Классическое евразийство и «Восток», ч. 2

В рамках проекта «Университет, открытый городу: лекции молодых ученых Вышки в Культурном центре ЗИЛ» доцент кафедры теории и истории права НИУ ВШЭ Булат Назмутдинов рассказал, что такое классическое евразийство и как евразийцы относились к «Востоку». Публикуем вторую часть лекции.

Первая часть лекции

Что близкого евразийцы видели в азиатских странах? 

Россия-Евразия, по мнению евразийцев, есть особая часть Старого Света. Ее границы совпадают с границами СССР начала 1920 годов. Это уникальный мир, отличный как от «Европы», так и «Азии», при этом ему присущи отдельные признаки и первой, и последней. Многие азиатские страны, как считали евразийцы, также напоминали Евразию, поэтому и рассматривались ими по аналогии с нею. Главный евразийский востоковед Василий Никитин в своих работах сравнивал Евразию с Ираном. При этом Туран как термин, в древности обозначавший место проживания кочевых ираноязычных народов прежде всего в Средней (Центральной) Азии, сегодня становится частью Евразии. Несмотря на то что Туран населяли ираноязычные и тюркские народы, в силу своего кочевого статуса, непричастности к зороастризму и иранской имперской традиции коренные жители Ирана воспринимали туранцев посторонними народами.

Никитин подчеркивал, что, с одной стороны, Иран впитал в себя античную культуру и философию (в эллинистическую эпоху страна подпадала под власть македонцев и греков), с другой — воспринял древнеиранскую традицию Ахеменидов, идеи, связанные с имперостроительством и зороастризмом. И, наконец, Иран как мусульманская страна находится под влиянием особого шиитского религиозно-правового толка — джафаритского. Синтез этих трех начал порождает промежуточное пространство, особый внутренний мир, который не является ни первым, ни вторым, ни третьим, но одновременно их совокупностью и особенным сплавом. И именно этот сплав различных начал на территории одного государства делает Евразию схожей с Ираном. Однако Никитин также осознавал, что в силу своей географической удаленности и культурной самобытности Иран не связан с Евразией напрямую.

Еще одной страной, интересовавшей Никитина, был Йемен. Эта страна, подобно Евразии, также находится на перепутье, соединяя в себе традиции разных культур (с одной стороны, Аравии, с другой — Эфиопии и так далее). Многие евразийцы, разделявшие взгляды Никитина, полагали, что Иран и Йемен — своеобразные «месторазвития», которые необходимо тщательным образом исследовать. Китай и Индия в этом смысле интересовали евразийцев гораздо меньше. Во-первых, потому что среди евразийцев на тот момент не было хороших китаеведов и специалистов по культуре Индии, во-вторых, эти страны не подпадали под евразийский образ сложной амальгамы различных влияний. Индия и Китай в понимании евразийцев были странами намного более монолитными.

Насколько научными были взгляды евразийцев?

Французский исследователь Марлен Ларюэль полагала, что применительно к «Востоку» евразийцы занимались скорее конструированием различных схем и систем, поддающихся их интерпретациям, нежели созданием научного знания. Страны, подпадающие под эти схемы, евразийцы изучали, остальные — нет. Но необходимо напомнить, что Василий Никитин по специальности был востоковедом, а его большое исследование курдов, изданное уже по-французски в 1956 году, по-русски — в 1964 году, можно считать вполне научным трудом. При этом Курдистан сложно назвать аналогом Евразии.

Постепенно евразийство начало уходить от подобного «оправославления» народов России, поскольку стало понятно, что «оправославить» всех очень сложно и политически неэффективно

Евразийцы переписывались со многими видными востоковедами своего времени, к примеру, с Владимиром Минорским, известным исследователем Ближнего Востока и Закавказья. Евразийцы стремились предать востоковедению новый статус, ввести эту науку в рамки общественного обсуждения. Именно поэтому к евразийству и присоединился Василий Никитин.

О научности подхода говорят и работы филолога Николая Трубецкого, в том числе его посмертно изданная статья «Мысли о индоевропейской проблеме», в которой он открыто признается в том, что агглютинативные языки (туранские, т.е. тюркские и финно-угорские) для него более совершенны, чем флексивные (индоевропейские). Это достаточно смелое заявление, казалось бы, русский человек, причастный европейской культуре, не может заявлять подобного. Трубецкой же говорит напрямую, что агглютинативные языки в силу своего схематизма (то есть наслаивания, слипания смысловых значений в одном слове) гораздо более понятны и просты, нежели языки флексивные, где смысл предложения образуется соединением различных слов. Дисквалифицируя восточные верования за их демонизм в статье «Религии Индии и христианство», Трубецкой превозносит культурное и языковое многообразие «Востока», ведь туранские языки — не только языки народов Евразии, внутреннего «Востока», но и стран «внешнего Востока» — Турции и др.

Что такое Восток «внутренний»?

Евразийцы видели в Евразии не только собственно славянские народы, но и своеобразный «внутренний Восток», который можно назвать туранским Востоком, населенный финно-угорскими, монгольскими и тюркскими этносами.

Важно напомнить, что изначально евразийство позиционировало себя как православное учение, неправославные народы России воспринимались евразийцами как «потенциальные православные». Убеждение о потенциальном православии вытекает из религиозного осмысления философом Львом Карсавиным в статье «Восток, Запад и русская идея» (1922) сущности религий Старого Света. Как и Николай Трубецкой, автор полагал, что не следует искать на «Востоке» новые религии — те не являются истинными, не приемлют подлинную идею личности. Но потенциально эти религии могут стать христианством.

Большая заслуга евразийцев в том, что они, с одной стороны, ввели изучение неславянских народов России в рамки отечественной истории, с другой — акцентировали внимание на азиатских странах, граничащих с Россией

Постепенно евразийство начало уходить от подобного «оправославления» народов России, поскольку стало понятно, что «оправославить» всех очень сложно и политически неэффективно. Подобное «отступление» привело к тому, что в конце 1920-х годов к евразийцам начали примыкать буддисты, евреи и др. Из православного по своей направленности движения евразийство постепенно стало сверхконфессиональным.

Помимо культурной и политической реабилитации неславянских народов России евразийцы подчеркивали их влияние на становление российской государственности. Николай Трубецкой в своей анонимно написанной работе «Наследие Чингисхана. Взгляд на русскую историю не с Запада, а с Востока» (1925) впервые пытался объяснить, что без туранцев (кочевых народов Евразии) России бы не было. Именно монголы, а не Киевская Русь дали импульс к объединению народов Евразии. Киевская Русь представляла собой обычное европейское государство, которое контролировало определенный бассейн рек между Балтийским и Черным морями. Монголы же, завоевавшие Русь и окружающие ее народы, сообщили ей новое политическое единство, подарили России новую политическую жизнь. Монголам удалось перестроить русское население так, что народ, не изменившись внешне, изменился внутренне. И последующее, в т.ч. советское стремление к коллективизму есть результат развития тюркской психологии. По мнению Н.С. Трубецкого, туранцы склонны к схематизму, построению больших государственных систем.

Важно при этом отметить, что отношения евразийцев и лидеров тюркской (туранской) национальной интеллигенции были довольно сложными, во многом они строились на зыбкой почве непонимания и разных ценностных представлениях. К примеру, негативно о евразийстве отзывались Заки Валиди и Гаяз Исхаки. Для тюркских народов евразийство было новой формой русского империализма. Тем не менее евразийство сыграло заметную роль в изучении «внутреннего Востока», в частности, в обозначении такого направления, как «кочевниковедение», изучение жизни народов Центральной Азии. Так, историк Г.В. Вернадский, долгое время примыкавший к евразийству, в своей работе «Древняя Русь» (1943) сделал акцент не на Киевской Руси, а на пространстве Евразии, включая Алтай, Среднюю Азию, Урал и т.д.

«На мой взгляд, историю России необходимо рассматривать системно. Большая заслуга евразийцев в том, что они, с одной стороны, ввели изучение неславянских народов России в рамки отечественной истории, с другой — акцентировали внимание на азиатских странах, граничащих с Россией», — заключил Булат Назмутдинов.