Даже за 1,5-2,5 процента экономического роста придется побороться

Российское государство, бизнес и население не готовы отказаться от «плохих» институтов и моделей поведения, поэтому переход экономики к новому равновесию будет долгим.

На очередном пленарном заседании XVII Апрельской международной научной конференции обсуждался доклад НИУ ВШЭ «Экономика России: перед долгим переходом», подготовленный Натальей Акиндиновой, Ярославом Кузьминовым и Евгением Ясиным.

Что отличает российскую экономику

Ведущиеся сейчас активные дискуссии об экономическом развитии слишком фокусируются на ближайшей перспективе (два-три года). Между тем, отметил Ярослав Кузьминов, полезно посмотреть, «где вообще находится Россия, какие институты в ней сформировались и работают в долгосрочном периоде».

По уровню доходов на душу населения Россия находится в группе центрально-европейских стран и значительно опережает Китай. Даже при худшем сценарии подушевые доходы вернутся на уровень 2007-2008 года, а это все равно достаточно высокий показатель.

Но по сравнению с бывшими соцстранами у России есть и ряд существенных отличий. Например, уровень неравенства, который намного выше, чем в Польше или Чехии, и создает у российского населения «другие субъективные ощущения» о своем благосостоянии.

Россию также отличает высокая инфляция. Только трижды в 2000-х годах она опускалась ниже 7%. Российская экономика также заметно отстает от соседей по уровню конкурентоспособности на основных рынках. Во многом это вызвано большим огосударствлением экономики. Доля государства в 10 крупнейших российских компаниях в 2011 году превышала 80% (для сравнения, в Германии — 11%).

Принципиальное значение имеет реорганизация контрольно-надзорных органов, в которых сейчас числятся 240 тысяч человек, а средняя зарплата без премий составляет 13 тысяч рублей в месяц, что создает серьезные коррупционные риски

Доля теневой экономики в России снижалась примерно на 1 п.п. с 1999 по 2007 год, но в последние годы она опять начала расти.

В рейтинге Doing Business Россия, напротив, в последние годы улучшала свои позиции. Но продвижение в рейтинге совпало с негативными процессами другого рода, и к реальному улучшению бизнес-климата не привело. В плане рыночной капитализации российские компании много проигрывают и развитым странам, и Китаю.

Еще одна специфическая для России особенность — это так называемая принудительная благотворительность, в основном на региональном уровне. Речь идет о практике, когда руководители регионов и городов фактически принуждают бизнес к финансированию социальных объектов и программ. Такого рода «надналоговое» обложение бизнеса еще более увеличивает нагрузку на него.

Завышенные ожидания

В 2000 годах российская экономика превысила советские показатели по производительности труда и качеству жизни, сформировался большой средний класс, по некоторым оценкам он достигает 40%. «Это позитивные результаты, о которых не надо забывать», — считает Ярослав Кузьминов.

Но вместе с тем в результате специфики роста 2000-х годов «были законсервированы плохие институты, на которых базируется поведение участников экономической деятельности».

К их числу, помимо уже упомянутой высокой инфляции, можно отнести патернализм в социальной сфере. Механизма личного участия граждан в формировании и финансировании социальных благ фактически не существует. Социальные блага воспринимаются как бесплатные, которые по умолчанию должно предоставлять государство. Такое их восприятие сказывается на электоральном поведении граждан, и, как следствие, любые идеи реформ в этой области торпедируются.

Другой укоренившийся «плохой» институт можно назвать офшорным капитализмом. Если в других странах уход в офшоры обусловлен высокими налогами на родине, то у нас это форма защиты бизнеса в условиях повышенных рисков утраты собственности.

Эти факторы порождают у российского бизнеса требования и ожидания к повышенным доходам. Они во многом являются ключевыми для понимания российских экономических реалий.

Что, если новая реальность заключается в прекращении экономического роста в развитых странах, как это случилось в Японии еще четверть века назад?

Если в развитых странах бизнес психологически устраивают 10-12% годовой доходности, то у нас этот психологически приемлемый уровень составляет 20-30%. Но такую доходность в России возможно поддерживать либо благодаря сырьевой ренте, либо благодаря монопольному положению на рынке.

В 2000-е годы сформировались три макросектора бизнеса, которые по-разному связаны с использованием ренты от нефтегазовых ресурсов: крупный сырьевой бизнес, крупный несырьевой бизнес, мелкий и средний несырьевой бизнес.

Крупный сырьевой бизнес в два-три раза более рентабелен остальных секторов. И это при том, что государство активно забирало оттуда сверхдоходы, которые складывало в резервные фонды, направляло на решение социальных проблем, а также фактически субсидировало ими крупный бизнес, который соглашался работать в секторах, где нет высоких доходов. Таким образом ресурсы из высокодоходных секторов в менее доходные «переливались» через государство. Такая система вообще неустойчива, а в нынешних условиях возможности такого перераспределения и вовсе близки к исчерпанию. Но почти все игроки пытаются вести себя так, как будто ничего не случилось. Общий пирог уменьшился, а аппетиты остались прежними. Все плохие институты продолжают действовать.

Как перейти к новому равновесию

Нынешний кризис — это начало перехода российской экономики к новому равновесию. Что можно сделать для осуществления такого перехода?

Инфляцию возможно снизить до 3-4%, зато увеличить возможности для бизнеса получать длинные кредиты для развития своих производств.

Государство также в состоянии отказаться от надналогового давления на бизнес в виде «принудительной благотворительности». Также важно снизить политические и квазиполитические рисков. Для бизнеса психологическим сигналом отсутствия таких рисков может стать двух-трехлетняя практика, когда значительная часть случаев противостояния государства и бизнеса разрешалась бы в пользу бизнеса.

Еще один необходимый шаг — частичный демонтаж существующей системы надзора и контроля, из-за которой потери бизнеса составляют около 2 ВВП в год по оценке НИУ ВШЭ и до 5% по оценке «Опоры России».

Чем грозит движение по инерции

Наиболее вероятным сценарием экономической политики в ближайшие годы является инерционный. Такое мнение высказали эксперты, опрошенные Высшей школой экономики. И на самом деле реализацию этого сценария можно наблюдать уже сейчас. Накопленные резервы, видимо, позволят ничего не менять еще два-три года. Но что потом? Что произойдет, когда резервы будут проедены?

Последствия для экономики будут неутешительными: замерзание инфраструктурного строительства и машиностроения, сокращение социальных программ (откат на уровень 2006 года), снижение на 15% потребительского спроса, следствием которого станет замирание пищевой промышленности, сельского хозяйства и розничной торговли.

В нынешней ситуации «всё, что способствует краткосрочному росту, рушит рост долгосрочный»

Проще всего будет винить в этом власть. Но для отказа от «плохих» институтов понадобятся не только формальные решения власти, но и «изменение массового поведения» бизнеса и граждан, считает Ярослав Кузьминов.

Важным шагом является создание института длинных денег, который в том числе аккумулировал бы сбережения населения. Для этого нужно политическое решение о повышении пенсионного возраста и переходе к накопительной пенсионной системе. Но надо понимать, что эффект даже от этой необходимой меры будет небыстрым, его результаты будут ощутимы не раньше чем через 10 лет. Не стоит также ожидать и восстановления прежних темпов роста ВВП: максимальные показатели в ближайшее десятилетие составят 2-3% в год.

Придется поработать руками

Для России экономический рост в 2-3% в год означает стагнацию и уменьшение доли на мировых рынках, считает бывший министр финансов РФ Алексей Кудрин. Согласившись со многими положениями доклада ВШЭ, он обратил внимание, что резервы, на которые государство по инерции продолжает уповать, накапливались не для того, чтобы сидеть на них сложа руки. Одна из целей накопления резервов заключалась в том, чтобы у правительства была возможность перейти к новой экономической политике без шокового сокращения бюджетных расходов и снижения номинальных зарплат.

Ключевым ресурсом и условием конкурентоспособности российской экономики Алексей Кудрин считает формирование человеческого капитала и повышение производительности труда.

 

Завышенными назвал ожидания роста экономики в 2-3% министр РФ Михаил Абызов. «Даже за 1,5-2,5% роста придется побороться», — считает он. Структура российской экономики такова, что за счет внутреннего спроса можно рассчитывать только на 0,5-1 % роста. Больший рост возможен за счет наращивания экспорта. Но на традиционных для России сырьевых рынках наблюдается новое равновесие, взлета цен там не ожидается. Значит, остается высокотехнологичный сектор, но для его развития нужна конкуренция, а российская экономика «низкоконкурентная и не стимулирует спроса на инновации».

Для выхода из этой ловушки необходима новая экономическая политика. «Не хочется говорить про ручное управление, но придется поработать руками, чтобы эту машину запустить», — заметил Михаил Абызов.

Для изменения структуры экономики, стимулирования экономического роста и доходов населения нужно «радикальное повышение качества государственного управления». Принципиальное значение имеет реорганизация контрольно-надзорных органов, в которых сейчас числятся 240 тысяч человек, а средняя зарплата без премий составляет 13 тысяч рублей в месяц, что создает серьезные коррупционные риски.

Также необходим пересмотр системы технических требований к предприятиям, которая осталась во многом со времен СССР (по-прежнему действуют нормы 1960-х годов, которые «с новыми технологиями не имеют ничего общего»).

Михаил Абызов сообщил, что принята дорожная карта совершенствования надзорных механизмов, она предполагает риск-ориентированный подход и внедрение дистанционных технологий. А на пересмотр многих тысяч технических норм может понадобиться пять лет.

Что мешает росту

Ректор РАНХиГС Владимир Мау предложил взглянуть на «новую реальность» с другой точки зрения и не связывать ее лишь с переменами на нефтяном рынке. Что, если новая реальность заключается в прекращении экономического роста в развитых странах, как это случилось в Японии еще четверть века назад? «Мы не понимаем механизма долгосрочной стагнации и ее фундаментальные причины», — отметил Владимир Мау.

Что касается российской экономики, то ее торможение началось еще до санкций и снижения нефтяных цен. И сейчас Россия стоит перед дилеммой: на какой рост ориентироваться — краткосрочный или долгосрочный? По словам Владимира Мау, в нынешней ситуации «всё, что способствует краткосрочному росту, рушит рост долгосрочный».

Если Запад борется с дефляционной ловушкой, то Россия — со стагфляционной. Перед Россией стоит задача перехода от экономики спроса к экономике предложения. А параметрами ее эффективности в условиях неопределенного роста, на взгляд ректора РАНХиГС, могут служить динамика частных инвестиций, изменение структуры экспорта, снижение инфляции и процентных ставок и динамика доли бедных.

Хождение по граблям

На тезис о завышенных ожиданиях нормы прибыли российским бизнесом, высказанный в докладе НИУ ВШЭ, отреагировал вице-президент BP Russia Владимир Дребенцов. Он считает, что дело не в какой-то особой ментальности российских бизнесменов, а в том, что эти ожидания прямо пропорционально рискам, а риски инвестиций в России очень высоки.

Владимир Дребенцов также не исключает восстановления нефтяных цен до определенного, достаточно высокого уровня. Но возвращение нефтяной ренты может пойти экономике во вред: возникнет риск повторить ошибки «тучных» лет. С 2003 года в России почти постоянно росли удельные издержки на труд — в такую экономику не будут вкладывать, сказал Владимир Дребенцов. «Все привыкли, что качество жизни у нас улучшается гораздо быстрее, чем качество нашей работы», — добавил он.

Приветствуя работу Открытого правительства по реформированию контрольно-надзорных органов, Владимир Дребенцов отметил, что она тем не менее не охватывает внешнеторговую деятельность. А в этом отношении российский бизнес поставлен в худшие условия, чем его конкуренты.

В то же время «в любой ситуации ручная настройка экономики неправильна». Конкуренция, по мнению Владимира Дребенцова, должна быть не только в экономике, но и в государственных услугах. Он привел в пример Чили, где государство доверило аккредитованным частным агентствам предоставление многих юридических и финансовых услуг.