможность работать высококвалифицированными исполнителями.

В национальном проекте «Образование», как отметил Кузьминов, есть очень большой изъян: «Мы пытались поднять университеты, запрещая использовать гранты на повышение заработной платы преподавателей. Но вкладывать инвестиции в университеты без повышения доходов преподавателей бессмысленно».

Среди первоочередных изменений, необходимых в модели образования, докладчик назвал восстановление исследовательской компоненты университетов, повышение заработной платы преподавателей с учетом качества их работы, государственное финансирование любых структур, предлагающих конкурентоспособное образование, стимулирование конкуренции через нормативно-подушевое финансирование и обеспечение прозрачности образовательных организаций.

Вслед за Ярославом Кузьминовым, сделавшим основной доклад, с сообщениями выступили другие авторы – Игорь Реморенко и ректор Московской школы управления «Сколково» Андрей Волков.

Андрей Волков в своем докладе сделал акцент на изменениях в сфере высшего об-разования, которые могут стать локомотивом для изменений на остальных уровнях. Самым важным структурным изменением ректор «Сколково» считает переход от пятилетнего высшего образования к «4+2» – это «вызов постиндустриальной экономики». Очевидно перераспределение студентов в пользу массового масштабного бакалавриата, по окончании которого человек может остановиться, определиться, а потом пойти или не пойти учиться в магистратуру еще на два года. Чтобы поддержать этот сдвиг, нужны политические и менеджерские усилия. Андрей Волков подчеркнул, что вуз должен готовить не к специальности, а к типу занятий.

Изменится «природа денег» в системе образования: учебные заведения будут конкурировать за людей, а значит – за деньги. Наряду с дипломом государственного образца, знаком, подтверждающим квалификацию, рано или поздно станут свидетельства профессиональных объединений и ассоциаций. Регулированию содержания образования придут на смену попытки регулировать его результат. В разы увеличится стоимость преподавательского труда; то, как учат, будет важнее того, чему учат. Гуманитарные исследования, которые ведут университеты, через 10-20 лет будут переводиться в практическую политику. Критическим элементом для трансформационного сдвига станет качество менеджмента, то есть ректор вуза должен быть профессиональным управленцем ( Master of Public Administraition ), а не просто первым среди равных.

«Особенность предложенной модели в том, что она описывает не только то, куда бы нам хорошо прийти и что нужно для этого делать, но и как нужно делать», – заявил Игорь Реморенко. Механизмы реализации задуманного могут быть самыми разными. Это и законодательное, нормативно-правовое регулирование, то есть запуск изменений на основе принятых документов. Это и финансирование изменений с распределением ответственности от верхних уровней до нижних. Это и формирование образов (куда идти) с выделением средств на достижение этих образов, как в случае с региональными комплексными проектами модернизации образования.

По мнению Игоря Реморенко, в процессе реализации предложенной модели ее придется корректировать – ведь, к примеру, о продуктивности нововведений в высшем образовании можно судить лишь примерно через 4 года после того, как их начали внедрять. Например, сейчас трудно дать однозначный ответ на вопрос, нужно ли вводить прикладной бакалавриат в вузах (аналог среднего профессионального образования) или же делать его одной из типов программ обычного бакалавриата.

В ходе развернувшейся дискуссии выяснилось, что авторы недостаточно точно сформулировали некоторые положения модели. Особую полемику вызвала проблема необходимости реформирования начального и среднего профессионального образования, которое в нынешнем виде мало привлекательно для молодых людей. По словам Ярослава Кузьминова, ограничивать доступ к вузам, чтобы народ шел в ПТУ и техникумы, бесполезно. Но поскольку, в частности, эти учебные заведения приобрели репутацию социального отстойника, их надо реформировать – например, давать среднее профессиональное образование в прикладном (техническом) бакалавриате вузов. Примером тому может быть успешная реализация этой идеи в системе образования Германии.

Некоторые участники дискуссии пришли к выводу, что авторы модели предлагают ликвидировать СПО и НПО, поскольку они непопулярны в народе. «Исходя из того, что качество образования в системе НПО и СПО низкое, население выбирало продукт более высокого качества. Можно произвести ребрендинг слова «ПТУ», но оставить этот элемент в системе образования, исходя из того, что существует определенная востребованность на рынке труда. Это может быть одним из этапов в процессе получения непрерывного образования, которое вписывается в инвестиционную модель семьи с точки зрения ее готовности инвестировать систему образования», – сказала Александра Левицкая и предложила не девальвировать понятия «университет» и «высшая школа», включая туда техникумы. Ее поддержал представитель Союза директоров средних профессиональных учебных заведений России, рассказавший о количестве и высоком качестве студентов техникумов, об их успешном трудоустройстве по специальности и усомнившийся в том, что бакалавры обеспечат должное качество работы предприятий.

«Мы не предлагаем ликвидировать подготовку по рабочим специальностям, – возразил первый проректор ГУ-ВШЭ Лев Якобсон. – Просто она должна перестать быть социальным клеймом». По мнению Ярослава Кузьминова, главная задача в этой сфере – преодолеть психологический барьер между студентами техникумов и вузов.

Проректор ГУ-ВШЭ Марина Ларионова предложила уточнить тезис доклада о том, что высшее образование не будет готовить к работе и профессиональной деятельности. Волкову пришлось объяснять, что специальность и тип занятий – это разные вещи, что в отдаленной перспективе нет смысла делать акцент на подготовку специалистов. «Вуз раньше давал профессиональные компетенции, – сказал Ярослав Кузьминов. – Было понятно, что такое фармацевт и биолог, и на десять лет вперед была известна их профориентационная зона. Теперь же мы не знаем, какие новые зоны компетенций возникнут через 15-20 лет. Никто не собирается изымать из высшего образования компетенции, необходимые для работы. Просто нужно давать более фундаментальное образование или «открытые» компетенции».

Владимир Филиппов – ректор Российского университета дружбы народов, министр образования в 1998-2004 годах, сделал вывод, что авторы модели руководствуются в основном требованиями семей (которые, в частности, хотят, чтобы дети получали высшее образование). В то же время нет ответа на вопрос, какие специалисты будут нужны российской экономике в 2020 году и сколько нужно будет людей с высшим образованием. «Сколько выпустим, столько и будет, – ответил Ярослав Кузьминов. – Сегодня около 30% занятых в экономике – это люди с высшим образованием, работающие по специальности. Те, кто, имея высшее образование, работает поварами или официантами, не учтены. В любом случае у выпускников вузов больше шансов устроиться на работу по любой специальности».

По поводу предусмотренного в модели значительного увеличения финансирования системы образования Александра Левицкая сказала: «Мы не можем предусматривать рост расходов, не понимая, какая будет отдача. Почему нужно снимать эти расходы с других сфер? Ответ я не получила». По ее мнению, в модели не учтены возможности перехода учебных заведений в автономные учреждения, слишком большой акцент сделан на выявлении и поддержке талантов. В то же время явным пробелом является то, что ЕГЭ как единственная независимая форма оценки знаний не позволяет реагировать на то, что происходит в школе с 1 по 11 класс. В ответ Ярослав Кузьминов пояснил, что, по прогнозам авторов модели, в форму автономных учреждений перейдут и вузы, и значительная часть школ, напомнил о возможностях оценки ситуации в школе с помощью других инструментов (например, через управляющие советы), о системе предметных олимпиад, позволяющих поступать в вузы в обход ЕГЭ.

Александр Асмолов – заведующий кафедрой психологии личности факультета психологии МГУ, в 1990-е годы занимавший пост заместителя министра образования и участвовавший в разработке образовательной реформы 1997 года, предложил авторам модели более четко спрогнозировать ее риски, да и вообще усомнился в ее целесообразности: «Мог ли Левша создать модель подковки блохи?» «Его блоха уже не могла танцевать, – возразил Ярослав Кузьминов. – Это цена того, что он обошелся без модели». «Мы представили это исследование, чтобы договориться об универсальных контурах, – сказал Андрей Волков. – В противном случае бесполезно двигаться вперед».

В своем заключительном слове Ярослав Кузьминов пояснил, что многие вопросы в ходе обсуждения были вызваны ограниченным форматом презентации и самого доклада. В нем действительно нет оценок, рисков, дорожных карт и проч., но в самое ближайшее время все это «будет представлено на суд начальства и общественности». Поясняя свою позицию по поводу реформы среднего профессионального образования, Кузьминов уточнил: «Мы хотим поднять социальный статус техникумов, а вовсе не закрыть их». Другой важный момент заключается в том, что образование – это один из институтов социализации, но одновременно и институт получения профессиональных компетенций, и одна функция не должна убивать другую (так это произошло в ПТУ, где социальная функция «убила» профессиональную составляющую учебного процесса).

В ближайшее время будут проведены семинары по ключевым позициям предложенной модели образования будущего.