«Вышка подтолкнула меня к тому, чтобы покорять мировые университеты, ничего не опасаясь»

Выучиться в Вышке, потом поехать в Оксфорд, а за ним – в Йель, чтобы открыть для себя всю глубину экономики как социальной науки. Такой путь прошел Дмитрий Аксаков, выпускник бакалавриата МИЭФ, а сейчас – руководитель направления ESG-банкинга в ВЭБ.РФ. В интервью «Конструктору успеха» он рассказал, как Мик Джаггер помог ему выбрать вуз, почему к студентам Оксфорда работодатели приходят сами, что такое «зеленые инвестиции» и как работа с ними меняет собственный стиль жизни.

Экономика в вашей семье – это традиция. Родители имели отношение к вашему выбору Вышки и МИЭФ?

Я думаю, что сработала некая комбинация. Отец закончил экономический факультет МГУ и говорил мне, что экономика, с одной стороны, гуманитарная, а с другой стороны, точная наука. На экономфаке МГУ среди преподавателей у него был в том числе Сергей Михайлович Яковлев, нынешний директор МИЭФ. «Тебе это точно понравится, как минимум – присмотрись», – говорил отец. В 9-11 классах я не понимал, чем хочу заниматься, но чувствовал, что я скорее математик, нежели поэт. Действительно, экономика при своей математической основе оставляет некое пространство для творчества, и мне это очень понравилось.

Когда в 11 классе я учился на подготовительных курсах в Вышке, к нам пришли представители МИЭФ, в частности Джеффри Локшин, и вдохновенно рассказали про Лондонский университет (бакалаврская программа МИЭФ позволяет также получить диплом Лондонского университета – прим. ред.). Я был поражен – один из моих музыкальных кумиров, Мик Джаггер, был студентом ЛУ, правда, весьма нерадивым. На других выпускников, среди которых Джордж Сорос и Нельсон Мандела, я попросту не обратил внимания. Мне было 16 лет, Джаггер всех победил.

Про поэзию. Что вы нашли гуманитарного в экономике?

Экономика прежде всего про людей. Цифры и экономическая статистика, которую мы видим – это результат взаимоотношений между людьми. Почему, например, растут цены? В пандемию люди скупают сахар и туалетную бумагу, ими движет страх, и это история про чувства. На бирже цены резко падают именно в момент катаклизмов и войн, любая угроза жизни или напоминание о том, как человек хрупок, моментально резонируют с рынком.

А с новостью о вакцине, например, активизировалась экономическая активность, предприниматели стали смелее, и на фондовых рынках мы видим позитивную динамику. Мне экономика всегда представлялась очень человекоцентричной наукой.

Когда я учился в МИЭФ и позже, всякие экономические закономерности старался объяснять себе через истории реальных людей, которые участвуют в рыночной жизни: если растет ВВП, это значит, что у промышленников появилась вера в будущее и в развитие страны, они смело идут открывать новые производства.

Кто из авторитетов повлиял на ваше профессиональное самоопределение?

Мой отец. Кроме того, меня всегда восхищали предприниматели, люди действия, готовые с нуля создать что-то очень выдающееся и глобальное. Подростком я осваивал компьютер и был поражен тем, что систему Windows – тот самый вездесущий и такой удобный интерфейс – создал реальный человек Билл Гейтс. А когда заканчивал МИЭФ, появился первый айфон, и я начал изучать, что это за компания и кто такой Стив Джобс, как он гениально объединил множество разных технологий, компьютерных и коммуникационных.

Параллельно многие мои однокурсники стажировались в очень известных международных компаниях, в том числе в консалтинге, в инвестиционных банках. Я получал информацию из первых рук и стал понимать, чем мне действительно хотелось бы заниматься. Инвестиционный банкинг в этот момент меня определенно зацепил.

Вам не хотелось попробовать себя в качестве предпринимателя?

Безусловно, хотелось, и даже сейчас, когда я поработал в нескольких крупнейших бизнес-структурах – в Deutsche Bank, UBS и ВЭБ – меня тянет создавать новые направления, а не реализовывать сделки или какие-либо процессы по существующим лекалам. Я в любой организации старался создать что-то новое: в Deutsche Bank я активно развивал направление работы с малыми и средними банками, в UBS я занимался автоматизацией бизнес-процессов с помощью искусственного интеллекта, а в ВЭБ я, наконец, погрузился в новую, экологическую тематику, создав почву для реализации этого инновационного направления. На нынешнем этапе я стал одним из бизнес-лидеров глобального направления устойчивого развития, для меня это важно. А потом я, быть может, задумаюсь о чем-то менее значительном и более личном.

После МИЭФ вы еще учились в двух крупнейших западных вузах. Вот так запросто после Вышки сразу поехали в Оксфорд и Йель? И почему, кстати, именно Оксфорд стал первым?

МИЭФ – это, по сути, западный вуз. Преподавание ведется на английском, мы изучали по международным учебникам ключевые предметы: макро и микроэкономику, математику, статистику, философию, экономическую историю.

Зарубежные магистратура и МВА, потом работа в иностранном банке, мне все было очень привычно – я оказался воспитан примерно в тех же академических традициях, что и мои коллеги. На мой взгляд, заслуга МИЭФ в моем успехе велика, там отлично готовят людей к интеграции в международные организации, при этом ты не оторван от российской рыночной специфики и можешь, пройдя этот глобальный трек, с двойной пользой трудиться на благо отечественной экономики.

Оксфорд я выбрал потому, что он был в моде у успешных студентов. Лучшие ребята с моего курса ехали в ЛШЭ, сразу четверо поступили в Оксфорд, несколько других – в Кембридж, Уорвик, Колумбийский университет. Я подавал документы вместе с однокурсниками и мечтал поучиться в таком легендарном университете, ждал чего-то нового и захватывающего. Да, волнения были, но чего-то такого вроде сомнений в себе или в своем «локальном» образовании я не испытывал. Багаж знаний у меня оказался более чем достаточный и для того, чтобы учиться, и чтобы начать карьеру – ведь британская магистратура длится всего год и нужно было уже думать о профессиональном старте. Просто вышло так, что я учился с сильными ребятами, и по сути это Вышка подтолкнула меня к тому, чтобы покорять мировые университеты, ничего не опасаясь.

Какой уникальный опыт вы ожидали получить от Оксфорда? Учитывая тот факт, что это не специализированный экономический вуз, он – про все.

Главная ценность этого вуза – тоже среда. Оксфорд дает возможность прикоснуться к многовековой университетской традиции и зарядиться той атмосферой, где учились и преподавали выдающиеся мыслители. В отличие от университетов, которые специализируются на экономике или на финансах, ты получаешь доступ к людям, у которых самые разные сферы интересов. Да, ты учишься с экономистами, но общаешься со студентами всех 39 колледжей, которые составляют оксфордскую инфраструктуру. Социальная жизнь там такова, что тебе постоянно приходится не без удовольствия пересекаться со студентами других направлений – биология, история, философия, политическая наука. Через коммуникацию ты буквально образовываешься во всех областях, получая невероятно цельное представление о мире и критический взгляд на любые жизненные явления.

Я жил в общежитии, и моими соседями были политолог, географ и историк. При этом мы вместе ходили на мероприятия наших таких разных факультетов. Это огромная сеть нетворкинга, которая дала возможность познакомиться с людьми из всех сфер бизнеса и науки, приобрести верные представления о начале карьеры и осмысленно принимать решения по жизни. В Оксфорде есть такая замечательная традиция – клуб дебатов «Оксфорд Юнион», где студенты регулярно дискутируют на разные темы и развивают свои навыки риторики. В клубе выступают знаменитые спикеры, начиная от глав государств и заканчивая поэтами, учеными, актерами, и это сильно влияет на твое мировоззрение и кругозор.

Надо было искать работу – какие соображения у вас были тогда на этот счет?

После третьего курса МИЭФ я поехал на лето в Deutsche Bank во Франкфурт и увидел этот невероятно интересный и динамичный финансовый мир. Я был поражен тем, насколько умные и мотивированные мои коллеги, хотелось работать именно в инвестбанкинге вместе с ними, быть такими же уверенными и компетентными.

Я планировал начать работу после окончания магистратуры, и нужно было сразу после поступления искать позиции – и в банкинг, и в консалтинг людей начинают нанимать осенью. То есть, нам нужно было через месяц после начала учебы подавать резюме, чтобы летом выйти на работу. Это большой стресс: ты осваиваешься в другом городе, привыкаешь к новым людям, расписанию, непривычным методикам, а тут тебе еще нужно выходить на контакт с работодателями и выглядеть в лучшем свете. С другой стороны, пережив этот сложный момент, ты с двойной силой можешь насладиться учебой и университетом, зная, что по окончании тебя уже ждет какое-то, и весьма неплохое, будущее.

Оксфорд – один из самых узнаваемых академических брендов в мире, поэтому карьерная помощь университета была значительной. Не нас направляли в компании, а компании сами приходили к нам на кампус и искали студентов прямо там. Среди них были банки UBS, Goldman Sachs, Morgan Stanley и Deutsche Bank, а также консалтинговые компании Deloitte, BCG, McKinsey. Я выбрал Deutsche Bank, поскольку там меня уже в некоторой степени знали, и как только получил диплом, вышел на работу в Лондоне.

По какой причине вам не хватило Оксфорда, и понадобился еще и Йель?

Учеба до того, как ты начал работать, есть нечто абстрактное. Отсутствует понимания себя и того, как ты можешь реализовать знания.

Я именно в Deutsche Bank понял: мне очень нравится общаться с людьми, что-то объяснять и предлагать наилучшие решения. Я работал как сейлз, поэтому возникла потребность изучить искусство презентаций более подробно – казалось, это мое. Так возник и запрос на конкретные знания по макроэкономике, по политике центральных банков, хотелось в структурированной академической среде, общаясь с ведущими учеными, попытаться во всем разобраться.

Почему, собственно, Йель? Это не менее легендарный, чем Оксфорд, университет, член Лиги Плюща, но с ярко выраженным социальным аспектом. Миссия бизнес-школы Йеля прямо транслирует это, университет дает знания далеко не ради зарабатывания денег, но чтобы выпускники проявляли заботу об обществе и улучшали его. Мне эта позиция очень близка, давно хотелось увидеть экономику более живой наукой. Например, я с удовольствием начал изучать Азию, не только экономически, но и культурно – четыре семестра я штудировал китайский язык. Еще брал курсы по философии, истории, искусству коммуникаций.

Йель дал мне гуманитарное образование, которое стало ценнейшим дополнением к умению строить финансовые модели. Я получал социальные инсайты еще и через самих студентов: в Йеле, вопреки сложившимся стереотипам, учатся все слои общества, культур и идентичностей. Наш курс составляли 326 человек, и все эти люди из более чем 40 стран были увлечены самыми разными сферами жизни. Актеры, политики, бизнесмены, консультанты, банкиры, музыканты.

Любопытно сравнить западноевропейскую схоластическую традицию и американскую. В чем ключевые различия на университетском уровне?

Безусловно, Йель и другие американские вузы – плоть от плоти схоластики, но история континента и политические особенности вносили коррективы. В Европе и США университеты отличаются очень интернациональной средой, студенты там буквально со всех концов света. Но американская образовательная система более гибкая, чем британская, и в отличие от того же Оксфорда, где бакалавры очень ограничены своей специализацией, позволяет дополнять учебные планы и развиваться вширь.

Даже в британской магистратуре есть нечто ремесленническое, когда ты все равно не можешь отдаляться от выбранного направления, что, конечно, гарантирует высокое качество образования именно в твоей узкой области. То есть, нельзя брать такие курсы, как искусство или история, если учишься на магистерской программе по экономике. В то время как Йель и на бакалаврском уровне, и на уровне МВА дает полную свободу относительно того, в какую академическую сторону двигаться. Можно было пойти и на курсы актерского мастерства, и на курс философии, и я этим пользовался с удовольствием.

Какие возможности в плане карьеры открывает МВА?

Когда человек заканчивает такой университет как Йель, на него с интересом смотрят самые разные и самые престижные работодатели. Причем, как и в случае с Оксфордом, они сами заинтересованы в выпускниках Йеля, поэтому стараются заполучить специалистов прямо в университете на уровне студента. В августе я начал учиться в Йеле, в декабре у меня уже было предложение от UBS, где я проработал два с половиной года.

Что вас заставило сменить UBS на ВЭБ, Нью-Йорк на Москву?

Здесь cовпали несколько причин. Мне хотелось быть ближе к семье, для меня это важная ценность. Другая причина в том, что мне в ВЭБ предложили такую позицию, где я мог бы реализовать себя в рамках предпринимательской деятельности, разрабатывать и внедрять абсолютно новые продукты с нуля. Это новое направление ВЭБа в своей основе имело глубокий социальный аспект. Открывались невероятный простор для деятельности и возможность совместить радость пребывания с родными с реализацией предпринимательских задатков. И третья причина – я всегда знал, что вернусь в Россию, это мой дом, мне здесь хорошо.

Чем вы занимаетесь в ВЭБ и что такое ESG (Environmental/ Social/ Governance – прим. ред.) финансирование?

Моя позиция называется «Руководитель ESG-банкинга». По сути я руковожу подразделением в Бизнес-блоке, которое в ВЭБе занимается экологическими и социальными проектами. ESG направление сейчас активно развивается во всем мире, поскольку общество обращает огромное внимание на вопрос осознанного потребления. В свою очередь инвестиционные фонды реагируют на то, насколько компании экологичны, проявляют ли заботу об обществе.

Мы видели, что в России есть компании, заявляющие о своей экологической политике во всеуслышание и выпускающие «зеленые» облигации, возникают эко-инициативы от различных министерств. ВЭБ решил, что «зеленые» инициативы нужно консолидировать, должен быть некий методологический центр, который будет разрабатывать конкретные критерии проектов устойчивого развития, причем по всей стране, а не локально.

Например, в 2020 году мы работали над документом под названием «Таксономия», который является по сути списком направлений «зеленой» деятельности бизнеса. Это возобновляемая энергетика, повышение энергоэффективности, снижение вредных выбросов, использование сырья многократно – это в частности касается очистки производственной воды – и другие вопросы. Сейчас мы совместно с Правительством начали разрабатывать конкретные меры финансовой поддержки компаний, реализующих экологические инициативы, и хотим, чтобы такая программа стимулировала предприятия к повышению уровня экологичности.

Насколько 2020-й изменил планы банка? Как минимум позицию одного из главных слов 2019-го года «экология» уступила другим – Zoom, вакцинация, социальная дистанция.

Даже в конце 2019-го, когда мы на уровне финансовой политики начали заниматься экологическими вопросами, нас не воспринимали всерьез. Но в 2020-м об экологической и социальной ответственности говорят все, наоборот – ситуация создала для нас попутный ветер. Человек и жизнь были на первых полосах, а все, что мы делаем, в первую очередь касается каждого лично – его здоровья, благосостояния, комфорта окружающей среды и, в не меньшей степени, гармонии внутренних пространств, где человек стал проводить столько времени.

Социальное направление стало важным во всем – это и психологическое здоровье, и доступность медицинской помощи, и забота о благосостоянии граждан. Казалось, что в условиях пандемии вопросы экологии уйдут на второй план, на самом деле, ЕС, особенно Франция, Германия и скандинавские страны, будучи лидерами экологического движения, задали вектор для всего мира. Они вводят «углеродный налог», то есть будут облагать дополнительной пошлиной те товары, которые не соответствуют экологическим требованиям Евросоюза – а ЕС является крупнейшим партнером для России и других стран. Нашему бизнесу предстоит к этому адаптироваться, что, в свою очередь, побуждает финансовые структуры к разработке новых программ поддержки рынка.

Как вы сами организуете свою жизнь, чтобы она вписывалась в экологическую парадигму?

Когда я возглавил новое направление в бизнесе ВЭБ.РФ, то, конечно, внимательно посмотрел на себя с целью прикинуть, насколько я лично соответствую идеалам, которые мы пытаемся продвигать. Каждая порция данных на эту тему побуждала меня к аналитике, я обращал внимание на все: из чего моя одежда, не сделана ли она в бедных странах детьми, сколько ее в действительности нужно (может, сдать большую часть на переработку?), насколько экологично компания, где я регулярно покупаю кофе, относится к его производству, в какой пакет я складываю покупки в супермаркете и т. д. Просто я стал видеть гораздо больше и почувствовал личную ответственность за то, что, к примеру, я сам, а не кто-то другой, могу собирать мусор раздельно и экономично расходовать ресурсы – и это довольно просто и приятно. Я думаю о покупке электромобиля, вовсе не для того, чтобы мне вслед поворачивали голову, но чтобы подать пример и обозначить свою позицию в отношении экологических вопросов, а глобально – сделать экотранспорт не «жестом», а частью повседневной жизни.